Тебе четыре года, ты боишься темноты, пылесоса и вшивого соседского пса Бобика.
Первое потрясение: толкаешь дверь в комнату старшей сестры и застаешь ее в постели с незнакомым дядей. Они голые, стонут и двигаются туда-сюда. Стоило бы уйти, но не можешь оторвать глаз. Сестра поворачивает голову и видит тебя, замершего на пороге. Она кричит, и ты убегаешь.
Скоро станет ясно, что деда Мороза нет, и детей не приносят аисты.
*
Тебе одиннадцать, дерешься в школе. Разбиваешь обидчику нос в кровь. Родителей вызывают к директору. К счастью, все уладилось, но вечером отец устраивает скандал и в качестве наказания — целый месяц не выходишь гулять на улицу.
*
Она красива, как ангел. Зарываешься носом в волосы, пахнущие сиренью, крепче обнимаешь ее за талию. Каждый поцелуй, словно взрыв крошечной бомбы в груди.
С недавних пор у тебя в груди поселилось трепетное тепло, которое часто мешает уснуть.
Когда вы занимаетесь любовью, вдруг ловишь себя на мысли, что этим теплом можно согреть целый мир. Скоро поймешь, что сильно ошибся. Тебе только восемнадцать.
*
Сегодня твой день рождения, о котором ты безуспешно стараешься забыть. Двадцать пять, уже большой мальчик.
Вечером, после работы, пьешь коньяк один в своей комнате. Символически, что ли...
Выходишь на балкон покурить, взгляд цепляется за кафе через дорогу. Его хозяин — твой одноклассник. Кафе, к слову — уютное, в такое место только с девушкой и ходить. Пока тлеет сигарета, ты смотришь на парочки и компании молодежи, покидающие кафетерий.
Закуриваешь снова, теперь уже от нахлынувшей тоски. Ничего не достиг, нечем гордиться. Да и толком-то не знаешь, чего хочешь.
В голову лезут глупые мысли, голова от них начинает болеть, и ты идешь спать. Говорят, со всеми такое бывает. Может, и так.
Засыпая, почему-то вспоминаешь тепло, когда-то жившее в тебе.
*
В санаторий тем летом попасть так и не удалось. В твой рейсовый автобус въехал грузовик. Причина банальна — водитель уснул за рулем. Погибло двенадцать человек, ты остался жив, отделался царапинами и дюжиной синяков. Единственный выживший, — это важно, картина начинает складываться.
Тебе двадцать шесть.
*
В висок упирается дуло пистолета. В квартире двое грабителей: один держит тебя на мушке, второй разбрасывает вещи в родительской спальне. Благо — отец и мать уехали на дачу.
— Где деньги? — спрашивает грабитель с пистолетом. Молчишь. Он замахивается рукой, но удар получается не сильнее пощечины. Ты молчишь. Он снова пытается тебя ударить кулаком, но выходит только легкий шлепок. Грабитель приходит в ярость.
— С-сука, я тя щяс завалю, где деньги?! — На твоем вспотевшем лбу скользит дрожащее дуло — и это очень весомый аргумент, чтобы сказать, что сбережения в серванте, под сервизом в василек. Но ты держишь рот на замке.
В дверях появляется второй злодей:
— Че ты с ним возишься?
— Не говорит, сука, — зло цедит его напарник.
Тебя хватают за шею, намереваясь ударить головой о стену, а удается лишь слегка толкнуть. Дальше: пытаются душить, но хватка слишком слабая.
Страх горячим комом треплется в горле, не дает двинуться. Но теперь ты напуган собой.
Наконец один из бандитов хватает подушку, накрывает ею пистолет и, направив на тебя, жмет на спусковой крючок. Глухой хлопок, подушка остается целой. Он давит на спуск еще и еще, но впустую.
Ты начинаешь хохотать. Грабители пятятся к дверям и бросаются прочь.
Звонить в милицию ты не стал. Вместо этого пошел на кухню, взял нож и попытался проколоть себе руку. Нож сломался. Второй тоже. О третьем ты уже не думал.
Ты пил как проклятый, стараясь успокоиться, но где там. Под вечер ты уснул на диване в обнимку с бутылкой.
Тебе двадцать восемь и ты неуязвим.
*
Следующим утром весь двор гудит о том, что восемь человек из твоего подъезда увезли в больницу. Вдруг.
Туман в голове рассеиваться мгновенно, когда ты улавливаешь связь. Руки дрожат, не можешь найти себе места, ходишь по квартире и куришь сигарету за сигаретой.
Твоя неуязвимость стоит дорого.
С другой стороны — тебе ничего не угрожает.
*
Жизнь превращается в ее подобие. Съезжаешь от родителей, подальше, — к морю, — чтобы не причинить им вреда. Да и жилье там снимать дешевле.
Опускаешься ниже некуда: беспросветно напиваешься, никуда не выходишь. Случается, валяешься целыми днями пьяный на полу среди бутылок и окурков. А когда трезвеешь, то идешь подработать в порт грузчиком, чтобы вновь пропить заработок. От тебя постоянно разит спиртным и рыбой, но ты уже свыкся.
Тебе двадцать девять. Страницы из книги под названием "Моя жизнь" горят одна за другой.
*
Одним декабрьским вечером понимаешь, что бежать от очевидного нет смысла. Ты пожираешь безопасность окружающих. И как бы ни пытался это сгладить — все равно где-то допустишь промашку.
Остается только принять себя таким, какой есть, и выбросить вину из сердца.
Тридцать шесть лет. Кажется, поздно начинать жизнь заново, но говорят: никогда не поздно, и ты робко пытаешься в это верить.
*
Устраиваешься работать в рекламное агентство — придумываешь сюжеты для видеороликов мелким фирмам. Работа кое-как возвращает тебя к жизни, общение с новыми людьми хорошо отражается на моральном настрое. И ты начинаешь верить, что измениться, действительно, никогда не поздно. Хотя, время от времени, будто тайком от себя, силишься решить странную задачку под названием "ты".
Тебе уже тридцать восемь. Мысли о семье не покидают тебя.
*
Женился, навел порядок в себе, жизнь наладилась. У тебя родился сын. Вы с женой долго выбирали имя, и решили назвать его Вадим. Вадик.
После работы летишь домой — скучаешь по жене и ребенку. Сын растет добрым и умным, не можешь нарадоваться. И со временем забываешь, что носишь в себе; перестаешь это чувствовать.
Дела в агентстве идут хорошо, продвигаешься по службе, появляются хорошие деньги.
Впервые за долгие годы тебе хорошо. Однажды, запершись в ванной, ты заплачешь от неудержимой удушливой радости.
Есть такая примета — сорокалетие не отмечают. Так вот: чушь все это.
*
Смеешься над собой, точнее над тем парнем, жившим двадцать лет назад.
Сидишь в удобном кресле, потягиваешь виски с колой, куришь ароматную сигарету и хохочешь. У тебя все есть. У тебя все зашибись. Смакуешь каждую минуту жизни, наконец, осознав, что нашел себя.
Сорок четвертый год пошел.
*
Встречаешь сына из школы. Вадик переходит дорогу, а ты стоишь и ждешь его на другой стороне. Вишневая девятка появляется будто ниоткуда, и Вадим попадает под машину. Бежишь к нему, вокруг стоит мешанный людской вопль. Берешь Вадика на руки и видишь, что он в сознании и невредим. Просто напуган.
Через полчаса тебе становится плохо: начинают ныть ноги, живот выворачивает от боли. Успеваешь набрать номер скорой и продиктовать адрес, прежде чем свалиться у подъезда на асфальт.
В больнице тебя пичкают таблетками и колют обезболивающим. Врачи недоумевают: твои кости сами собой ломаются, ссадины и синяки раскидало по всему телу. Но ты же неуязвимый...
Потом приходит понимание: сын отобрал неуязвимость, и под удар попал ты. Странное чувство, правда? Когда свет лампы над тобой начинает таять в густеющей темноте — успеваешь подумать о семье, и что вполне неплохо провел последние десять лет.
Тебе было сорок девять.
*
Но ты все еще жив. Хирурги постарались на славу.
Сидишь с сыном на кухне, пьете апельсиновый сок. Ты говоришь Вадиму, что он неуязвим. Стараешься говорить спокойно и все по порядку. Ясно: он смотрит непонимающе, и не верит. Просишь Вадика протянуть тебе руку. Сжимая его запястье, хватаешь нож и проводишь лезвием по ладошке. Он испуганно одергивает руку, падает с табуретки и пятится к стене. Тебя всего трясет от подобной выходки.
С кончиков твоих пальцев на паркет капает кровь, рана открывается на глазах. Сын смотрит на свою ладонь: она, конечно же, невредима. Ты смеешься, а Вадик бросается к полке с аптечкой.
Сын бинтует тебе руку, в глазах у него стоят слезы. Ну вот, думаешь ты, теперь все на своих местах.
