Брянск он лайн

1.

Признаюсь сам себе, что все еще не могу ее видеть, хотя прошло уже без малого два года, как она стала составной частью Игоря, его голосом, ушами и мозгом. Она пила апельсиновый сок и нарочно не смотрела на нас. Я ограничился шаблонным «здрасьти», а кудрявый Игорь в неизменном белом свитере пожал мою руку хваткой калимдорского краба тридцать четвертого уровня.

В воздухе витал запах пиццы, что не удивительно для пиццерии, но на столике возвышалась лишь горка мороженного с шоколадной крошкой. Я опустился на железный стул, вытянув перед собой руки, так, что пустая пепельница многозначительно оказалась между ними. Марина поморщилась и вернулась к соку.

— Зачем звал?

Игорь поднял палец вверх и интригующе подмигнул обоими глазами. На деле это означало, что в недрах его извилин, или белых кудрей, зародилась гениальная идея, ведущая нас к богатству и славе, но для ее оглашения следовало подождать Антона, стабильно опаздывающего на пятнадцать минут. Что касается богатства и славы, я уверен, что Игорю было бы достаточно и последнего. Как единственный сын успешных предпринимателей, благополучно миновавших темные «девяностые», он вряд ли серьезно нуждался в материальных благах. В любом случае, видимость была таковой. Применение богатству легко могла подсказать поглотительница апельсинового сока. Ее стакан кишел витаминами и прочей полезной дребеденью. Я закурил, пододвинув к себе плохо вытертую пепельницу. Это заведение было одним их немногих, где все еще дозволялось курить прямо в зале, в отличие от прочих «фашистских» кафе, считающих никотин врагом человечества номер три, после шлаков и стрессов.

Марина сморщила верхнюю губу и выразительно посмотрела на Игоря. Но и его просящий взгляд мне удалось игнорировать.

За окном лил холодный октябрьский дождь две тысячи двенадцатого года. До начала зимы было еще неизмеримо далеко. Точнее измеримо количеством носовых платков, мокрых стелек и аспирина. Город мок и мерз, продуваемый то ли северным, то ли западным циклоном, а низкие домики набережной за окном стали похожи на бездомных кошек. На перекрестке застыл троллейбус, и сердитые лица уставились в освещенные окна кафе. Найти в нем Антона я не пытался – тот преимущественно ходил пешком. Быстро темнело. В окне отражался огонек моей сигареты и прилипшие друг к другу белобрысые головы Игоря и Марины. Куртка не желала сохнуть, я избавился от нее с помощью спинки стула и остался в черной рубашке.

— Может вкратце,  — попросил я, нарушая идиллию. Марина злостно оценила меня от подбородка до края столика и сосредоточилась на подтаявшем мороженном.

— Нет, нет, нет. Сюрприз! – он улыбнулся в двадцать восемь белоснежных (а может и отбеленных) зубов, — да и не за чем. Антон уже здесь.

Я не оборачиваясь пожал худую руку. Антон в красной толстовке сел напротив меня и оказался по полголовы ниже Марины.

Антон размазывал дождевую воду по лицу и давно не стриженым волосам, Марина впилась зубками в коктейльную трубочку, я смотрел на белозубого Игоря, когда он произнес:

— Господа, мы станем богаты и знамениты!

Много позже я вспоминал этот вечер, это слова жизнерадостного Игоря и наморщенный носик Марины. Жизнерадостность. Дождь за окном. Один пропущенный на телефоне.

* * *

В детстве мы мечтаем быть невидимкой и воровать сладости в магазине. В более зрелом возрасте тоже стать невидимкой, но уже с иными целями. Глупо конечно, но человек всегда оставляет для себя немножко веры в чудо, чтобы было о чем помечтать, когда реальность становится тошнотворно обыденной. Я мечтал о машине времени с тех пор как стал замечать, что никотиново-дрожжевая юность стала затягиваться. Машину времени я представлял именно такой, как в старом и не очень удачном фильме с аналогичным названием: с деталями из слюды и слоновой кости, блестящую хрусталем и алюминием. Я падаю в седло и поворачиваю рычаги в прошлое, недавнее, чтобы надавать себе этими же рычагами по затылку за многие дела, которыми не стоит гордиться. Хотя, нет. Чувствую, что добравшись до заветной машины, я бы носился взад и вперед по потокам времени, радуясь новым возможностям, пока не сгорел бы в мантии раздувшегося от старости солнца или не надышался ядовитым воздухом кембрия. Ну и, конечно же, я завернул бы сюда, в октябрь две тысячи двенадцатого в теплое кафе посмотреть как довольный собой  Игорь произносит эту классическую фразу.

• Господа, мы станем богаты и знамениты!
• А вот хотелось бы подробностей, Игорь, — сказал я улыбнувшись. Не то что бы я был прирожденным скептиком, но фраза показалась мне смешной и слегка сомнительной.
• Будут. Но сначала мы поужинаем.

Под недовольно-бдительным взглядом Марины на столе материализовались несколько пунктов меню с помощью чудодейственного кошелька Игоря и энного количества времени. Игорь поднял тост нефильтрованным пивом.

• За мою гениальность.
• Да нет проблем, — мы протянули к нему стаканы, — и начинай уже, не тяни.
• Брянск, — сказал Игорь и многозначительно увлекся едой. Достаточно пораздражав он вернулся к фразе, точнее к ее началу, — Брянск.
• Город боевой и партизанской славы, — добавил я.
• Вот именно. Молодец, Саша, схватываешь на лету. Не зря в рейтинге моих друзей ты всегда входил в первую тройку. Правда единственную, включая меня самого. Итак, ты продемонстрировал классический шаблон из серии матрешка-водка-балалайка. Леса и партизаны — вот и вся слава о нашем городе, а это очень обидно.

Я пожал плечами.

• Устроим просветительское шествие по близлежащим городам.
• Браво, Саша, снова в точку. Но ноги топтать не хочу. Все что нам нужно — это блестящая толковая и изящная книга об обратной стороне нашего города. К слову, необычного и удивительного города.
• С картинками!

Игорь взмахнул руками.

• Саша, да ты сейчас получишь долбаную медаль!
• Хорошо, но для этого нам нужно хорошо поработать, отложив все другие дела.
• А у нас и нет других дел, — пожал плечами Антон.
• Это будет не просто книга, это будет путеводитель, с фотографиями, заметками, координатами «джи-пи-эс» и небольшим количеством рекламы, чтобы нашу затею не только окупить, но и остаться в большом плюсе.
• А материал ты предлагаешь брать…

Город за окном стал совсем ночным, только фары машин выхватывали из темноты моросящую сырость. Мы еще долго обсуждали идею Игоря, размахивая руками и делая наброски на салфетках, которых накопилась уже порядочная стопка. Я никогда не был против авантюрных идей, особенно тех, что вырывают тебя из колеи затянувшегося детства и дают что-то новое. Но, увы, большинству из них не суждено было сбыться. Так и остались на бумаге проекты частных фирм и социальных сетей, и даже авантюрный проект альбома со снимками заброшенных храмов области, который обещал отнять у нас все бездарно прогудевшее мимо лето и принести немало денег и славы. Впрочем, два-три удачных снимка хранятся у меня до сих пор с претензией на возрождение проекта. Но мы никогда не возвращались к заброшенным мечтам. В безумной голове Игоря их роились сотни и тысячи, и каждая обещала великолепные перспективы.

Не прошло и полугода как вышла из моды в нашем тесном кругу идея универсального пакета программ для мобильных операционных систем, созданного гениальными руками Антона над монитором в своем тесном углу. Знаю, что частью кода он приторговывает до сих пор. Но на этот раз об электронных богах Антона речь не шла, и он вяло участвовал в беседе, периодически вставляя пару-тройку свежих предложений.

Мне же выпала участь сформировать из абсурдной идеи и потока противоречивых предложений конкретный план убийства времени на ближайшие пару месяцев. Я развернул чистую салфетку (хотя ее верхний угол я все-таки подозревал в наличии кетчупа) и поставил жирную цифру «1».

— Уважаемый друг Игорь, — произнес я, прерывая бестолковую беседу, — скажи прямо сейчас, чтобы внести ясность. Это книга про нас?

Повисла неловкая тишина. Антон вжался в свой воротник и искоса посматривал на Игоря. Видимо не одному мне была неприятна это мысль. Затихла даже Марина над  нескончаемым мороженным.

— Я не просто так спрашиваю. Всё что произошло с нами за последние несколько месяцев – не лучшая тема для оглашения, да еще и таким способом как научно-познавательная литература.

— Саша прав, — сказал Антон, — всё, что с нами было можно назвать одним словом – странно. Никто этого не поймет, кроме нас четверых.

— Троих, — вставила Марина, — я до сих пор многого не понимаю.

— Да и не удивительно, — съязвил я, — в любом случае, Игорь, это глупо.

Игорь промолчал. Антон был прав, за последний год с нами произошло много странных вещей, неприятных вещей, вещей которыми не стоило гордиться и тем более разглашать их. Но не смотря на нападки, в душе и я и Антон понимали, что бумага – это способ  поговорить с нами о том, что вспоминать не хотелось, вернуться к тому от чего так старательно убегали.

Я посмотрел на Антона, Игоря потирающего переносицу и даже Марину.

  — Сбор материала! – сказал я разрушив тишину, — это первое и главное. Разделим книгу на три части, и каждый возьмет кураторство над своей темой. Думаю, нам будет о чем написать, поскольку в некоторых вещах каждый из нас разбирается лучше остальных. Начнем с общего и понемногу перейдем к конкретике, но не увлекайтель автобиоргафированием.

— И обойдемся без истории и переписывания героических подвигов, — вставил Игорь.

— Согласен. Иначе это будет еще один непризнанный учебник по истории родного края, а не действительно культовая вещь. Под учебник грантов не получишь, только выпученные глаза главы какого-нибудь издательства.

— Или печатать самиздатом и раздавать на Набережной, — предложил Антон.

Мы секунду подумали.

— Нет, не пойдет. Это должна быть действительно хорошая и уникальная вещь, из тех, что пользуются спросом и зачитываются с карандашом в руках. Нужен такой замах. Иначе мы забросим идею уже завтра.

— Послезавтра,  — буркнул Антон, – как раз у Олега день рождения.

— О, хорошо, что напомнил, — оживился Игорь, потянувшись за телефоном (глянцевым полупланшетом, внушающим зависть и уважение), — а насчет подарка он не намекал?

— Мы приглашены? — уточнила Марина.

— Еще месяц назад. Так что с подарком?

Неприятное чувство – злость. Я поднялся, собрав салфетки со стола и сунув несколько сотенных купюр в общий счет. Три покерных лица наблюдали за мной.

— Ты куда?

— В библиотеку. Созвонимся. Послезавтра.

Я вышел в сырость ночного города. Закурил. Мимо прошмыгнуло такси и снова стало тихо, только попискивал светофор на пустой улице и грязная лужа бурлила под ногами. Двое бестолковых друзей и раздражающая девочка вышли за мной.

— Ну, ты чего?

— Домой пора, поздно уже.

— Это верно, — Игорь посмотрел на часы, — Созвонимся завтра думаю. Привет тете Наташе. Кстати, как она?

— Стабильно. Завтра не звони до обеда – думаю сходить на пары.

— Договорились. Кто в мою сторону? – уточнил он, доставая карточку такси. Как оказалось – все.

Я побрел пешком, пиная перед собой крышку от какой то дешевой газировки.

Ночь и холодно. Не знаю который был час, но улицы странно опустели, только вода шуршала по неровному асфальту и тускло горели фонари. Я шел мимо полуразрушенной фабрики, слушая как ветер свистит в выбитых окнах. Одно крыло здания сверкало свежим ремонтом и бизнес-глянцем, зазывая в бильярдную и куда-то еще, а основной корпус грудой постсоветского хлама возвышался справа от меня. Немного дальше была темнота и извилистая дорога к дому.

Шаги я услышал еще не дойдя до поворота, мягкие и скользящие как шаги тени. Я не обернулся и не ускорил шаг. Иногда таким бессмысленным кажется все: бегство, далекий дом, котлеты в холодильнике, только холодная капля бежит по позвоночнику вниз. Шаги.

2.

Я задержался у обшарпанной подъездной двери и бросил окурок под ноги, где холодный ноябрьский ручей завертел его и унес в кучу размякшей листвы. В подъезде привычно попахивало кошками и сыростью, сыростью больше – кто-то из беспечных жильцов забыл закрыть окно и на лестничном пролете накопилась уже целая лужа. Некоторое время я мялся перед клеенчатой дверью без глазка, затем позвонил.

Мне открыла женщина с испуганным взглядом в зелёной клетчатой кофте. В руке она мяла маленький блокнот.

— Чем могу…, — начала она, но тут же узнав меня, смущенно улыбнулась и впустила в дом.

— Простите меня, Саша, не узнала сразу. Как вы выросли, — она помогла мне снять пальто и предложила видавшие виды домашние тапки, — как повзрослели. Наташа говорила мне, что вы все больше похожи на отца, но я не думала, что настолько…

Она все говорила, давно потеряв нить беседы. Было видно, что волнуется, хотя еще недавно, может лет шесть назад, угощала меня кислыми яблоками с дачи и умилялась моим кудряшкам, которые затем многие годы я с ненавистью состригал. Её обращение на «вы» было немного неуместным, но я ничего не сказал, боясь смутить еще больше. Из всех маминых подруг, к Катерине Андреевне я относился с некоторой долей симпатии.

Мы прошли на кухню. В углу за сложенным столиком-книжкой сидела полная женщина в свитере, вероятно соседка. Её я не знал, и мы только обменялись короткими кивками.

— Будете чай? – предложила Катерина Андреевна.

— Кофе, если можно. А где у вас руки…

— По коридору справа, я провожу сейчас.

— Не беспокойтесь, найду.

Квартира – типичная «улучшенка» в кирпичном доме. Вроде и небольшая, а спальня отдельно от зала и далеко. Санузел тоже не в опасной близи от кухни. Всего комнат две. Чувствуется недавняя влажная уборка, по случаю гостей, и наличие детей в доме – на то указывают цветной носочек, подоткнутый под дверь ванной и дешевые китайские наклейки, неровным пестрым полукругом покрывшие зеркало в прихожей.

Денис спал. Катерина Андреевна родила его поздно, хотя они с мамой были ровесницами и даже, вроде бы, ходили вместе в одну школу, Денис был на десять лет моложе меня, но тоже непростительно кудрявый. «Весь в отца», пропадавшего в очередном рейсе где-то на краю Коми или Перми или иных мифических земель.

В ванной я обнаружил второй носок и даже плохо склеенную модель подводной лодки. С кафельной стены не улыбались еще две китайские картинки. Я открыл воду в раковине, затем, встав на край ванны, осмотрел решетку вентиляции. Вековой слой паутины и пыли умиротворенно лежал на железной решетке, ни разу не тронутым с момента постройки дома. Значит, голуби исключались сразу, хотя я надеялся, все же, на них.

Я вернулся на кухню, где уже подстывал кофе в большой кружке с надписью «Анапа». Рядом аккуратно лежали на тарелочке наспех сделанные бутерброды.

Денис еще спал.

— Из-за этого и со школой проблемы, — сказала Катерина Андреевна, — только днем, пока не стемнеет. А уроки когда? Ночью?

Я понимающе кивнул.

В первый раз Денис встретил его около трех месяцев назад. Он был мальчиком не из пугливых и уж тем более не из тех, кто, проснувшись ночью, не решится пробраться к туалету по малой нужде, опасаясь ночных шорохов, потому и жил в дальней спальне среди своих игрушек и сносного, хоть и старенького, компьютера. В коридоре было совсем темно, хотя из окон кухни сочился свет от ночных фонарей. На самом краю это пятна тусклого света стояло нечто невысокое, лысое, склонившее голову вниз с короткими ногами и очень длинными руками, как плети висящими вдоль худого тела. Оно не двигалось, но плечи его внезапно задрожали, слово завибрировали, и тогда Денис закричал. Был свет, испуганная мама в халате, утешения – «это просто плохой сон» и запирание входной двери еще на один оборот.

Потом был счастливый месяц затишья, продолжавшийся до тех пор, пока мальчик вдруг не проснулся, едва погрузившись в сон, и не увидел над собой склонившееся лицо. Был крик, мама в слезах, святая вода и долгий обзвон по телефону старых школьных и институтских подруг. Приехавший было отец, велел «не молоть ерунду» и, проверив замок входной двери, снова укатил в дальне-географический рейс.

— Так вот и живем, — подытожила она, — я и сама не верю во все эти страшилки, но тут ребенок. Хочешь — не хочешь, а проблему надо решать. Света сказала, что вы занимаетесь чем-то подобным, спиритизмом или вроде этого…

— Сильное преувеличение, — пошутил я и тут же пожалел об этом. Этой семье и этому мальчику я был нужен. Ну, или хотя бы надежна на то, что я могу помочь.

— Мне нужна кое-какая аппаратура, — соврал я, — и хорошо бы посмотреть комнату  Дениса.

Катерина Андреевна встрепенулась и вновь поставила чайник на огонь.

— Можно разбудить сейчас или зайти тихо…

— Лишнее. Я лучше зайду к вам после девяти вечера, заодно и с Денисом поговорю.

3.

Дождь закончился. Точнее сказать, дал городу короткую передышку, а мне время на то, чтобы выбраться из укрытия и пройти примерно половину пути. Дождь в ноябре никак не радовал. Хотелось уже снега, а не затяжной подделки под летние ливни с запахом простуды и прелой листвы. Дождь допустим в августе, когда ему и положено, и в сентябре под бабье лето – еще одну подделку природы, и даже в октябре, когда организм понемногу впадает в спячку, замедляя ритмы жизни и ставя настроение на уровень «нейтрально», но в ноябре дождь – лишнее, не смотря на то, что сегодня еще только первое число. Хочется голых деревьев, мерзлой земли под ногами и морозной сухости в воздухе с ожиданием белых хлопьев.

Без четверти три. Совсем скоро благополучно закончится пропущенная пара в университете, а до повторного визита в «нехорошую» квартиру еще целая половина дня. Заманчиво было вернуться домой и прилечь на диван, предварительно пообедав, послушать о маминых делах и рассказать свои, а затем подремать под релаксирующую музыку из телефона. Мысленно поругал себя за склонность к лени и сел в троллейбус, неспешно катящий в сторону своего института.

За окошком снова постукивал дождь, печальный кондуктор взглянул на мой проездной и стал еще печальнее. За окнами поплыли овраги, почти уже голые, хотя местами на наполняющих их лесах еще держалась вялая листва. Где-то глубоко внизу, в глубинах земляной дамбы гнил деревянный мост, закопанный тоннами земли еще в пятидесятых, похороненный навечно как реликт бестранспортного довоенного Брянска. Навязчивая мысль – каждый раз проезжая здесь я думал об этих похороненных мостах, пытаясь представить их под массивами земли, асфальта и леса и, по обыкновению, включал на этом месте случайный трек в телефоне. Сегодня выпал «Linkin Park» — «Numb», прекрасная музыка для пятнадцатиминутного сна, однако уснуть не получалось. Из головы не шел Денис и его ночное чудовище. Несомненно, у мальчика нервное расстройство и галлюцинации на этой почве, ну или просто богатое воображение на фоне обычных детских страхов, но всегда оставалась вероятность, что это нечто большее. Вернулись воспоминания о нашей сентябрьской поездке в маленькое село на болотах, так серьезно изменившее наше отношение к вещам вокруг – как раз то, о чем не хотелось вспоминать. Если в квартире Дениса живет настоящий монстр, он должен быть ликвидирован любым способом. Дети не должны бояться стенных шкафов. Я снова прикрыл глаза: стенной шкаф, шевелящаяся одежда (или только кажется, что она шевелится?), холодный пот и ужас, от которого боишься даже закричать.

— Конечная, — пробурчал кондуктор.

Я выбежал прямо в дождь и скорее нырнул под козырек родного факультета, одиноко стоящего в поле, которое в былые годы принимало большие самолеты, а сейчас только учебные машины автошкол. Тут я и ждал, пока ленивый поток пораньше отпущенных студентов не потянулся через турникеты на выход.

— Привет.

Вика стояла в бежевом пальто в двух шагах от меня и выглядела немного удивленной.

— Привет.

— Ты чего тут?

— Тебя жду.

— А, ясно. А на занятиях не был.

Я пожал плечами.

— Дела.

— Ясно.

Мы постояли еще немного. Поток студентов усилился, кто-то из первокурсников закурил прямо под козырьком и спешно ретировался к курилке.

— У тебя есть время? – спросил я, — может, зайдем в кафе, поговорим о разном?

— Мне к Миланке надо, — поджала губы Вика.

— Не надолго.

— Ну, пошли.

В кафе было пусто и дорого. В углу бесшумно мигал яркими картинками телевизор, а в воздухе витал легкий запах пережаренного кофе и мыла.

— Как дела у ребят? – спросила Вика, разглядывая миниатюрную чашку с желто-бурой пенкой.

— Все так же стабильно, — усмехнулась она, намекая, видимо, на их временное, но затянувшееся одиночество, — Антон все еще слушает свои монгольские песни?

Я усмехнулся, вертя в руках маленькую чашку. Разговор не о том.

— В понедельник я уезжаю в Москву по маминым делам, ненадолго, на два дня. Хочешь со мной?

Вика уставилась в чашку, словно увидела ее впервые, затем несколько раз достала и убрала телефон.

— Не знаю. У бабушки день рождения…

— У нее в феврале, — напомнил я.

— У другой.

«В июле».

— Ну хорошо, тогда в другой раз.

— Ага, — весело сказала она и улыбнулась, снова взглянув на телефон, — ты знаешь, меня правда Миланка ждет.

— Да, конечно, иди. Дождусь меню.

Я поцеловал ее в щеку и опустился за столик под любопытным взглядом официанта. Тут не курят.

Посетитель у окна ушел, оставив стакан и чаевые, и стало еще более пусто. Я достал блокнот и накидал соображения по поводу истории Дениса. Мальчик и его страхи все еще не шли у меня из головы.

Первое – осмотреть его комнату, сделать несколько фотографий пленочным фотоаппаратом (есть такой дома), записать фоновый шум на диктофон. Смешное у меня оборудование. Всевозможные телевизионные и сетевые охотники за привидениями и экзорцисты, вероятнее всего, подняли бы меня на смех.

Второе – поспрашивать Катерину Андреевну на предмет домовых. И в городах еще бывают домовые, вот только злее и страшнее деревенских. Экология, видимо…

Третье – хорошо бы поговорить с соседями. Одного я даже знал. Тот еще любитель одеколонов и средств для мойки стекол. Такой видит вещи и похлеще каждый день. Он отпадает. Ну а остальные…

— Вам оставить меню?

— Нет, спасибо, я уже ухожу.

Идти в квартиру Дениса было страшно, отчасти от того, что я почти ничем не мог помочь, а на меня возлагали огромные  надежды.

Все началось с глупости. Не больше чем два месяца назад меня пригласила в гости молодая пара, которой мне довелось быть на свадьбе свидетелем. Не то чтобы я хорошо их знал, просто был знаком с женихом, у которого, так уж случилось, было не очень много друзей и приятелей. Медовый месяц они проводили в съемной квартире, периодически отправляясь в «свадебные путешествия» до университета и обратно, а список гостей, периодически навещающих молодую семью на предмет «посмотреть видео со свадьбы» и поужинать на халяву, заметно редел. И тут они вспомнили обо мне, решив, что не пригласить свидетеля в гости – совсем уже свинство. Я поехал, прихватив тортик и флешку.

Жили они в старом кирпичном доме пятиэтажке с плоской крышей и неважной сантехникой. Мебели почти ноль (как у Антона в квартире), только компьютер в углу и стол-книжка возле дивана. Смотреть видео я отказался, и молодожены облегченно вздохнули. Пока громоздкий файл переползал на мою флешку, Инга поставила чайник, а Олег достал из-под дивана бутылку коньяка, подобную которой я уже видел на свадьбе. Мы непринужденно болтали, посмотрели фотографии и поругали фотографа, а потом я намекнул, что пора бы мне и оставить молодых в уединении.

«Нет-нет, мы все равно очень поздно ложимся», сказала Инга, почему-то погрустнев.

«Ой, ли??» усомнился я. Но Олег рассказал мне о необычной проблеме.

Переехали в съемную квартиру они почти сразу после свадьбы, и особо не выбирая, потому что ограниченный бюджет. Дом был старый, квартира давно без ремонта, а ее хозяйка и вовсе жила в соседнем районе, а за деньгами присылала, как правило, старшую внучку. Последнее, несомненно, было плюсом, и еще, конечно, цена. Очень демократичная цена, учитывая две комнаты и балкон. Неприятности начались не сразу. Сначала в комнатах стал включаться и выключаться свет нам по себе. Особенно это пугало ночью, но первые десять раз они списывали на забывчивость и невнимательность, а последующие пару десятков на неисправность проводки. Страшно стало, когда со стен резко упали все картинки (не из дорогих, просто украшающие не первой свежести обои). И тут Олег грешил на непрочность бетона. Но потом Инга пожаловалась, что кто-то все время пытается потянуть ее в сторону за край футболки, и несколько раз достаточно чувствительно. Конечно, я сразу заинтересовался. Не Ингой, конечно, с ее футболкой, а странной комнатой без мебели, где все это происходило. С видом знатока я долго ползал вдоль плинтуса, пытаясь найти тайный сквозняк или еще какое-либо естественное явление. А потом почувствовал довольно явственное прикосновение к руке, холодное и одновременно как удар током. Я даже вскрикнул. Инга тоже взвизгнула, а Олег не подал виду, но сделал шаг назад. Я посоветовал, вспомнив пару статей из Интернета и справочника по русской культуре, задобрить дух печеньем и водкой. Конечно, я объявил его домовым, разозленным отсутствием мебели и обилием икон на пустых стенах. Еще посоветовал прикупить (или попросить) старый комод или шкаф и дать этим духу место для жилья. Пустые советы под недорогой коньяк, но они помогли. Странное дело, а Олег и Инга прожили в квартире без происшествий еще полтора месяца, пока не съехали к ее маме. История стала популярна. Сначала среди моей мамы, объявившей меня чуть ли не экзорцистом, а потом и ее подруг. Вот так я попал в квартиру Катерины Андреевны.

До квартиры Катерины Андреевны я шел пешком, убивая остаток времени. Встретил Вику с «Миланкой». У «Миланки» были широкие плечи, куртка на искусственном меху и кроссовки, и вообще, он никак не дотягивал до Миланы по внешности и стилю. Я коротко козырнул, улыбнувшись и пошел дальше, уже энергичнее, под громыхающий в голове голос Кипелова.

Денис открыл сам.

— А мамы нет.

— А я к тебе. Можно?

Денис пожал плечами и открыл дверь.

— Ты чего чужих пускаешь? – возмутился я.

— Так я тебя знаю.

— Не важно.

Комната Дениса была наспех и неумело прибрана. На столе жужжал компьютер, не самый лучший. На грани той техники, за которую стыдно перед друзьями и той, которая все же может поднять твой статус в школе.

— Что делаешь?

— В компьютер играю, — сознался Денис.

— Стрелялки?

— Ага.

Я обвел взглядом унылую комнату мальчика. Ни постеров, ни сборных моделей, ни, даже, солдатиков на полках. Зато диски и целый пучок джойстиков, торчащий из ящика стола. Да, мое детство было ярче, не такое, как у моего отца, но тоже неплохое.

— Дашь посмотреть что-нибудь?

— Все не моё. Игры тоже. У друзей беру.

— А, ясно.

Денис мялся в центре комнаты, ему не терпелось вернуться за компьютер.

— Ладно, играй. Я маму подожду.

Я ушел в зал. Свет включать не стал. В своей комнате грохотал Денис, поливая огнем безликих врагов.

«Ничего я тут не сделаю», — сказал я про себя, — «можно подумать я великий охотник за привидениями!!»

Прошел час. Нечисть никак не высказывала недовольства мной. Я сделал пару снимков темных углов, побродил по дону с диктофоном. Потом обернул тонкой проволокой пару найденных перьев и сухую веточку, отломанную от куста заранее.

— Денис, я ухожу! – сказал я, просунувшись в дверь.

— Угу.

На экране маячило неправдоподобное оружие.

— Денис, возьми вот это, — я протянул ему страшненький на вид пучок мусора, — это амулет от всяких непрошенных гостей и от ночных кошмаров тоже.

Денис кивнул молча, но псевдоамулет взял.

— Спасибо.

— Давай, не болей. И спи крепко.

За мной закрылась дверь, звякнула дверная цепочка.

«Вика – сука», — наконец с накопившейся злостью подумал я.

4.

За окном падал снег большими новогодними хлопьями ложась ровным ковром на безлюдную дорогу. От стекла веяло легким холодом, а на подоконнике стояла кастрюлька с позавчерашним оливье, кусочек жареной курицы их ближайшего супермаркета и тарелка с остатками сельди под шубой. Тут же в хаотичном порядке стояли стаканы разных размеров с разным содержимым. Я прислонился лбом к холодному стеклу и почувствовал, как пульсирующий недуг отступает от головы.

В дверях, широко улыбаясь, стоял Игорь с бутылкой шампанского.

— Господа, может, встретим так сказать??

— Уйди, — сказал я, незнакомым голосом, — третий день встречаем.

Игорь засмеялся и, отодвинув меня от стекла, стал рыться на подоконнике, выискивая чистый стакан. Найдя такой, издал победный клич, от чего я еще крепче обхватил голову.

— Сейчас легче станет. Держи.

Я покорно взял стакан, а потом мелкими глотками втягивал в себя шипящее содержимое, периодически рассматривая его на просвет.

— А Антон еще спит? – спросил Игорь, неловко чокнувшись со мной стаканом, едва не выбив его у меня их руки. Я завистливо посмотрел на его сияющее лицо. Казалось, затяжной новогодний праздник его нисколько не побил, даже сделал веселее и крепче.

— Спит? Как же… Уже часа два как за компьютером. Читает поздравления на трех тысячах социальных сетей, в которых зарегистрирован.

— Всего на четырех, — послышалось из соседней комнаты.

Игорь подмигнул мне, взял со стола пару тарелок и стаканы и проследовал но голос. Я неохотно пошел за ним.

Антон сидел, раскинувшись в кресле, а перед ним светился широкополосный экран ноутбука. На этой трижды усовершенствованной Игорем машине мы два дня слушали музыку и писали странные сообщения в социальных сетях и даже пели что-то непристойное на веб-камеру. Но сегодня ноутбук использовался владельцем по прямому назначению при помощи выклянченного у хозяев квартиры пароля на Wi-Fi. Антон пролистывал разноцветные окна, занимаясь, по большей части, ерундой. Игорь воткнул в его свободную руку стакан.

— С наступившим, господа! С новым две тысячи двенадцатым и, по мнению древних майя, последним годом!

— Ура! – ответил не бодрый хор.

Я опустошил половину стакана и как раз собирался позвонить домой по поводу того, что задерживаюсь еще на день, при этом чувствуя себя порядочной сволочью, когда Антон предложил поискать в Сети что ни будь интересное, пока «все в постновогодней коме и скорость хорошая».

— Ищи, — сказал я, — свистнешь если что, а я пойду посплю.

— А я уже нашел, — Антон сиял как его аватарка двухлетней давности.

— Молодец.

Игорь предложил сыграть с домино, найденное где-то в глубинах хозяйского шкафа. Я согласно кивнул, поскольку иных развлечений не было. Телефон молчал, город спал, из телевизора улыбались знакомые лица с несвежими шутками.

— Да нет, вы посмотрите. Я ввел в адресной строке просто домен первого уровня – ком с точкой, и  посмотрите, что получилось. Этого в принципе быть не должно.

Мы с Игорем склонились над экраном ноутбука.

— И что тут?

Экран был белым, но не пустым, как при разрыве соединения. В центре был нарисован какой-то кубик, а рядом несколько латинских букв в хаотичном порядке, словно кто-то тренировался в создании сайта, но, мягко говоря, не доделал его. Зато на экране была поисковая строка, короче, чем в поисковых сервисах и без обязательной кнопки «искать». В эту строку предлагалось ввести название города. Антон посмотрел на нас сквозь очки и, получив молчаливое одобрение, ввел название города. Но в строке поиска ничего не появилось. Я подсказал набрать латиницей, но было уже поздно и белая страница неизвестного сайта исчезла. Зато наверху браузера в адресной строке появилось название «bryansk.window» и не единого упоминания национального домена.

— Ерунда какая-то, — сказал Игорь, прихлебывая из зеленого горлышка, — как вообще такое может быть?

Но вопросы отпали сами собой. На экране появилась картинка с неизвестной веб-камеры, она показывала чье-то окно и панораму за ним, край стола и всё. Картинка оставалась статичной, пока мы смотрели на нее. В неизвестной комнате и за окном ничего не происходило.

— Вероятно, оставили камеру включенной и ушли, — предположил я, — выключай.

— Ну уж нет, — сказал Антон и одним глотком осушил стакан, в конце, конечно, поперхнувшись.

Антон продолжал мучить ноутбук до самого вечера, пытаясь понять смысл транслируемой картинки с неизвестной веб-камеры. Я уже уходил домой, когда он воскликнул:

— Это Брянск! Город за окном – это наш город!

* * *

Дома я появился поздно вечером. Мама обрадовалась, накрыла на стол и мы весь вечер смотрели по телевизору старые, но интересные фильмы. А далеко за полночь позвонил Антон. Я немного не узнал его голос, да и в принципе это не было похоже на Антона. Он, как и все программисты, был жителем ночным, но обычно никого не беспокоил.

— Саша, ты должен это увидеть!

— А может, все-таки, по телефону объяснишь?

Антон не унимался со своим сайтом. Он заявил, что наблюдал за ним весь вечер и половину ночи. Камера передавала только картинку, но Антон был уверен, что в той комнате есть кто-то еще. Дважды ему показалось, что по краю стола пробежала тень. Не смотря на поздний час, свет в квартире так и не зажегся, на картинке было только окно, в котором светился новогодними огнями ночной город. Я предположил, что веб-камера стоит в каком либо офисе или в квартире, хозяева которой уехали на все выходные на дачу, а по столу бегают тени из-за проезжающих мимо машин. Затем пожелал лечь спать и вынуть аккумулятор из телефона.

Не спалось. За окном стояла непривычная тишина пустых дорог и праздничных улиц. Город не спал, но не спал он на кухнях больших домов, среди остатков салатов и подсохшего хлеба, бесконечных батарей из зеленых бутылок игристого и непрерывно мигающих гирлянд на пахнущих хвоей и смолой елках. Маленькая елка (точнее ветка) стояла и у меня в комнате в обычно пустующей цветочной вазе. На ней даже был шар и немного мишуры. Я встал покурить. Надеялся, что мама уже спит, но из ее приоткрытой комнаты был слышен звук телевизора и я тихонько вышел на балкон.

Ночной город встретил меня легким морозом и мелким коварным снегом, обжигающим лицо и руки. Я поплотнее запахнул куртку.

Брянск устало блестел новогодней мишурой, готовясь к новому празднику. Не снегу чернели темные пятна от пиротехники. Ветер неторопливо гонял по улице мусор и помятую пластиковую бутылку, гремевшую на каждой кочке промерзшими боками без этикетки. Ровно год назад на таком же балконе я стоял в рубашке, вжав шею в плечи по самые уши, тянул погасшую сигарету и слушал монолог Антона о том, что «за портативными  электронными устройствами  будущее Интернета», а Игорь тем временем на кухне скручивал из фольги от шампанского и проволоки маленький стаканчик. Еще через два месяца он познакомится с Мариной, но, вопреки мнению друзей, останется все тем же Игорем в белом свитере, скручивающим маленькие фужеры из проволоки и фольги. А еще через месяц у мамы нашли болезнь, которая несла безрадужные перспективы в нашу маленькую семью.

Я прокручивал в голове события последнего года, пока не замерз окончательно. Уже открывал балконную дверь, когда услышал шум внизу. Типичная картина – на три четверти пьяная парочка. Он в спортивной куртке и без шапки в той степени агрессивности, которая бывает обычно на четвертый день праздника. Под его ногами катается, расплескивая содержимое, недопитая бутылка дешевого пива. В обеих руках зажаты тонкие запястья девушки, которая, похоже, что всерьез пытается вырваться. Ее пальто распахнулось, а тонкие голые ноги, даже без колготок, топчут цветной шарф. Похоже, что они были знакомы, но агрессия – плохая вещь, даже к кругу очень знакомых людей. Не тратя силы на привлечение внимания, я метнул острый обломок льда прямо в лысую шею, толщиной с мою поясницу, а следом за ним второй. Взвывшее тело водило пострадавшей шеей, выискивая обидчика, но, не обнаружив оного, ретировалось в подворотню. Видимо он уже прошел стадию неуемного геройства, либо еще не дошел до нее.

Девушка топталась на месте, даже не заметив меня. Потом закурив что-то тонкое и отвратительно пахнущее клубникой, направилась в сторону арки.

С чувством выполненного долга я вернулся в спальню. Телевизор все еще работал, бросая по стенам голубоватые блики. На забытом на столе телефоне настырно мигал пропущенный вызов и сообщение.

«Саш, перезвони как сможешь». Антон.

* * *

— Смотрите, это что-то невероятное.

Антон отстранился от экрана ноутбука, открыв нам уже знакомое окно с неизменным подоконником, краем стола и панорамой незнакомой улицы. А вокруг ноутбука была привычная квартира Антона, в которую имели доступ лишь четыре человека, включая самого Антона и хозяйку этой однушки в старом двухэтажном доме с маленькой кухней, но та появлялась лишь раз в месяц за квартплатой и брала, к слову, очень демократично. За полгода квартира небывало преобразилась. На единственном столе красовался монитор с глазом веб-камеры, впрочем, как всегда выключенный, поскольку тихо шуршащий рядом системный блок был и сервером и лабораторией для смелых, но убийственных экспериментов Антона. Рядом символично лежал паяльник и куча неизвестных интегральных микросхем. Над столом висело два постера — один с незапамятных времен от пра-пра-праквартирантов Саманта Фокс в исподнем на выцветшем фоне (Антон его не снял, видимо нравился), второй – «Linkin Park» в полном составе на сером фоне. Над этой скромной галереей мерцала новогодняя гирлянда. Единственный стул Антон использовал по назначению редко, в основном как обеденный столик, а местом для сидения служил зеленый, попорченный котами диван.

 Сейчас на деревянном стуле расположился ноутбук и чашка с холодным кофе из пакетика. С экрана на нас смотрело окно, а с адресной строки все те же странные имена «bryansk.window». Камера показывала нам улицу, по которой ползли машины, фигурки людей топали вдоль тротуаров, а то и поперек, норовя юркнуть под машину. Полная безмятежность.

— Я не могу его выключить, — пожаловался Антон, — переключиться на другое окно – да, но не выключить.

Антон был небрит, а глаза сияли всеми оттенками красного.

— Вынь аккумулятор, – посоветовал я. Антон посмотрел на меня взглядом салемской ведьмы.

— Я не собираюсь его выключать, просто, все это странно.

— А ты, дружище, не думал, что это вирус какой-нибудь? – предположил Игорь. На этот раз взгляд Антона выражал жалость, и он не ответил, посчитав предположение оскорбительным.

Антон заворожено смотрел в монитор на незнакомую улицу, следя за жизнью людей-букашек на нем. Проехала машина, обдав кого-то смесью снега и грязи, другой человечек топтался у столба, вероятно разговаривая по телефону и не замечая, что светофор давно подмигивает ему зеленым человечком. Безмятежная бесшумная картина.

— Это сетевые страшилки, Антон, — сказал я, разглядывая Саманту Фокс. Мне всегда была чужда жуткая мода 80-х с ее невероятно пышными прическами, посредственным нижним бельем и странной одежной типа пиджаков с плечиками, очень приталенных джинсов и белых блузок, завязанным узлом на пупке, однако, этот постер мне нравился. Антон заметил и заревновал.

— Что ты имеешь в виду? – сухо спросил он.

— Я имею в виду все те ужасы о видео в сети, после которых люди выковыривают себе глаза, адских Микки-Маусов, и собак с человеческими улыбками, страшных файлов, сжигающих тебя на месте. Это все бред на уровне городских легенд, а этот сайт – не больше чем подделка, имитация.

— Ты хочешь сказать, что его не существует? – Антон с сомнением посмотрел в монитор.

— Я хочу сказать, что какой-то умник сделал браузерную поделку и пустил ее в сеть, чтобы гении вроде тебя будили всех по ночам и заставляли благоговеть перед этим шедевром.

— Тихо, тихо, — Игорь встал между нами и тоже посмотрел в монитор, — не, ну выглядит натурально. Думаешь подделка?

Я пожал плечами и ушел на кухню. Если бы у Антона были тарелки, они громоздились бы безразмерной башней в давно не чищеной раковине, но там была только банка из-под шпрот и одна вилка. Масло ровной лужицей почти повторяло контуры ржавого пятна.

Накопившееся раздражение, вызванное отчасти самим Антоном, а отчасти и многодневным недосыпанием, постепенно улетучивалось. В конце концов, Антон живет в своем мире, где с мониторов к людям приходит смерть, а по Сети блуждают загадочные существа и таинственные гиперссылки, и его лучше не трогать в этих убеждениях. Я вспомнил те два часа, когда у Антона была официальная девушка, то есть все время от барной стойки в средненьком клубе до секундного трогательного прощания возле такси.

Была у Антона и еще одна история, о которой он старался никогда не вспоминать, история про прошедшую осень и телефон. Собственно, об этой истории знал только я; Антон, насколько я знал, никогда не делился этим с Игорем. Да и вряд ли бы он поверил в ту странную осеннюю историю.

5.

Все желтое. Осень пришла быстро, намного раньше положенного ей срока и, скинув с деревьев листву, погнала ее по мостовым, аллеям, маленьким улочкам, а потом, словно наигравшись, прибила ее к земле холодным дождем. Еще пару дней назад все желтело  вокруг круговертью листьев, а сейчас вся эта желтизна под ногами, а то, что выше – хмурая осенняя серость.

Наверное, если бы не листья, Антон не нашел бы его. Кто-нибудь подобрал бы его раньше. Всегда так бывает — кто-то встает раньше и срывает самый куш, подбирая потерянные вещи тех, кто встал еще раньше. А тут листья нападали и прикрыли… Антон ковырнул мокрую листву и выпинул на дорогу мобильник. А ведь думал, что показалось.

Найти чужой телефон радостно и очень ответственно. Сначала оцениваешь на предмет – лучше ли твоего, потом начинает грызть совесть и вот уже роешься в телефонной книге, выискивая номера с пометкой «дом» или «мой второй номер», чтобы найти владельца, немного надеясь на вознаграждение.

Телефоны – они бывают разные. Кто-то любит новинки и закупает только что вышедший товар по неразумной цене, не особо беспокоясь о его недостатках и уделяющий немало времени изучению скрытых достоинств телефона, оправдывающих, хотя бы частично, его цену. Другие же ходят со стареньким, повидавшем мир и беды, аппаратом, сетуя на уже совсем плохую батарею и поцарапанный корпус, по привыкшие к нему как к карманному животному. Моделька как раз из последней категории. Пластмассовый и потертый «сименс» с дизайном, казавшимся писком моды лет десять назад.

— Привет, зверек, — Антон поднял аппарат с асфальта и рукавом протер корпус и экран. В гнездо зарядки и динамик попала грязь, но в целом еще приличное состояние и внешний вид. Надежные они – старые аппараты. Антон нажал на кнопку включения, ожидая чуда и оно случилось – экран загорелся ровным янтарным цветом и поприветствовал его.

Утро. За окном пустота и сумрачное небо. Где-то над пеленой облаков рассвет, но его не видно. Прогоняя остатки сна, Антон смотрел в окно. Город не спеша просыпался. Кто-то тащил сонного ребенка в садик. Хмурый толстяк прогуливал не менее хмурую собачку. Девушка в черно-белой куртке, как признак постоянства, пробегала свой ежеутренний путь по засыпанной листвой аллее. Антону всегда хотелось увидеть ее лицо, но видел он только тонкую шею, недлинный, собранные в хвост волосы, ножки в кроссовках, а сегодня еще и капюшон.

— Пора идти, — сказал он сам себе и включил чайник.

Перед выходом по обыкновению проверил наличие мелочи в кармане (кошельки он презирал) и проездного. Незнакомый предмет, оттягивающий карман куртки, оказался вчерашним телефоном.

Антон присел на полочку для обуви и снова включил  его. Удивительно, но ни одного пропущенного, словно никто не искал потерянный телефон, да и владелец телефона никому не был нужен. Для проверки он позвонил сам себе и услышал пиликание на своем тонком кирпичике. На экране была надпись «номер скрыт».

— Ну и прекрасно. Будешь жить у меня, — усмехнулся Антон и побежал на неуклонно начинающуюся пару.

На обратном пути он зашел в маленький полулегальный ларек и попросил зарядное устройство. Продавец долго вертел аппарат в руках, криво усмехаясь, потом потер экран большим пальцем.

— Культовая вещь. Когда-то большие деньги стоил.

Антон пожал плечами.

— Сколько хочешь? – вдруг спросил продавец.

— Не, мне бы зарядку.

Номеров в телефонной книге не оказалось. Точнее, тех номеров, которые можно было бы распознать как домашний или телефон друзей. Один номер был записан просто под единицей. Антон позвонил на него и обнаружил короткие гудки, и так несколько раз. Два других показались полной несуразицей и состояли в основном из согласных. Еще был номер абонентской службы и всё.

На встроенный диктофон было записано два файла, но при прослушивании они оказались тишиной с легким поскрипыванием на заднем фоне, Антону даже показалось, что он слышит дыхание.

«Странный аппарат. Надо бы зарядить».

Во входящих сообщениях было веселее, но большинство из них не имели смысла:

«Да крен»

«Акануть восемь восемь»

«Уже хорошо. Зацепили»

Словно телефон принадлежал не совсем нормальному, а писали ему такие же друзья.

Оксана пришла в восемь. С ходу кинула сумочку на диван и едва коснулась губами его щеки.

— Привет. Как мой Андрей?

Андрей – это ноутбук. Как и большинство девушек, не знакомых с техникой так близко, как Антон, она насмешливо называла ноутбук Андреем (это имя звучало при установке операционной системы) и за пару недель доводила машину до жалкого состояния. Антон со свойственной ему жалостью к технике, бережно восстанавливал то, что удавалось спасти.

— Жить будет. Наловил много вирусов. А еще мало оперативки было, но я поставил свой модуль, так что будет работать шустрее, — он улыбнулся, — намного шустрее.

— Ага-ага, — сказала она, попорхала в центре единственной комнаты, усмехнулась древнему постеру на стене, правда Саманте Фокс в нижнем белье это было безразлично.

Антон аккуратно упаковал ноутбук в чехол и метр упаковочного полиэтилена от случайных ударов и влаги, и торжественно протянул Оксане.

— Угу, — она бросила ноутбук на диван, возле сумочки и достала телефон. Телефон у нее был дорогой, да и ноутбук не из дешевых. Некоторое время она улыбалась в маленький экран.

— Ну, что, пойдем в кафе? – бодро спросил Антон, — тут недавно открылся…

— Ой, знаешь, не сегодня, — Оксана нахмурила брови, все еще продолжая улыбаться мобильнику, — обещала подружке помочь. А потом маме… Ну ты знаешь.

Антон кивнул. Покосился на окно. Пошел дождь, забил по стеклу крупными каплями.

«Хорошо, что телефон нашел», — мелькнуло в голове.

— Тогда в другой раз, — сказал Антон.

— Ага. Я позвоню, — Оксана снова чмокнула его в щеку, но не попала.

— Пока.

Стук-стук. Это капли по жестяному подоконнику.

За окном бежала девушка в черно-белой куртке, словно не боялась дождя.

Когда зазвонил телефон, Антон почти не удивился, хотя подскочил от неожиданности, опрокинув китайскую лапшу на коленки. Старенький рингтон нарушил тишину маленькой комнаты, а экран загорелся янтарем.

Он схватил аппарат и нажал кнопку.

— Привет.

— Привет…

Голос женский. Девичий. Очень знакомый, но Антон никак не мог вспомнить его обладательницу.

— Это вы потеряли телефон? – затараторил Антон, будто боясь, что его обвинят в воровстве, — он у меня и я в общем то готов вернуть в любой момент…

— Погода ничего, правда? – отозвались в трубке, после короткой паузы, — только дураки осень не любят. Хорошее время, тишина, шум дождя, желтые листья.

— Это если дома сидеть, — заметил Антон.

На том конце канала связи улыбнулись, Антон был уверен в этом.

— Нет, понимаешь, это как бегство в осень, в период спокойствия и сна перед долгой зимой.

«Бегство в осень». Антон говорил так раньше, про себя, будучи уверенным, что его не поймут.

— Можно налить горячий чай, сесть на подоконник и смотреть на дождь, — сказала незнакомка, — я так и делаю. Немного ванильно, но иногда хочется, — она засмеялась.

Антон покосился на окно.

«Хорошо бы пыль стереть».

• Как вам вернуть телефон?
• А ты, правда, хочешь его вернуть? – спросила незнакомка, и Андрей не нашел, что ответить.
• Тогда я за чаем, — сказал он.

«Какой-то бред. Или сон». Антон возвращался с чашкой чая, будучи уверенным, что телефон уже давно молчит, но девушка на той стороне ждала.

— Готов? О чем поговорим? Музыка? Книги?

— Монгольские песни, — засмеялся он.

Безмятежный сон прервался звуком будильника, нового на новом телефоне. Позади долгий вечер непринужденной беседы с незнакомкой, имя которой он так и не удосужился спросить. А потом был обрыв на полуслове и потемневший экран – телефоны хоть изредка, но просят зарядки. А после долгие часы без сна. В голове вертелись несказанные слова, обрывки разговора, варианты ответов на бесхитростное предложение сменить тему беседы.

-…так, что мне кажется, что они абсолютно чужие люди.

— Брось, они любят тебя! Может вам просто поговорить?

— А ты? Ты любила кого-нибудь?

Смех.

— О-о, нескромный вопрос… Но я отвечу, если уж мы меняем тему. Скорее да, чем нет. Да и что такое – любовь? Любовь — это развешиваешь вместе постиранные пеленки и напеваешь одну и ту же любимую песенку в два голоса, игрива похлопывая друг друга по попе, а не печали по поводу продинамленного свидания.

-Э, ну может быть…

— Да уверена! Хотя, мне еще не столько лет, чтобы рассуждать о смысле любви.

— А сколько тебе?

Снова смех.

— Эй, наглец!

И вот утро. Телефон сияет янтарем и заряженным до предела аккумулятором. Девушка за окном бежит очередной круг, ее маленькая грудь мерно колышется, а над воротником подпрыгивает проводок от плеера.

Антон одел рубашку, и удивился сам себе. Он даже побрился, ослепленный ее белизной. В корзину засаленный свитер! Он успел на маршрутку, попутно поздоровавшись с глуховатой бабулей на лавочке у подъезда.

Странно, но не смотря на бессонную ночь, он совсем не чувствовал усталости и впитывал лекцию за лекцией, словно намеревался выдать все это своей новой собеседнице, если она снова позвонит.

А что если нет?! Его вдруг окатило волной страха. Ведь ее номер скрыт, а он даже имени не спросил. Дурак! Дурак!

Она позвонила. Когда он нетерпеливо схватил трубку и гаркнул «алло», на другой стороне он услышал смех, веселый, заливающийся. От которого он сам улыбнулся, теребя манжет рубашки.

— Извини. Сейчас, подожди, подожди… Просто читаю… О, Боже! Читаю журнал, а тут анекдот… В общем, слушай…

Он сидел на подоконнике, помешивая ложкой чай без сахара, слушал, говорил и снова слушал. На этот раз он не дал батарейка шанса прервать разговор на интересном месте и протянул удлинителя прямо к окну.

— Что там за шум? – поинтересовалась Она.

— Стакан.

— Разбил?

— Уронил. Со стула.

— У тебя на стаканы сидят на стульях?

— Ну не совсем… Я храню в нем болты для компьютера, а тут зацепил бывшим проводом от пылесоса, из которого сделал удлинитель и он упал в таз.

— Ок, — минута раздумий, — а что таз делает под стулом?

— Это длинная история.

Она попрощалась, когда еще не было полуночи. Попытки выведать номер и имя ни к чему не привели, а попрощалась она, сославшись на естественное желание поспать.

— Завершаем беседу без прелюдий, — засмеялась она, — до завтра, славный парень. Спокойной ночи!

До завтра? До завтра!

Антон нарезал квадрат медленного вальса по комнате и едва не оставил на углу стола половину кишечника.

— А какого хрена у меня таз делает под стулом?

Три часа ушло стихийную уборку. Нет, не обычное протирание коврика от мышки и выкидывание накопившихся бутылок, кроме притаившихся за раковиной. На этот раз в ход пошли и половая тряпка и старая майка для пыли и даже плохо воспроизведенная песня Раммштайна по случаю. А потом он упал на кровать среди чистоты и блеска, едва успев снять рубашку, с мыслью о неизбежном наступлении «завтра».

Завтра пришло со звонком Оксаны. Что-то накрылось в ноутбуке и вообще «она давно собиралась позвонить».

— Я занят сейчас. Давай позже.

Легкое недоумение в трубке.

— Мне для курсовой нужен…

— Обратись в сервис.

Гудки.

На субботу он пригласил друзей, которым так лень было звонить все эти несколько дней. Они обещали прийти не одни, и Антон искренне понадеялся, что это будет торт, а не «как обычно».

По дороге домой забежал в знакомый ларек.

— Корпус? – удивился продавец, — я думал ты его давно продал.

— Не, ношу. Мне бы корпус новый. Этот поцарапан.

Продавец покачал головой.

— Слишком старая модель. Пока нету. Оставь номер, позвоню если что.

Звонка он ждал по позднего вечера, пока не кончились сигареты, и не то чтобы от продавца подержанных телефонов. Потом он нацепил куртку и выбежал к ближайшему ларьку. Пустая улица, несколько фонарей, запах дешевых сигарет совсем рядом… А ларек-то закрыт.

— Болит?

— До свадьбы заживет, если не отвалится.

Антон потрогал подбитый глаз.

— Бедный.

— Ничего, им сильнее досталось.

Антон вдруг вспомнил, что

То действительно так и сильно удивился себе. Он вспомнил всю ярость с которой защищал себя и… нет, не себя.

— Украли что-нибудь?

— Телефон, как видишь, на месте.

— Ах ты герой, — сказала она, смеясь, — сейчас пришлю тебе ММСкой медаль.

— Не поддерживает, — с сожалением сказал Антон.

— Спорим? Держи.

Пришло слово «Мидаль» и смайлик из больших глаз и одной опрокинутой скобки.

Подбитый глаз лечится очками. Странновато, конечно, в октябре, но в мире много странных людей. Антон шел, зачерпывая желтую мятую листву носами ботинок, не боясь заболеть в расстегнутом пальто, наслаждаясь прохладным свежим воздухом в отголосками ночного дождя. Мимо пронеслась девушка с плеером. Карман оттягивал маленький серебристый телефон с янтарным экраном.

«Лучшее, что случалось со мной за всю жизнь».

Звонок. На этот номер звонит только она.

— Привет. Не на парах?

— Суббота.

— Ну, вдруг. Какие планы?

Антон пожал плечами, словно телефон мог передать его жест.

— Вечер с друзьями, а день с тобой.

— Вот и отлично.

Ее голос был веселым, хотя немного хриплым.

— Простыла?

— Да, вроде, нет. Что нового?

— Неплохо написал контрольную – аттестация в семестре будет, привел в порядок кое какие-дела. В целом все гуд.

— Как глаз?

— Видит. Слушай…, — он замялся, — сегодня вечером…

— Не волнуйся ты так. Хочешь пригласить меня в гости и показать друзьям. Угадала?

Он неожиданно покраснел. Точнее, почувствовал, что покраснел.

— Ну, в общем-то – да.

— Эх, если бы это было так просто…

Антон вздохнул.

— Я понимаю…

— Да ничего ты не понимаешь. Я согласна.

В трубке раздался смешок.

— Правда?!

Антон едва не выронил трубку.

— Ну, еще бы. Так заманчиво. Во сколько?

— Вечером, в… Алло. Алло!

Тишина опустилась острым лезвием Гильотена, разрубив день на До и После. Янтарный экранчик больше не светился.

«Он еще заряжен, я же уверен!»

Он мгновенно разобрал его, вынул аккумулятор, раскурочил свой смартфон, торопясь поменять СИМ-карты местами, но ничего не вышло. Вынуть маленькую потертую карточку из слота он не смог.

Продавец был приветлив и хмур. Он вертел в руках маленький серебристый телефон и щурился на него сквозь очки.

— Говорил же – продай. Сломал?

— Я? Я ничего…, — оправдывался Антон, но продавец только отмахнулся.

— Послушай парень. Это хороший телефончик, но и они не вечны. Их называли «Ослики» и когда-то они стоили кучу денег.  Сам с таким ходил. Лучшее из всего, что у меня было и чем я торговал.

— Починить можно?

— Можно, если разобрать. Но тут карта… Ты не переставишь ее на другой телефон – она намертво приклеена каким-то сильным клеем. Даже если я смогу отодрать ее – звонить по этой карточке будет уже нельзя. Ты же из-за номера так хлопочешь?

Антон похолодел.

— Откуда вы знаете?

— Я много чего знаю. Я продаю эти штуки. Всякое несут.

Он протянул Антону бесполезный аппарат.

Звонок в дверь. Это Саша, а в пакете, судя по звону, увы, не тортик.

— Привет.

— Привет. А Игорь?

— Марина не пустила, — усмехнулся Саша, — ты убрался тут?

— Более-менее. Проходи.

Поздний вечер, почти ночь. На подоконнике недопитый и холодный чай, со вчерашнего дня стоит.

— Вот такая история, — выдохнул Антон.

— Думаешь, не верю? А я верю, — Саша крутил в руках в кои веки чистый стакан, — ну а где он сейчас?

— Продал. Тому парню в палатке. Точнее – так отдал. И ведь знаешь что обидно…

— Знаю. Ни имени ни адреса не узнал и сломался он в самый ненужный момент, — Саша вылил в стакан остатки недорогого пива и долго смотрел на оседающую пену, — но ты одного не учел, Антон. Ведь все это – не случайно.

— Ты о чем?

Бледное лицо Антона казалось незнакомым в свете тусклой лампочки.

— Всё это, Антон! Ты нашел его случайно и случайно не узнал данных своей собеседницы. За целую неделю! А сломался он тогда, когда ты почти пригласил ее, почти спросил имя, хоть какую-то информацию узнал. И ведь никаких шансов на встречу. Даже симка приклеена, да и номер скрыт. И в телефоне никаких данных, кроме бреда.

— Я… не понимаю…

Саша навис над столом. Его причудливая тень на стене сделала то же самое.

— Это городская легенда, Антон. Одно из тех странных событий, что творятся в  больших городах. Это спасение от одиночества, замкнутости, непонимания. Ведь нам иногда так нужно поговорить с кем-то, но нас не слышат, и тогда вот появляются такие телефончики в листве со скрытыми номерами и приклеенными симками.

— Не говори так! Она реальна!

— Для тебя – да. Но есть ли она в действительности? Сколько одиноких молодых людей, потерявшись в жизни, будут находить такой вот телефон в листве, который сделает их немного лучше, даст то, чего им не хватает. Они – порождение нашего жалкого общества. Не удивлюсь, если окажется завтра, что трубка исчезла прямо с закрытой витрины.

Антон посмотрел с такой жалостью, что Саша сразу замолчал.

— А ведь я знаю, что ты прав. Знаю.

Осень не балует теплом. Разве что изредка. Но сегодня не тот день, сегодня ветер и намеки на скорый дождь. Листва совсем сопрела и прижалась к бордюрным камням. Еще совсем рано, только встало солнце.

Антон бежал по мокрой дорожке, слыша стук шагов и собственного сердца. Непривычно. Он должен был согреться, однако от сырости и ветра становилось все холоднее. Зато восход красивый.

Мягкие шаги приближались.

— Восход красивый, — сказал Антон, когда девушка в капюшоне поравнялась с ним.

Она на мгновение сбавила темп и вынула таблетку наушника.

— Простите, вы мне?

— Да, — отозвался Антон, — восход, красивый, говорю.

— А-а, ну да, — она продолжила бег, оставив Антона на перепутье желтых дорожек.

Потом остановилась и обернулась:

— Если хотите поболтать, бежим вместе. Я не хочу останавливаться.

— Хорошо.

Антон улыбнулся и побежал следом.

Подул ветер, растерев по небу набежавшие было облака. С клена сорвался и упал на тропинку последний желтый лист.

6.

Проблемы с учебой. Вероятно, постоянные пропуски занятий каким-то образом порождают их. Я дал себе и заместителю декана честное слово не пропускать занятия до конца семестра и, даже, отправился было на лекцию, но явившееся в дверном проеме личико Вики заставило развернуться и направиться к выходу.

Пришедшее, было, на телефон сообщение я удалил не читая.

За корпусом факультета широкое поле, не спеша застраиваемое многочисленными компаниями. Еще лет тридцать назад тут взлетали и садились самолеты, а город жался к оврагу в двух километрах отсюда. Сейчас он обволакивал поле со всех сторон, медленно наступая и отхватывая кусочек за кусочком. Но пока еще через бурьян тянулась разбитая взлетная полоса, по которой тут и там были разбросаны печальные машины автошкол.

Поле упиралось одним краем в овраг, почти дикий, хотя и в центре города, над которым протянулся заброшенный мост. Обычно в неудачные дни я отправлялся туда побродить по запустению и глуши, навестить кресты под мостом и поглазеть, как прыгают на тарзанке вниз отчаянные добровольцы.

Сегодня туда не тянуло, тянуло домой. Мама открыла дверь и ничего не сказала, только улыбнулась.

Я тоже промолчал.

— Есть будешь?

— Я сам подогрею, ты лежи. Как ты, кстати?

— Сегодня не очень.

Я подогрел котлеты и сделал салат, поделился с мамой и мы, поставив   тарелку посреди дивана, приступили к просмотру глупейшего дневного кино, снабжая его комментариями.

— И это называется фильмом ужасов? – протестовала мама, — когда я была молодой…

— Ты смотрела кино про обгоревшего парня с металлической перчаткой, — напомнил я, — это не потому ли я страдал от кошмаров по ночам до пятнадцать лет?

— Брось, ты просто был очень впечатлительный ребенок. К тому же. Когда я была беременна, я смотрела исключительно мелодрамы. Ну, почти.

— Ага, про несчастную любовь, видимо, — вполголоса сказал я.

На экране свирепствовала безумная, но глупая смерть.

— Почему вампиры всегда такие дворяне? – высказался я.

— Действительно, хотя крестьянин вампир – звучит скорее смешно…

Я улыбнулся.

— А еще они всегда стройные благородные и красивые. Будто толстый рыжий мальчик не может быть вампиром.

Мама засмеялась.

— Прыщавый вампир!!

— Вампир – сантехник.

— Авиадиспетчер.

Я хмыкнул.

— Намек?

— Опять занятие пропустил?

— Наверстаю.

Я доел котлету и потянулся за курткой.

— Далеко?

— Прогуляюсь.

— А кино?

— Вечером досмотрим.

Я вышел на улицу, повертел в руках телефон. К Антону ехать смысла нет, он все еще колдует над своим глючным чудо-сайтом. Хорошо хоть от нас отстал. Игорь? Опять катается со своей Мариной на папиной машине. Можно было позвонить и испортить им весь кайф. Ну, по крайней мере, Марине точно. Я едва успел отыскать его номер, когда на дисплее появился бесшумный входящий. Игорь.

— Привет, — сказал я, — не поверишь.

— Звонил мне, — догадался Игорь, — дружище, огромнейшая просьба к тебе. Я немного приболел… Да нет, если честно, то я капец как приболел. Можешь меня выручить?

— Могу, — опрометчиво согласился я и мгновенно пожалел.

Через час я уже стоял на лестничной площадке и любовался на дверной глазок. Звонок пропиликал в глубине квартиры уже дважды, и где-то там ослышались шаги. Я все еще ожидал, сжимая в руках уже изрядно помятую папку с курсовой. Обычная дверь, дерматин. Побелка, после недавнего ремонта. На стене ключом выцарапано и неумело затерто «Марина шлюха».

Дверь приоткрылась, и в проем просунулся любопытный манчкин, уставившись на меня большими глазами.

— Привет, — сказал я.

Манчкин не ответил.

— Брысь, — сказала Марина и отогнала кота ногой. Она была в домашнем халате, а волосы мокрые. Видимо из душа, если у низ в квартире нет еще и бассейна. Она смотрела на меня с легким изумлением, но без явной неприязни, как обычно.

— Это ты мне? — поинтересовался я.

— А? – она засмеялась, — да нет. Проходи.

Я шагнул в прихожую, оставив ботинки за дверью.

— Я скоро, — послышалось из спальни.

— Да ничего, ничего, я не спешу, — тихо сказал я.

Красивая квартира. Обычная квартира. Немного отдает стилем 90-х. Не как у Игоря, конечно. У него настоящий музей конца двадцатого века, даже двухкассетный магнитофон в стенке и постер со Сталлоне над кроватью, видимо принадлежавший еще его отцу. Тут же новая европейская роскошь боролась с китайскими древностями. Под потолком болталась «музыка ветка», прямо над стеклянным столиком для писем, а какая-то табличка с китайским ругательством была приклеена прямо к старому советскому зеркалу.

— Это не я, это мама, — оправдалась Марина, выходя из спальни. Она успела нацепить джинсы и кофту, — Фен Шуй и все такое.

Я пожал плечами. Её маму я представил как сохранившую свою красоту женщину, сочетающую в себе черты бизнес-вумен и домохозяйки со стопкой глянцевых журналов.

— Чай будешь?

— Марина, я знаю, что ты меня недолюбливаешь, — зачем-то сказал я, -поэтому давай просто закончим с этим делом…

— Ну а чай то будешь?

— Да.

Чай был не экзотический тайско-китайский с плесенью и энергией чи, а самый обычный черный. Хотя такой, подозреваю, тоже имелся. А еще конфеты и пирог, точнее, то, что от него осталось.

— Курсовую принес? – догадалась Марина, поглядывая на помятую папку.

— Угу. Игорь просил передать. Сам заболел.

— Спасибо, — она посмотрела на обложку, разгладила титульный лист рукой и положила ее на холодильник.

— Не почитаешь? – съехидничал я.

— Зачем? Я сама ее писала. Просто принтер сломался, а в них ни я ни папа не спецы.

Я заел неловкое чувство пирогом.

— Постой, а разве уже пора сдавать курсовые?

— Вчера был крайний срок. Я попросила отсрочку на день из-за принтера.

— Упс.

Марина не торопясь пила чай из большой кружки и посматривала на часы. Она стояла у окна, и я вдруг заметил, что она совсем невысокого роста, просто домашние тапочки совсем не предусматривали каблук. А волосы ее темнее, чем кажутся. Её челка, короткая еще полгода назад, уже совсем отросла и была зачесана на бок к левому уху, а сами уши смешно торчали сквозь плохо высушенные волосы. Я не был уверен, что следует пялиться на девушку друга так долго, и обратился к пирогу.

— Торопишься?  — спросил я.

— Еще нет. Мне только к шести.

В голове зароились темные мысли. Игорь болеет. Может к нему? Тогда почему по времени? А на учебу явно поздновато. Свидание не стороне?

— Свидание на стороне?

— Дурак! – она разозлилась, но улыбнулась, — на работу. Или ты думал, я рассчитываю жить на деньги игоревых родителей?

Оказалось, она работала в контактном центре одного из многочисленных операторов связи нашего славного города. Вот только Игорь некогда не заикался об этом, а я теперь чувствовал себя полным идиотом.

— Ты отвратительный тип, Конышев, — сказала она, все еще улыбаясь.

— Спасибо, я тебя тоже люблю.

— А давно ты знаешь Игоря?

Я посчитал в голове по месяцам.

— Два года и шесть месяцев. А он не рассказывал? Как вы отправились с группой в Рязань, долго искали туалет в придорожном кафе и отстали от туристического автобуса? Нет, первый раз слышу это историю.

Марина засмеялась.

— А зачем спрашивала?

— Просто не могу поверить, что это правда. Игорь любит приврать.

Манчкин попросился по мне на колени, и я лишний раз удивился, какие короткие у него все же ноги.

— Игорь рассказывал о том, чем ты увлекаешься на досуге, — осторожно начала разговор Марина, — я сначала не поверила, но оказалось, что все это правда.

— Смотря что, — уклончиво сказал я.

— А ты в курсе, что все это опасно?! Пожалуйста, не втягивай во все это Игоря.

Я внимательно посмотрел на неё. Марина явно не шутила.

— Ну, хорошо, вот я, значит, такой плохой и втягиваю бедного беззащитного друга в смертельно опасные авантюры, и тут появляешься ты и спасаешь своего принца. Марина, прекрати!

— Это ты прекрати! Насчет таких вещей как порча и сглаз, тебе следует поговорить с моей мамой. Она едва живой осталась после…

— Обязательно поговорю, — отрезал я, — вот только в мои дела не суйся. Я твоему Игорю не третье полушарие за него решать!

Марина поджала губы. Было непонятно, сердится она или просто нервничает.

— Ладно, извини. Я просто боюсь за него. Я знаю, что прошлой зимой в заброшенной деревне на с вами случилось что-то страшное – случайно подслушала пару слов из разговора Игоря с Антоном. Но он не говорит, что именно, а от этого мне еще страшнее.

— А ты не спрашивай, — посоветовал я.

Марина промолчала.

— И, вообще, знаешь, лично я не занимаюсь ни вуду, ни экзорцизмом. Я просто по мере возможностей иногда помогаю людям.

Марина кивнула, потом улыбнулась и сделала большой глоток уже холодного чая.

— Воду.

— Что?

— Правильно говорить – культ воду. Герой!

Снова смех.

— Знаешь, будешь издеваться…!

— Не буду, — пообещала Марина, — лучше расскажи, чем занимаешься сейчас.

Я поколебался пару секунд. На столе все еще оставался кусок пирога.

— Хорошо, слушай. Есть парнишка и его зовут Денис…

7.

— Я это заметил! Нет, правда, ребят, ночь там настает на минуту позже. У нас уже темно, а там еще некоторое время светит солнце, а потом – бах! – словно выключили.

— Ну, разные часовые пояса, — предположил Игорь.

— Да брось, — Антон все еще пялился в монитор, на котором красовалась поднадоевшая улица, засыпанная грязным снегом, по которому, разбрызгивая ледяную жижу, сновали машины.

«И ведь ни один умник не удосужился посмотреть на них номера», вдруг подумал я.

— И еще женщина, — продолжал Антон, — одна и та же. Она все время стоит на перекрестке. Ну не всегда, конечно, но я довольно часто замечаю ее. Правда, не вижу лица. Загорается зеленый, а она стоит на месте и люди проходят мимо, словно вообще ее не видят. Она стоит там часами, неподвижно.

Повисла тишина. Игорь недоверчиво заглянул в монитор. Перекресток был пуст, не считая пары бродячих собак, заинтересовавшихся столбом светофора.

— Рассказываешь жуть всякую, — сказал он, — посмотри лучше сюда.

Игорь открыл пакет и извлек потрепанную цветную коробку.

— Откопал дома. Это же настоящий Денди с картриджами!

— Танчики! – встрепенулся я и полез в коробку.

— И не только, — Игорь высыпал на диван кучу желтых коробочек, — начнем с Марио для разминочки.

Антон некоторое время презрительно поглядывал на древнюю игровую приставку, потом заинтересовался и отодвинул от себя ноутбук.

— Ух ты, целых восемь бит, — съязвил он.

— Умник сейчас пойдет в магазин, — ответил Игорь, — а мы пока все подключим.

Антон исчез с пакетом и мятой пятисоткой. Игорь самозабвенно копался в проводах и раздумывал, почесывая лоб, каким именно способом подключить приставку к антоновскому телевизору.

Я от безделья закурил.

— Убийца! – отозвался Игорь, — и самоубийца.

— Замолкни, — сказал я и тут же спросил, — Игорь, а как ты познакомился с Мариной.

— В клубе. Она была с подругой, а я зашел поискать старых знакомых и выпить баночку пива. Подруга пыталась меня динамить, а Марина с любопытством наблюдала за этим. А потом я совершенно неэлегантно пытался узнать ее телефон. Ничего бы не получилось, если бы я не опрокинул банку пива себе на колени. Она рассмеялась и в знак компенсации дала мне свой телефон. Но потом ее подруге стало невесело и она начала нести какую-то ерунду. Мы вызвали такси и отправили ее домой, а потом поехали ко мне.

— Вот так вот просто, — усомнился я.

— Пошляк. Мы полночи стирали мои джинсы, а потом пили чай и искали общих знакомых. Они, кстати нашлись. И знаешь кто?

— Да пофиг.

— А зачем спрашивал то?

Я махнул рукой.

— Просто так. Ты закончил там?

— Конечно, — лицо Игоря сияло, — будет даже звук. Дам тебе фору, неудачник!

Я изобразил сарказм и подсел к телевизору. Почему провода этих джойстиков всегда такие короткие?

— Игорь, а ты не рассказывал ей о той нашей поездке?

Игорь поджал губы, он сосредоточенно выбирал игру из, как обещала этикетка, девяти миллионов игр.

— Мы поклялись не обсуждать это. Даже друг с другом.

— Да, конечно. Безрукий! Дай сюда джойстик!

Антон не спешил. Через час я позвонил ему и услышал в трубке дикий скрежет. Потом немного гнусаво ответил Антон.

— Ты ждешь пока пиво доварится? – предположил я.

— Я скоро. Минут пятнадцать.

— Магазин то внизу!

Недолгое молчание.

— Нужно было проверить одну версию.

— Давай, ждем! И что за ерунда у тебя на звонке?

Но Антон уже отключился.

— Ты ему звонил недавно? Какой-то скрежет на гудок поставил?

Игорь усмехнулся.

— А ты на его страницу в сети зайди.

Предчувствуя недоброе, я пододвинул его ноутбук и справившись с его сложным, но общеизвестным паролем, зашел в соцсеть. У Антона всегда была одна и та же аватарка – он в очках и красном свитере с выражением лица, словно его хватили по затылку лопатой. Эту дикую фотографию он втыкал везде, едва узнавал о появлении новой социальной сети и заводил там аккаунт. Теперь же на меня смотрело нечто жуткое. Я видел этот рисунок и раньше на каком то из сайтов. Это не обычная адская картинка малоизвестного художника-сатаниста, а одно из тех изображений, на которое просто опасно смотреть. С виду ничего страшного, но заложен неуловимый подтекст, изменяющий, коверкающий сознание, внушающий беспокойство, отвращение и ужас. Может дело в искажении пропорций, а может в том, что недоступно глазу. Я смотрел на картинку как завороженный. Такое же ощущение испытываешь, увидев копошащихся червей – смесь отвращения, рвотного рефлекса, интереса, а тело немеет, и стоишь как парализованный, чувствуя как передергивает все мышцы и по спине катится пот.

— Саша?

— Ты видел эту мерзость?

— Еще вчера. Антон увлекся сетевыми страшилками. Иногда кидает мне в личку ссылки на смертельные файлы и вот такие вот фоточки.

Я захлопнул ноутбук.

— Он себе психику повредил с этим сайтом.

— Это ты еще его телефон не видел.

Телефон я увидел через четверть часа, когда бледный Антон вернулся с пакетом.

— Подключили? – бодро спросил он, — играем по очереди.

Его телефон был забит совершенно дикими вещами. Видео, картинки, музыка – все это нарезки из мерзкого и опасного контента, который выискивают в сети любители страшилок. Многие из этих файлов я знал или слышал о них. Вот адский мультфильм, вызывающий кошмары, вот картинка по легенде лишающая сна, вот проклятые фотографии, тут видеозапись разговора двух людей, говорящих о бессвязанных и обыденных вещах, но вызывающих подсознательный ужас. Самой безобидной была психоделика, которой я всегда сторонился и не любил.

— Антон?

— Нравится? Это телефон ужасов, — гордо сказал он.

— Да из него скоро кровь покапает! – сказал я, — с тобой все в порядке?

— Более чем, — Антон улыбнулся, — отдай трубку.

— А не отправиться ли нам сегодня в клуб?

Игорь безбожно проиграл и теперь компенсировал заманчивыми предложениями.

— Вчера нужно было сдавать курсовую работу, а у меня даже еще темы нет, — сказал я.

— У меня куча дел, — Антон кивнул на ноутбук.

— Ну, так идем?

— Ну, если только к полуночи.

— Договорились. Я закажу столик.

* * *

Домой я не спешил. Бездумное скитание по городу помогало привести мысли в порядок и немного разобраться с навалившимися проблемами.

Беспокоил Антон с его совершенно больным увлечением. И еще не рожденная курсовая. Мама – судя по всему, ей снова становилось хуже после ремиссии. Вика. Хотя, нет, она меня интересовала меньше всего. И еще Марина.

Я сократил путь через овраг, один из многих, разрезающих город на части. Полчаса брел по жидкому снегу между частных домов, а потом вышел на пустынный мост. Странный большой мост, построенный лет тридцать назад, но так никогда и не использованный по назначению. За ним закрепилась, и не без оснований, дурное название «Мост самоубийц». Обычно тут топчется двое-трое одиночек-романтиков типа меня, разглядывающие красоты далеко внизу и вдали, облокотившись на ржавые перила. Я никогда не рисковал подходить к краю так близко. Вниз – метров сто, а под мостом присыпанные снегом кресты.

И все же тут красиво. Слева и справа тянутся заснеженные леса, наполняющие глубокие и почти необитаемые овраги. Летом все внизу наполнено зеленью, а осенью желтизной опавших листьев. Сейчас безраздельно властвовала белизна.

Снег в городе грязный, унылый, перемешанный в жижу с дорожным мусором, а тут он чистый. Тут города нет. Это овраги.

Однажды я пришел сюда с Викой. Она постоянно жаловалась на плохую дорогу и кочки, ворчала, что сюда не ходит нормальный транспорт, и обзывала наш город деревней, а я молчал и курил. Я даже не жалел теперь, что мы некрасиво и быстро разошлись, а со вчерашнего дня даже не чувствовал неприятного одиночества внутри. Я вдруг подумал о Марине, и мне стало еще хуже.

Позвонила мама, попросила купить хлеба, и я мысленно сделал пометку в мозгу. Пора покидать островок уединения и выбираться в город. А город встретил меня машиной, радостно окатившей ледяным крошевом мои брюки. Я шел, размышляя о невеселых вещах, пока вдруг не узнал местность. В квартале от меня был дом Дениса. Я свернул и вошел во двор. Окна их квартиры смотрели прямо на меня. На подоконнике торчала орхидея и еще что-то похожее на маленькую пальму.

Катерина Андреевна на работе, Денис в школе. Самое время понаблюдать за пустыми окнами, только осторожно, не привлекая внимания вездесущих бабушек из подъезда. Я невольно вздрогнул, когда увидел в окне лицо. Оно появилось всего на миг и исчезло за занавеской и мне показалось, что это был Денис. Я достал телефон и отыскал номер.

Гудки.

— Алло?

— Катерина Андреевна?

— Да. Кто это? Леша, ты?

— Это Саша. Я по поводу Дениса…

В трубке ненадолго воцарилось молчание.

— А Денис в школе, — наконец раздалось в трубке.

— Это точно? Просто мне показалось…

— Это точно. Я сама проводила его по пути на работу. И вот еще, Саш.

Она на некоторое время замялась.

— Ты, наверное, не беспокойся больше о Денисе. Мы обратимся к специалистам, я уже договорилась.

— Хорошо, — ответил я.

— Всего доброго, — холодно попрощалась трубка.

Я повертел телефон в руках, со злостью швырнул окурок в стену дома и направился к подъезду. Но в квартире было тихо. Я прислушивался долго, прижав ухо к двери и слушая, как там капает из крана вода; слушал, пока соседи не загремели замками.

Странный нелепый день, хочется решить все накопившиеся проблемы разом, но ленивая апатия и мерзкое настроение мешают даже начать. А еще эта Марина…

До дома совсем недалеко. Я остановился у автовокзала, раздумывая в какой магазин отправиться за хлебом и не позвонить ли Вике. Рядом вертелась толпа уезжающих и провожающих. На лавке под навесом стоял парень в спортивной не по погоде куртке и курил какую-то гадость. Не знаю, почему он привлек мое внимание, наверное из-за сумки. В такой раньше бабушка тоже передавала овощи и яблоки из далекой деревни, а я встречал все это с водителем рейсового автобуса. Иногда в кармашке внутри, завязанные в чистый платочек, лежали денежки. Ничего не меняется, улыбнулся я. Все те же бабули с любовью и заботой заворачивающие яблочка, груши, молодые огурчики, искренне верящие в то, что в городе всего этого нет.

Парень бросил окурок под ноги и нагнулся к сумке. Какие-то небольшие баночки и пакеты полетели в грязь. Сухофрукты рассыпались по грязному асфальту, а парень выудил из глубины сумки платок, что-то выудил из него и, сунув в карман, затопал к выходу. На асфальте осталась сумка, кто-то наступил на белый платок, оставив на нем отпечаток подошвы. Не знаю, что произошло. Больно кольнуло в виске – все же не стоит ходить без шапки. Я зачем-то пошел за ним, огибая случайных прохожих. На выходе я едва не потерял его из виду, но вовремя почуял запах гадости, которую он курил.

Я шел за ним два квартала в обратном от дома направлении, дожидаясь пока он свернет. Дикая боль в виске не унималась. Он шел впереди, шагах в пяти, пытался впихнуть в карман штанов пачку сигарет несколько купюр. Между курткой и джинсами маячила бледная поясница.

Он свернул в поворот, а я догнал его и стукнул по плечу. На меня уставились пустые бледные глаза. Как у рыбы, точь-в-точь. Рыба, тупая скользкая рыба. Я ударил, едва он успел что-то сообразить. Ударил снова. И снова. И снова. Он отшатнулся к стене подворотни, но, не смотря на инстинкты, отбиваться он не мог, хотя пытался. Я смог застать его врасплох.  Чувствовал хруст его носовых перегородок, как лопаются ударяющиеся о ряд прокуренных зубов губы. Я остановился.

Он лежал, опираясь на локоть, пытаясь закрывать лицо второй рукой. В его рыбьих глазах все еще читалось непонимание.

Я побежал.

Каша, безумная каша в голове. Ярость уходила, а за ней выплывало чувство стыда и страха от собственного поступка. Я не лучше этой твари.

Дверь открыла мама.

— Привет. Хлеб купил?

8.

В тот день мы потеряли Антона. И ведь никто, кроме нас самих, не был виноват в этом. Я слишком зациклился на своих проблемах и навалившейся апатии, а Игорь на Марине. Уверен, что они уже присматривают украшения на свадебную машину. И все же, нельзя было бросать Антона.

С самого первого дня знакомства мы смирились, что у Антона в голове непроходимая каша. Точнее даже – моток проводов, частично замкнутых и искрящихся. Но он все равно был нашим другом согласно той странной схеме, по которой мы все выбираем себе друзей. Но на этот раз у Антона были действительно проблемы. Этот чертов сайт прочно засел в его башке.

— Смотри, — сказал он мне при последней встрече, — я накопал кое-что. Эта улица точно в Брянске. Вон там, видишь? Это троллейбус с рекламой. Я отследил один такой и узнал маршрут, а потом обозначил все пересекающие его улицы. Выделил пять.

— Антон, зачем это тебе?

Я курил. Антон вдруг взял окурок из моих пальцев и глубоко затянулся.

— Гадость! Как это зачем? – он смотрел непонимающе, — это же интересно.

Я должен был услышать тогда совсем иное в его словах. Например: «Саша, это самое увлекательное, что есть в моей жизни. Лучшее из того, что могло случиться. Я устал убегать в Сеть, там такие же неудачники, как и я». Но я этого не услышал.

Наступил май, и старые хлопоты сменились новыми. Накануне праздника мы выбрались в клуб. Но то чтобы очень хотелось, просто сменить обстановку и немного встряхнуться сейчас было особенно полезно.

Мама вышла проводить. Никогда этого не делала, а сегодня вышла.

— Аккуратнее там, — посоветовала она, — сейчас на улицах опасно.

Я промолчал.

— Завтра на диагностику, — тихо сказала она.

Я присел на полочку для обуви.

— А почему молчала?

Она пожала плечами.

— Боюсь.

Я обнял ее и поцеловал в висок.

— Все ведь хорошо будет?

А может, Антон был прав? Рядом с нами есть другой мир и в нем большая сила, огромная, способная на многое. Стоит только впустить ее, и она накроет с головой, главное удержаться, не развалиться на части. Может эта сила спасет маму, отступит от Дениса, помирит меня с Викой. Ведь мы знаем, что эта сила есть и на что она способна. Там в заброшенной деревне зимой…

А не сметет ли эта сила? Она явно недобрая, как и все могущественные вещи. Это мы делаем их добрыми или злыми, а они просто существуют и по большому счету им просто плевать на нас.

Мы потонули в пульсирующем звуке, едва хмурый фейсконтроль принял нас за своих. Мы окунулись в хаос танца и света, перестали слышать друг-друга и перешли на язык жестом. Игорь показал на столик, марина куда-то в центр зала. Я сделал вид, что понял их обоих и отправился в бар.

Несколько знакомых лиц, частично трезвых, частично не очень. Здороваются энергично тряся руку и лезут обниматься. Потом что-то кричат в ухо, и я догадываюсь, что это предложение выпить. Кто бы возражал. Потом этих знакомых растаскивают «освежиться» еще бодрые девушки. В их лицах читается неприязнь ко мне из-за вынужденной остановки. Я только жизнерадостно улыбаюсь. Прошу виски и интересуюсь, имеется ли абсент на случай, если станет совсем скучно.

Визу танцующего Игоря. Танцует он неплохо, ему не мешают даже очки, которые он надевает исключительно в клуб. А вообще-то он слепой как крот. Рядом Марина. Вот она танцует… Нет, она не танцует. Танцевать – это неестественный процесс для человека, допустимый только по редким поводам, а Марина двигается так, словно живет внутри музыки. Как рыбка в чистой воде. Она сегодня очень красивая. Нет, дело не в прозрачном платье, намекающем на отсутствие части нижнего белья. Она счастлива. Она светится. Удивительно, почему все вокруг не замечают, что она светится?

Я попросил еще виски и стакан колы.

— Привет! – на ней были чулки и короткая юбка, но выглядело вовсе не пошло. Интересно, это я сказал «привет» или она?

Она курила и сбивала пепел в мою пепельницу, а ее длинные волосы были заправлены за уши.

— Саша, — сказал я и заказал ей коктейль.

— Лиза.

Разговаривали про всякую ерунду. Я на пальцах показывал, как плавают осьминоги и попутно объяснял, почему у них на самом деле только две ноги, а остальное – руки. Она смеялась, а я пытался сообразить, почему мы говорим об осьминогах. Точно! Мы же собирались потом заказать пиццу с морепродуктами!

Краем глаза заметил, как Марина чмокнула Игоря в щеку. Нет, показалось, просто что-то шепнула на ухо и направилась в сторону выхода.

— Подожди меня тут, — сказал я Лизе, больше жестами, чем связанными словами, но она поняла. Я заказал ей еще коктейль и привязал им к стойке минимум минут на двадцать.

Марину я нашел на улице, за углом здания, где гоготали таксисты и выясняли отношения со своими половинками по телефонам несколько нетрезвых девушек. Марина выудила из сумочки пачку тонких сигарет и заметила меня.

— Следишь за мной?

— Нет, вышел подышать, — соврал я.

— Расскажешь Игорю – убью, — предупредила она, и я дал ей зажигалку.

Ее слегка трясло от холода, и я с сожалением посмотрел на свой единственный свитер. Обнять ее было бы совсем уж неправильно.

— Не скучаешь там? – спросила она с легким намеком.

— Веселюсь до упаду.

— Я заметила, — улыбнулась она, — у тебя даже есть куда ее вести?

Я пытался услышать в ее голосе нотки издевательства, но, похоже, это было всего лишь любопытство.

— Угу. В театр. Или в зоопарк, еще не решил.

Она засмеялась и откинув в сторону урны недокуренную сигарету, потерла плечи. Именно в этот момент я совершил самый идиотский и отвратительный поступок в своей жизни.

Иногда человека, с которым общаешься хорошо и с которым тебе интересно начинаешь воспринимать ближе к себе, чем есть на самом деле. Особенно, если раньше человек был тебе неприятен. Словно ты перепрыгнул разделяющую пропасть и, боясь сорваться с обрыва, ухватился за его плечи.

Я прикоснулся к ее плечам – ничего не значащий жест, просто сочувствие по замерзшей коже. Она замерла, в глазах даже не было испуга, ее губы шевельнулись, чтобы что-то сказать, но я понял все совсем не так. Чертов алкоголь и моя, забирая дерьмом, голова! Я скользнул губами вдоль ее лица – она едва успела отстраниться – и прикоснулся к щеке возле мочки уха. А потом меня словно пронзило насквозь яркой и лучистой мыслью, что я редкая свинья. Она не откинула меня, не отпрыгнула в сторону и не дала заслуженной пощечины, только мышцы под ее тонкой кожей слегка напряглись, а в глазах сверкнуло что-то вроде мимолетного испуга.

В тот же миг она скрылась за углом.

Я опустился по стене, обхватив голову руками. В голове пульсировали матерные слова, которыми я в разных сочетаниях поливал себя и свой поступок. Всё, всему конец! Нашей дружбе с Игорем – после такого скотского поступка я даже не рассчитывал на продолжение даже товарищеских отношений. И Марина… Лучше бы я продолжал ее ненавидеть. Добро пожаловать в мир вечного напряжения при встрече и разговоров сквозь зубы!

Из-за угла выскочил Игорь. Я стянул в себя четверть сигареты и поднялся. Пусть бьет так, по-мужски, стоящего на ногах. Я даже отвечать не буду.

Лицо Игоря было сильно обеспокоенным, он заметил меня и направился ко мне своими широкими шагами, сжимая в руках телефон. Я невольно зажмурился.

— Саша, беда.

Я непонимающе похлопал глазами.

— Антон пропал. Звонила его мама. Уже три дня никаких вестей.

Не сказала. Я сжал зубы, как от дикой боли. Хотя, почти так и было.

— С тобой все в порядке? – Игорь смотрел на меня, наклонив голову.

— Все чудесно. Поехали искать.

Лиза смотрела в стакан. На дне была еще небольшая лужица и немного ледяного крошева.

— Ничего подобного, — сказала она, медленнее обычного, выслушав меня, — я еду с тобой. Вечер только начался.

Я развел руками. Подошел Игорь, а с ним Марина.

— Готовы? – спросил он, оценив ситуацию.

— А то! – это голос Лизы. Она спрыгнула с высокого стула и оказалась на полголовы ниже меня.

— Она едет с нами? – уточнила Марина.

Лиза оперлась на мое плечо и распространила вокруг телепатическую волну с содержанием: «Эта девушка мне не нравится». Марина ответила на это милейшей, но скоротечной улыбкой. Как дети!

— Я позвонил Олегу, — сообщил Игорь, — через двадцать минут он заберет нас.

Олег – это парень с бородой. Он всегда с бородой и борода эта не увеличивается и не уменьшается. Это вечная черная борода, слившаяся с усами и бакенбардами. Из всего этого волосяного буйства торчит длинный нос и глаза, все время прищуренные. Голова кудрявая и очень умная – Олег математик, хотя еще он неплохо играет на гитаре, почти не пьет спиртного, точно не курит и в общем-то он идеальный человек, если бы не борода… А еще он очень молчаливый.

— Куда? – задал Олег свой первый из четырех вопросов на вечер.

Мы сели в белую ладу с оранжевыми шашечками на заднем сидении. Лиза посмеялась над ними – ее начинало все смешить. Марина отняла у нее шашечки и всунула между мной и собой. Символично. Я готов был, кроме шуток, ехать в багажнике.

— Начнем с квартиры Антона.

До квартиры Антона километра три. Едем молча под радио, Игорь мучает телефон, пытаясь дозвониться до Антона или конструктивно пообщаться с его голосовой почтой. Я смотрю в окно и настроение препаршивое. Мельком взглянул на марину, ожидая увидеть злобный взгляд, но она смотрела как-то задумчиво и, казалось, мимо меня.

— Простите, вас Олег зовут? – это Лиза полезла к водителю, заскучав в нашем с Мариной и шашечками обществе, — у вас можно курить?

Олег беззлобно, но отрицательно покачал головой.

— Надеюсь, он уже дома, — сказал Игорь то ли мне, то ли просто вслух.

В квартире его не было, но у нас, как полагается друзьям, был запасной ключ. На стене скучала Саманта Фокс, а прямо под ней ноутбук Антона.

— Саша, ты лучше меня разбираешься в технике. Выуди все полезное, что найдешь.

— Монгольские народные песни например, — усмехнулась Марина и, не получив поддержки, уточнила, — он прячет там порно. Только не говорите, что вы не знали.

— Упс.

Мы не знали. Оказалось, Антон менее ненормальный, чем мы думали про него.

Надо мной склонилась Лиза.

— Скучно? – спросил я, — может вызвать тебе такси?

Она отказалась и ткнула пальцем в монитор.

— Это Антон?

— Почти. Это Райан Филипп. Вот Антон.

— У, — сказала она и склонила голову на бок, — ничего такой. Только бы подстричь его. И побрить.

На словах «побрить» Олег вышел из комнаты.

В компьютере Антона было немного полезного. Точнее, своему хозяину он доверял и давал, конечно, массу информации, а вот нас подозревал и игнорировал.

В браузере висело темное окно с неизвестной брянской улицей. Адский сайт все еще работал.

— Он не заходил в сеть больше суток, — сказал я, — и дома, видимо, не был столько же. В ноутбуке глухо. Записок нет. В блоге последняя запись конца прошлой недели.

— О чем? – задумчиво отозвался Игорь.

— Об этом дурацком сайте с окошком. Он просто бредил им. Семнадцать постов с догадками и версиями!

— Он умный, — заключила Лиза. Марина сделала такое лицо, что я невольно улыбнулся и тут же выскочил на кухню с пачкой сигарет. Минуты через две ко мне присеменила Лиза.

— А вот я бросаю, — сказала она и закурила.

— Это правильно.

Прошло еще минуты три.

Черт!!! Черт бы побрал мою невнимательность!

Я с воплем ворвался в зал, посеяв панику среди Олега, и грубо потеснил Марину у ноутбука.

— Все сюда! Скорее!

Окно браузера несколько изменилось, словно кто-то поправлял камеру. Теперь в поле зрения был почти весь подоконник и край стола, на котором…

— Игорь, звони Антону!

Маленький четный самсунг на краю подоконника. Он некоторое время лежал без движения, а потом загорелся и беззвучно замигал.

— Это его телефон!

— Ах, ты ж, гаденыш! Он нашел эту дурацкую квартиру с камерой!

На экране без сомнения виднелся телефон Антона. Мы проверили еще трижды. Но был ли там сам Антон? И где находится эта квартира?

Вероятно, мы никогда не ответили бы на эти вопросы, если бы не случайность, ну и невольная помощь самого Антона. Это в кино и книгах бывают случайные озарения, а на деле умнейший из нас месяцами бился над загадкой окна в браузере, а мы – четыре остолопа и бородатый молчун – пялились в монитор, стараясь пробудить в себе Пуаро.

А теперь о случайности. Это даже не случайность, а скорее обрывок воспоминания, вовремя вернувшийся в прокуренный мозг. Камера теперь показывала куда больше: подоконник, стол, край шторы. Очень знакомой шторы. Которую я отодвинул и прислонился… Я с больной головой, прислоняюсь виском к холодному новогоднему окну и вижу за ним…

— Наша новогодняя квартира.

* * *

Мы не были тут почти год. Немного меньше года. Я всегда считал, что квартиру на Новый год нашел Игорь, но, как выяснилось потом, это был Антон. Помню, как нас было много, а потом остались лишь мы втроем и ноутбук Антона. Мы никогда не спрашивали, как Антон раздобыл эту квартиру, почти в центре, хоть и в старом доме, но подозревали, что с трудом.

Сейчас мы снова стояли пред дверью, из-за которой доносилась тишина. Игорь вовремя вспомнил, что мы так и не стали запасные ключи, только хозяйский.

— А это законно? – осторожно поинтересовалась Лиза.

— Несомненно, — сказал я, и решительно повернул ключ.

В коридоре было темно, и только из-под далекой двери в зал сочился свет. И тут мне стало страшно. Что-то вроде легкого приступа жамевю. И эта злополучная квартира и люди вокруг, и даже Лиза, с которой я собирался единовременно переспать, казались бесконечно чужими и незнакомыми, а я сам лишним здесь. Я пропустил вперед Игоря и Марину, слегка задевшую меня плечом. Похоже, что тактильные ощущения способны передавать информацию, в основном негативную!

— Пусто!

Лиза топталась за мной и попутно красила губы, пользуясь зеркальной крышкой мобильника.

— Мы идем?

Мы вошли. В зале ничего не изменилось. Даже обрывок гирлянды еще торчал из-под шкафа, а в углу предательски желтели остатки елочных иголок. Похоже, что эту квартиру так и не сдавали после нас.

— Чувствуете запах?

Я невольно принюхался.

— Ничего.

— У некурящих обоняние острее, — язвительно заметила Марина.

— Да что вы говорите!

И в самом деле, пахло неприятно. Не затхлым воздухом пустых квартир, а чем-то еще, кисловато-сладким. Так пахнут тяжело больные люди.

Я подошел к окну и все понял. Тот же вид, что в адском ноутбуке Антона, только немного иной. Совсем чуть-чуть.

— Тут есть другая комната.

Мы видели ее и раньше, но считали закрытой кладовкой. Сейчас она тоже была закрыта, только не на ключ.

Я ожидал увидеть что угодно: безумного маньяка, пару демонов и даже труп Антона, но ничего этого там не было. Просто пустая комната и стол. Старый компьютер со старой веб-камерой, направленной в окно, мобильник Антона на подоконнике и, собственно, все. Запах видал здесь. Им было пропитано все вокруг и, казалось, что его источает старый компьютер. Но системный блок был наглухо запаян, да мне и знать не хотелось, что там. Все это время и то время, пока мы чудили, встречая наступающий год в соседней комнате, эта адская машина стояла здесь и источала зловоние и контент.

— Разбей его! – сказала Марина непонятно кому, но ее спокойный голос сорвался на визг.

— Даже трогать это не собираюсь, — отозвался я.

— Ваш? – задал Олег свой второй вопрос.

На столе перед погасшим монитором лежало несколько исписанных куриным почерком листков.

* * *

«Саша, обращаюсь к тебе, потому что Игорь сейчас, видимо, ищет машину, чтобы начать мои поиски. Это напрасно. Я это начал, я и закончу. Точнее, вы все это начали той зимой в заброшенной деревне, но коснулось это, пока, только меня. Я притащил какую-то тварь с собой, и она не отпустит меня. Я видел ее там тогда, два года назад и вот она подобралась ко мне. Может у каждого из нас своя такая мерзость, или же просто мне не повезло. А может он начал с меня, что тоже возможно. Пора платить по счетам. Пафосная фраза из какого-то американского фильма, но очень актуальная.

Он подобрался ко мне через компьютер, через то, что удобнее всего в моем случае. Чертов сайт и чертов компьютер, который все это время был тут. Я нашел его и смею очень собой гордиться, но эта камера не одна, она всего лишь приглашение. Если включить монитор (не делайте этого!!), он покажет совсем другое место. Куда я сейчас и направляюсь. Хватит с меня всего этого. Пора заканчивать. Саша, я знаю, что вы все равно отправитесь за мной, поэтому прошу – будьте осторожнее. А лучше всего, просто езжайте домой и повыбрасывайте все свои компьютеры. Антон».

Конечно, я узнал место на мониторе.

* * *

«Соловьи условно можно разделить на три части, каждая из которых особенная и по-своему неповторима. Первую часть я назвал бы обжитой. Это лес высоких берез и кленов на вершине холмов с паутиной беговых дорожек и лыжных трасс. Здесь стадионы и поляны для отдыхающих, остатки строений,  благоустроенные аллеи и заброшенные объекты. Это те Соловьи, которые мы видим ежедневно, приветливые и обитаемые. Вторая часть лежит в низинах на юге и юго-западе и к ней ведут тропинки с холмов. Это лес длинных тонких стволов без подлеска, старых дубов низин с ручейками и деревянными мостиками. Таким лесом заполнен овраг, на дне которого течет маленький приток Десны, в нем петляют беговые дорожки, сходятся и расходятся многоуровневые тропы. Это прохладный необжитый лес, единственными следами ухода за которым являются сложенный кучками поленницы от упавших и распиленных деревьев. Но есть и другие Соловьи, северо-западные. Это край глубоких оврагов, болот и ручьев, сырой и холодный лес с поваленными деревьями, окутанный туманом и дышащий сыростью. Тут нет тропинок и следов цивилизации, а холмы и низины чередуют друг друга, сливаясь в непроходимый многоярусный лабиринт. Здесь целая система оврагов с обрывистыми склонами, на дне которых текут ручьи с заболоченными берегами». Так я напишу о городском лесе Соловьи намного позже в не имевшей особой популярности книжке о Брянске. Но сейчас мы стояли перед лесом в почти полной темноте и смотрели,  как он раскачивается на фоне черного неба. Перед нами лесной массив в самом центре города, в котором чрезвычайно тяжело отыскать человека, особенно ночью.

Мы стояли на старом стадионе, сразу за которым начинался лес и с которого вели в три направления дороги и тропы. Игорь раздал всем, включая крепко увязавшуюся за нами Лизу, купленные четверть часа назад фонарики.

— Идем двумя группами, — сказал он, — Саша, до заброшенной базы спасателей отсюда километра полтора. Мы с тобой пойдем вниз и разделимся у оврага, а Олег отвезет девушек до Кургана, оставит их в машине и дойдет до базы через лыжный спуск. Там метров триста.

— Еще чего! – отозвалась Марина.

Но Игорь ее проигнорировал. Когда машина Олега скрылась за поворотом, мы включили фонарики.

Ночной лес. Страшнее не придумаешь. То ли холод, то ли нехорошее предчувствие пробежало по спине мурашками  и покатилось вниз капельками пота. Шли молча. Я смотрел в спину Игоря, шарящего светом фонаря по широкой тропе, но мысли плутали где-то в районе клуба, нам за углом, где ему следовало дать мне по роже. Он просто не знает… Она ничего не сказала ему! Может, не успела?

— Игорь?

— А? Я тут, что с фонарем?

— Берегу батарейки.

Он одобрительно кивнул, а у меня слова застряли в горле.

— Скоро спуск в овраг, — напомнил он, — ты уверен, что знаешь дорогу.

— Уверен. Я пойду быстро и мы все доберемся туда почти одновременно.

— Добро.

У развилки он пожал мне руку и побежал вниз по тропе. Через десяток шагов обернулся и помахал рукой.

Мерзко на душе. Я спускаюсь в овраг.

* * *

В лесу страшно. Даже днем тут не по себе одному, а ночью особенно жутко. Под ногами хлюпает вода, а лес угрожающе раскачивается и поскрипывает над головой. Без фонаря лучше. Глаза привыкают к темноте и можно даже разглядеть тропу, коих тут великое множество, а свет фонаря только мельтешит под ногами и создает ненужные и жуткие тени. Если бы не Антон, я бы не сунулся сюда даже на спор. Мы все герои, лежа на диване с банкой пива под кино дель Торро, но выйти ночью в лес одному – совсем другое дело.

Поднялся слабый ветер и темный лес наполнился скрежетом. В высоких просветах совсем не было видно звезд. В городе из почти никогда не видно.  Вспомнил, как однажды был в степи и звездное небо висело надо мной огромным светлым куполом, настолько ярким, что в звездном свете искрился плескающийся в низинах туман. Тогда я впервые увидел насколько величествен и прекрасен Млечный путь и насколько я маленький в сравнении с ним, и всё вокруг…

Гадина!

Птица вспорхнуло почти передо мной, едва не бросившись в лицо. Я выронил бесполезный фонарь. Ненавижу ночной лес!

Овраг изгибался, а тропа вела вдоль ручья к большому холму, на вершине которого застыл старый заброшенный трамплин. Слева мелькали кладки спиленных веток, а справа колыхалась темнота. Тут в болоте и негустых зарослях скрывались остатки бетонных заборов, деревянных мостиков, старых подъемных механизмов. Все это не использовалось уже десятки лет и сейчас пугало, выныривая из темноты в самых неожиданных местах. Сверху на меня смотрел трамплин, черный, на фоне неба. Он казался крупнее обычного. На мгновение мне показалось, что на его вершине кто-то стоит. Видение не исчезало. Я повернулся к нему спиной и торопливо (даже торопливее обычного) зашагал вдоль края оврага на север.

В середине прошлого века в этих глухих местах был центральный пляж, а сейчас от него осталось лишь несколько разрушенных строений и двухэтажное здание базы спасателей, безглазое, разрушенное и одиноко стоящее на берегу реки, фасадом на заросший и заболоченный пляж.

То самое место, что я видел в мониторе. Расписанные грубым граффити стены, разъеденная дождем кирпичная кладка. Игорь должен был добраться сюда быстрее меня, но, судя по всему, я был тут один. Вооружившись фонарем, я обходил здание вдоль его внешней стены, стараясь особо не шуметь, но сухие верки предательски хрустели, то под ногами, то вокруг меня. Один, совершенно один. Странно, учитывая, что у меня был самый длинный путь сюда. Олегу предстояло просто спуститься сюда с вершины холма по ровной дороге, Игорю же пройти достаточно легкий путь по лыжной трассе. Как минимум минут двадцать назад они уже должны были быть тут. Я поначалу решил, что они нашли Антона и отправились к машине Олега наверх, тут же отверг эту мысль. Игорь бы меня подождал. Если только Антон не ранен, к примеру. Блин, а телефон на что?!

Я набрал Игоря. Глинные гудки и тишина вокруг. Он явно не рядом. Набрал Олега, но вовремя вспомнил, что не знаю его нового номера. Поколебавшись, набрал Марину. Телефон отключен. У девочки Лизы телефон я взять не успел.

Обойдя здание еще раз, я обнаружил бинт. Наверно. Мне просто повезло, ведь еще минуту назад я собирался отравиться наверх к машине Олега. Бинт, самый обычный, аптечный. Не особо прочный и не лучшего качества, но что отличало его от прочего мусора – он был абсолютно чистый, словно только из упаковки. Его край был намотан на ветку куста, а дальше на всю длину он тянулся в лесную чашу. Следовало догадаться, и фонарик подтвердил мою теорию, что там начинался еще один бинт. Какая то тварь звала меня в лес. Я потянул за край бинта, но его что-то держало – возможно, просто зацепился за ветку.

Ну, уж дудки!

Бинт! Я вдруг вспомнил и сразу догадался, почему именно бинт. Кусочки мозаики сложились в страшную догадку, в которой не было места маньякам и призракам.

Он ждет, что я шагну в чащу. Черта с два, я обхитрю тебя, гаденыш!

Я бежал, слышал, как свистит рассекаемый ночной воздух, как пульсирует кровь в висках. Бежал, срезая расстояния знакомыми тропами. Этот парк я знал не хуже собственной квартиры. Я преодолел асфальтные дорожки студгородка, пролетев мимо спящих общаг и вновь ворвался в лес. За спиной осталось поле и маленький домик насосной станции, а передо мной неестественным холмом возвышался среди леса старый заброшенный бункер.

Я был тут лишь однажды, бродил с Антоном по подземным коридорам и читал на стенах надписи, выведенные по старой штукатурке облупившейся краской. Уже много лет, как отсюда уши военные и пришли любопытные, а потом и мы с Антоном. Бродили в полной темноте, натыкаясь на ржавые трубы, обходили коридор за коридором, заглядывая в давно заброшенные пустые комнаты. Тут отдавало романтикой сталкерства, компьютерными играми и атмосферой фильмов ужасов того времени, когда еще умели снимать хорошие фильмы ужасов. А потом Антон нашел замурованную дверь и поставил своей целью взломать ее с помощью обломка трубы. Я бесцельно бродил по коридорам, не поддержав идею Антона, пока не обнаружил себя по другую сторону от замурованной двери. За стеной все еще раздавался усердный стук. А потом появился обиженный Антон с окровавленным пальцем и бинтом.

«Надо же, ерунда какая! Замуровывают двери, а рядом делают вход. Так нечестно. Помоги забинтовать».

Я уже стоял у входа в бункер, одного из двух, ведущих в подземные коридоры.  Из глубины тянуло холодом и сыростью. Я включил фонарь и начал медленно спускаться вниз. Свет фонаря выхватывал из темноты  облезлые стены, прилипших к потолку бабочек. В углу забилась потревоженная летучая мышь. Я вышел в коридор. Справа и слева темнели дверные проемы, ведущие в бывшие служебные помещения, сейчас больше похожие на пыточные из дешевого кино. В одной из небольших комнат выпирали из стены остатки ржавого воздуховода, а на полу лежала Марина. Ее лоб пересекала широкая рваная рана, а в волосах запеклась кровь. Игорь большим белым пятном лежал у стены и за большим бетонным блоком почти не был виден.

Так, хорошее дело! Растолкать Игоря мне не удалось. Марина слабо шевелилась и стонала, но в себя еще не пришла. Может и к лучшему. Я, как мог, перевязал ее голову и оттащил подальше от проема. Тут даже не было дверей, чтобы забаррикадироваться, да и смысла в этом было немного – из под земли из бетонной коробочки не убежишь, тем более с двумя ранеными на руках. Следовало спешить. Он наверняка уже понял, что я не спешу зайти в лес на его приманку, и сейчас уже направляется сюда более длинной дорогой через овраги.

Тащить Игоря было нелегко. Совершенно выбившись из сил через несколько метров, я просто спрятал его в примыкающей к коридору комнате и вернулся к Марине. Ее мне удалось взвалить на плечо и почти донести до выхода. Я вовремя выключил фонарь, услышав хруст мусора на входе. Кто-то спускался вниз.

Из пробоины в стене я видел, как он прошел мимо и спустился ниже к коридору. Я не удивился тому, что это, и правда, был Антон, только лицо его было словно вылеплено из гипса – белое и неподвижное.

Тот самый Антон, который втянул себя и нас в этот ужас. Сомнений не было, что именно он и установил тот странный компьютер в закрытой комнате, за которым потом сам же охотился несколько месяцев, возможно даже не понимая, что ищет самого себя. Сделать это было не сложно, учитывая, что он сам и нашел для нас ту съемную квартиру для празднования Нового года. Он и заманил нас сюда, используя несложные подсказки. Что руководило им? Я не мог даже представить и на минуту предположить, что Антон вдруг оказался хладнокровным маньяком или настолько безумным человеком, чтобы без раздумий разбить головы двум друзьям. Что-то контролировало его.

А может я и не прав? Может, Антон действительно лишился рассудка? На нас по-разному повлияла та зимняя поездка, о которой мы никогда не вспоминаем.

Покачивающийся затылок Антона исчез в темноте. Я перехвалил Марину, закинув ее на плечо, и поспешил к проему выхода, в котором заманчиво блестело звездное небо.

По законам плохого сценария я должен был получить неожиданный удар в затылок, но ничего не произошло. Я успел донести Марину до полосы деревьев, за которой начиналось широкое поле, поросшее травой в мой рост. Я мог скрыться в ней и найти нас Антон бы не смог, но оставить там Игоря… В кино и книгах все просто и логично, там герой бросается на врага не задумываясь ни о чем. Тут же делаешь выбор, очень непростой выбор, поскольку смерть тут так же реальна, как и тот факт, что силы наши с одержимым Антоном могут оказаться не равны.

Антон стоял позади меня с мертвым каменным лицом, повернутым в нашу сторону. Он молчал и очень медленно, слегка волоча ногу, подбирался к нам. Я знал, что он может двигаться и быстрее, иначе не пришел бы сюда так быстро, но бежать было глупо.

— Антон! – позвал я.

Он наклонил голову, как птица, разглядывающая кусок хлеба в твоей руке. Он разглядывал Марину. Еще шаг к нам. В руке блестит обломок стальной трубы. Его рот медленно раскрывается, словно лицо и правда сделано из камня – вот-вот раскрошится. Он произносит звук.

— М-ееер-твыыы-еее.

Шаг, еще шаг. Я не сразу заметил, что Марина очнулась и смотрит полными ужаса глазами. Я прижал ее как можно крепче. Только не кричи и не пытайся убежать. Эта тварь быстрее, чем ты думаешь. Она словно прочитала мои мысли и замерла. Тише, тише.

Говорят, что не так страшно, когда успокаиваешь других, но, признаюсь, я был в ужасе. Антон волочил ко мне хромую ногу, а я не знал что делать. Очертить мелом круг? Громко читать «Отче наш»? Нательный крест его явно не пугал, он болтался на его шее при каждом шаге и не жег его кожу, как в кино. Не символы, а вера… А есть ли она во мне? Достаточно ли?

— Тише, Марина, все будет хорошо, — сказал я вслух, закрывая ее лицо своей курткой. Он совсем уже близко с трубой на перевес.

Нет Бога, кроме того, что внутри тебя, а во мне пустота. Я потерялся, запутался, еще больше, чем ты, Антон. Но твою пустоту заполнила какая-то мразь, а моя забита всего лишь сигаретным дымом.

— Мееертвыыыеее.

— Черта с два! Мы живы, тварь!

Я ударил первым и из мраморного носа брызнула кровь.

Я не думал, что Антон окажется таким сильным. Но мне следовало догадаться – с какой легкостью он оттащил полуживых друзей в коридоры подземного бункера. На мое лицо словно обрушился молот, наполнив рот соленым привкусом. Я едва удержался на ногах. Я удержался. Позади пискнула от страха Марина, но я не обернулся. Не был уверен, что смогу.

Антон стоял и смотрел на меня, наклони голову. С его лица сползала белая тень, а в пустых глазах мертвой рыбы что-то блеснуло. На что он смотрит?

По моему лицу стекает кровь, на разорванном свитере болтается крест на тонком шнурке, а за мной белеет восходом небо. На что он смотрит? На что?!

— На что ты смотришь?!

А он заплакал. Громко, навзрыд, упав на колени, и овладевшая им мерзость грязными слезами вытекала из глаз. Конечно, мне только так показалось. Просто слезы на грязном лице. Его било дрожью, а пальцы царапали землю. Я, шатаясь, подошел, опустился рядом на колени и обнял за плечи.

Живые, Антон. Мы живые.

— Ну и ночка, — Лиза озиралась по сторонам. В машине Олега спал Антон, укрытый плащом. Игорь театрально шипел, пока Марина пыталась промыть ему глубокую царапину на лбу.

— Как пятилетняя девочка, — ругалась Марина.

— Мне четыле, — всхлипывал Игорь.

— Поедешь со мной? – задал Олег свой последний вопрос, и Лиза отрицательно покачала головой.

Я купил, присев на зеленый валун. Солнце еще не взошло, но становилось все светлее. Над далекой Володаркой белело небо, а ветер бродил по лесу, разнося утренний холод.

Олег нашел нас случайно, по крикам. Он обошел весь лес, ища сбежавшую из-под присмотра Марину. Лиза ходила с ним, ведя односторонний диалог.

Вместе мы помогли выбраться из катакомб уже пришедшему в себя Игорю и привести в порядок рану на голове Марины. Благо аптечку из машины он захватил с собой.

А потом мы поехал по домам. Олег развез всех, выпросил у меня сигарету и исчез вместе с машиной.

— Это была чудесная ночь? – спросил я Лизу.

Она засмеялась, а потом, вытирая набежавшие слезы, чмокнула меня в щеку и убежала, помахав на прощание сумочкой.

Мы никогда не вспоминали о той ночи. Еще один секрет нашей юности, так и оставшийся секретом. Утром (после таких приключений три часа дня – это раннее утро),  проверил соцсеть. На аватарке Антона хмурился ехидным клювом Скрудж Мак Дак.

9.

В парке было почти безлюдно. Солнце копошилось в листве  высоких каштанов и яркими желтыми пятнами падало мне под ноги. Я стряхивал пепел в эти теплые островки и смотрел, как его уносит прохладный ветерок ранней весны уже который день не дающий избавиться от куртки. Облака плыли надо мной, менялись с неуловимой быстротой. Приходили и уходили люди. Казалось, никто даже не замечал меня. Казалось, что я не существую. Я не против.

— Хотите портрет?

Я едва заметно качнул головой, не открывая глаз. Тень ушла, оставив наедине со своими мыслями.

Люблю парки. Люблю за деревья. Мало кто ценит эти безмолвные великаны, погруженные в свои мысли, а я люблю. Кажется, что плохие мысли они забирают из твоей головы, уносят их вниз к своим корням, где они растворяются в темноте грунтовых вод, стоит лишь прикоснуться к шершавой коре рукой. Это не всегда срабатывает. Иногда бывают дни как сегодня. Бесконечные, погруженные в сизый дым и лучи солнца.

Сюда редко приходят просто погулять. Как правило, побыть среди людей в одиночестве со своими мыслями. Иногда забавно смотреть в лица.

Вот девушка лет двадцати. В короткой светлой юбке без удовольствия грызет вафельный стаканчик и завистливо поглядывает на мою сигарету. Улыбаюсь и кивком предлагаю покурить. Она вздрогнула и так же с улыбкой отказалась. Нехотя. Отвернулась.

Напротив меня пара. Им не больше тридцати. Девушка помоложе. Смотрят себе под ноги и молчат. Уже давно. Чуть в стороне пожилой человек с опасливо спрятанной бутылкой пива.

Я снова закрыл глаза

— Девушка, хотите портрет?

— Возможно. А вы художник?

— Ну, что-то в роде того.

Только этого не хватало! Сейчас хотелось тишины, облаков над собой, ветра в лицо, горячего едкого дыма, клетка за клеткой разъедающего твои легкие и мысли...

— Нарисуйте.

С раздражением открываю глаза. Типичный, до боли в висках типичный карикатурный художник в зеленом плаще. Пожилой  и слегка лысоватый. Он присел рядом с девушкой и согнулся над толстым альбомом. Рисовал он карандашом

— А что с меня? — спросила она, прищурившись и наклонив голову.

— Самая малость — история, — художник в полуулыбке сжал тонкие губы и на минуту задумался, — не люблю работать в тишине. Расскажите мне что ни будь.

Я отвернулся и посмотрел на выход из парка. Почему то хотелось уйти. Прямо по этой солнечной тропинке из побитого каблуками и дождем серого кирпича. Распахнув куртку, задевая рукавами треплющиеся на ветру воздушные шары из полупустых палаток. Скорее убежать, чем уйти.

— Сегодня я смотрела фотографии. Точнее одну и не такую уж старую. На ней я и мой любимый человек. Мы стоим на морском берегу, мы улыбаемся и смотрим друг на друга, а море щекочет ступни наших ног. Он держит меня за руку так, словно боится, что я исчезну. И напрасно. Он знал, что я буду с ним, всегда. Между нами случилось кое-что, глупое ненужное и неисправимое и поделило жизнь на до и после. То, что было до, осталось для него, где то там за кадром в несуществующем параллельном мире, там, где он был еще одинок, жесток и думал, что предательство это то что происходит с другими. Эта фотография осталась там, с той стороны. Это до боли обидно и страшно. И глупо. Я смотрю в свои глаза, в его глаза, я вижу в них то, что хотела бы видеть сейчас, но… она осталась с той стороны, яркая фотография того, что было до.

Художник на минуту отвлекся, посмотрел в ее глаза.

— Хотите спросить, хотела бы я все исправить? — она торопливо отбросила волосы с лица.

— Нет. Наклоните голову немного на бок.

Я усмехнулся. Он закончил.

— Возьмите.

Он встал, девушка аккуратно взяла альбомный листок, вырванный с корнем из толстого блокнота. Она вцепилась пальцами в него.

— О Боже!

Что же там? Я не мог даже представить. Она побледнела, но казалась такой красивой. Она заплакала, но все еще была красива. Она встала и пошла по тропинке из серого кирпича, задевая рукавами воздушные шарики, а рисунок некоторое время лежал на пустой скамейке, пока ветер не унес его куда то...

— Хотите портрет?

Сначала они отмахнулись. Молчаливая пара. Но он присел рядом и тихо сказал им что то. Он начал рисовать.

Становилось холодно. Я запахнул куртку и непроизвольно напряг слух, подавшись вперед с почти потухшей сигаретой.

— Всегда есть выбор, правда? Убить или подарить жизнь. Радоваться первой  улыбке, держать в руках маленькие пальчики, смотреть в яркие смеющиеся глазки и видеть в них… не себя. Чужого, постороннего. Это страшно. А не страшнее ли лишить его всего этого, сделать виноватым его и заставить заплатить за чужую ошибку? Может, вы нам ответите, художник?

Он покачал головой.

-  Я только рисую. И уже почти закончил. Вот возьмите.

Он вырвал лист и бережно протянул его.

— Боже! — она улыбнулась, — это девочка...

Он взглянул тоже.  Помолчал. Затем тихо заметил:

— У нее твои глаза.

— И не только, — она снова улыбнулась, — а платье, ты видел платье? Оно действительно красивое.

— Дай посмотрю, — он вял рисунок из ее рук. Он долго всматривался, затем добавил, — а у него костюм жуткий.

— Где? — она взглянула, — ну, может так будет модно.

— Все равно он мне не нравится!

Она улыбнулась снова, Она засмеялась и коснулась его руки, он крепко сжал ее пальцы  и осторожно погладил по волосам. Я отвернулся.

— Хотите портрет?

Я пошел за ним. Казалось, что вечер не закончится никогда. И парк стал каким-то огромным.

Человек с недопитым пивом смотрел на  портрет и слегка мял края рисунка.

— Да, — сказал он, когда художник уже бесшумно ушел, — я упустил тебя. Глупый.

Он улыбнулся, погладил рисунок. Там определенно был не он.

Я замерз, я пошел к выходу, а он все еще стоял там, осторожно трогая пальцами белый лист.

— Глупый.

Он догнал меня. По крайней мере, мне так показалось. Я повернулся и с болью и злобой взглянул в его лицо.

— Ну что Вы от меня хотите? Я же стазу сказал — нет!

Он промолчал.

— И не лезьте в чужие души. Вам там совсем не место!

Он промолчал.

— Следили за мной? Да я последний в этом парке, в чьей голове вы еще не покопошились, я ведь тоже наблюдал за Вами. Зачем все это?

Но мой голос дрогнул и он усмехнулся.

— Хотите портрет?

Я молчал, я смотрел в его глаза, пока он работал. Но раздражение ушло, вернулся холод, крупные капли упали на мое лицо и плечи. Молча вручив мне рисунок, он ушел через пустые ворота, даже не задев злополучные воздушные шары. Некоторое время я смотрел ему вслед, но начался дождь и я заспешил под дерево, мысленно проклиная себя за нелюбовь к зонтам и неумение сказать «нет» достаточно убедительно.

Небо стало каким-то осенним, серым, пустым. Дождь лил не переставая и крупные капли с молодых листьев уже стали разбиваться у моих ног.

Там же под ногами я заметил листок. Той девушки, что, убежав, оставила его на скамейке. Той девушки в короткой юбке, которая обычно так беспокоилась, что я не беру с собой зонт. Той девушки, которую я до безумия любил, и прикосновение пальцев которой я не забуду никогда, как и всплески теплой пенной воды под нашими ступнями тем замечательным летом.

Листок лежал рисунком вниз в собирающейся у моих ног луже. Некоторое время я смотрел на него, затем наступил, растер по мокрому асфальту, втоптал в холодную грязь. То, что было там само было грязью, оно перестало существовать, было выдрано из жизни как из того альбома, лишь край разрыва остался, пустой и такой острый.

Я развернул свой портрет. Это, и правда, был мой портрет. Я стоял под мокрым деревом, кутаясь в легкую черную куртку с погасшей сигаретой в руке. Под моими ногами были лужи, оборванные листья и комки бумаги, а на моем плече тонкие пальцы чьей-то руки. Такие тонкие, такие знакомые. Такие любимые.

Кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся.

10.

Вот и все. Закончилась наша маленькая встреча в кафе. Так и не рассказал, что мы снова с Викой вместе, да и не их это дело, по сути.

Как много всего было за минувший год! Антон снова начал улыбаться. Он купил себе макбук и блекберри – это, по его словам, начало новой жизни. Ну, ему виднее. Главное, что аватарка в очках и свитере встала на свое место, заменив самого богатого селезня в мире. А еще я пару раз видел его с Лизой. Шифруются, ну или же просто случайность.

Игорь с Мариной улетают в Таиланд через неделю. Игорь благополучно получил диплом, а Марине еще год. Полагаю, что там они тихо распишутся.

Недавно видел Дениса. Видел – немного не то слово. Я отстранил Катерину Андреевну с ее унылым лицом и прошел в комнату Дениса. Он сидел за столом, бледный и невеселый, но мне порадовался, вяло улыбнувшись.

— Вот жизнь, братишка, — сказал я, — все таскают по больницам?

«И папа по разъездам, и мама по охающим подружкам, — добавил я про себя, — и школу мы пропускаем. А все почему?».

— А знаешь что?

Я выдвинул нижние ящики его стола так сильно, что они слетели с полозьев. Катерина Андреевна нарисовалась, было, в дверях, но быстро ретировалась на кухню.

Из ящика посыпались диски. Треш, полный треш. Кровавое месиво – порождение больной европейской культуры. Это вам не интеллигентные ужасы Дель Торро, это дерьмо с второсортной обложкой.

— Что же ты, Дениска, меня не спросил, какое кино смотреть. Любишь ужастики? Люби на здоровье, только нормальное кино, а не эту дрянь. Мне звони, меня спрашивай!

Денис смотрел на меня огромными глазами и вдруг заплакал. Я неумело обнял его и погладил по голове.

— Ладно тебе, Дениска. Я ж серьезно, кто тебе кроме меня все объяснит? А теперь давай выкинем всю эту гадость в мусор, а я принесу тебе завтра нормальное кино. Обещаю.

Он энергично закивал.

— Вот и отлично.

Мы ломали диски, сидя на полу и кидали из в пластмассовую урну. Денис заметно повеселел и болтал без умолку, рассказывая какие фильмы успел посмотреть и, спрашивая, так ли все в жизни бывает. Один диск привлек мое внимание. Денис испуганно взглянул на него и отвернулся.

— Эй, так вот ты кого видел по ночам!

Я рассматривал обложку. Лысое страшное существо. Страшный фильм, который способен понять взрослый, но не ребенок. Ребенок будет видеть это лицо в кошмарах, не более того.

— Химера.

— Выкинь, — тихо сказал Денис.

— Нет, ну зачем? Это как раз хорошее кино.

— Страшное.

Я улыбнулся.

— Да ну, брось. Оно совсем не страшное. Печальное, скорее. Ты думаешь Химера чудовище? Нет, она несчастное существо. Включай компьютер, посмотрим вместе, я тебе все объясню.

Дима запрыгнул на диван, сияя от счастья.

— Саша, — голос из кухни, — чаю хотите?

Я прошел старое здание фабрики. Ночной ветер шумел в разбитых окнах, трепал рваный целлофан, заменяющий оконные рамы. Я набрал Игоря.

— Привет. Знаешь, мы не будем писать эту книгу. Не нужно это.

Он помолчал.

— Знаю, — наконец отозвался он, — я просто хотел увидеть вас всех вместе, снова.

— Вернетесь с Таиланда, увидимся еще.

Игорь рассмеялся.

— Закатим огромную вечеринку. По поводу.

— Догадался уже. Конспиратор. И привези мне оттуда камушек.

— Да хоть кирпич.

Я? А что я? Жив, весел и счастлив. Завтра я узнаю, что мамин онкотест был отрицательным. Чертова болезнь отступила и уже не вернется. Я закончил четвертый курс, и благополучно перебрался на пятый. А еще у меня есть Вика. Она обувает кеды вместо каблуков, и мы снова ходим гулять на мой любимый мост. А еще завтра я брошу курить. А сегодня я вытягиваю из пачки предпоследнюю сигарету и вдыхаю ядовитый дым.

Шаги позади меня. Мягкие, крадущиеся. Вот тебе и завтрашний день! Эта тварь добралась до меня. Видимо, доберется до нас всех. Не стоило нам трогать все это…

Я обернулся, я готов встретиться с кошмаром снова. Готов взглянуть в пустые потусторонние глаза. Я готов сражаться!

Она стояла в полушаге от меня. Она улыбалась.

— Марина?

Она приложила палец к губам и, обняв меня крепко-крепко (у Игоря видимо училась), поцеловала в щеку.

— Спасибо, Саша. Спасибо тебе за все.

Ее увезло, ожидающее на углу такси.

Я улыбался и смотрел в небо.

А еще завтра Олег сбреет бороду. Все к лучшему. Все будет хорошо.

Эпилог

Машина застряла совсем не вовремя. До ближайшего населенного пункта километров двадцать, а вокруг только белоснежные сугробы от горизонта до нас и снова до горизонта. За нами колея, кое-как пробитая внедорожником папы Игоря. Будь тут сам папа Игоря, он бы придумал, как вытащить нас и, главное, машину из этих Богом забытых мест. Окраина области. Летом тут болота и сытость, а зимой снег и безысходность. Тут почти не осталось живых деревень и пригодных дорог, но нам и нужно было такое место.

Еще пару дней назад ни снежинки. Мы в гостях у какого то жителя забытой деревни. Он кормит нас щами и рассказывает о сенокосе. А мы спрашиваем о местных ведьмах. Он улыбается, но молчит. Найти ведьму непросто. Их полно в таких местах, но о них молчат. Их боятся и обходят стороной. А когда ведьма умирает, ее дом просто заколачивают. Сколько мы видели таких – домик в центре маленькой рощи, заросший кустарником и деревьями, только печная труба видна. А подойти страшно.

Впрочем, намекнули нам поискать тут. Мы выехали и начался снег. А сейчас его уже огромные сугробы и никакой возможности вернуться на шоссе.

Игорь едет машину как таран, молча глядит вперед и жует губу. Рядом я с телефоном и картой. Антон спит на заднем сидении, накрывшись старым пледом.

Две деревни позади мертвые и еще одна впереди – пара домов без окон тишина. Попытаться найти настоящую ведьму и продать статью о ней местной газете, было идеей… Ну, ладно, моей это было идеей. Мы были очень близки к цели, если бы не снег.

Я на минуту отвлекся, когда услышал крик Игоря. А потом машина перевернулась и все вокруг покатилось, раздавая боль и страх. Не знаю как он сорвался под откос, но мы летели на дно оврага, де сквозь снег еще журчала безымянная речка.

Это журчание привело меня в себя, ненадолго. Достаточно, чтобы почувствовать дикую боль в ногах. Рядом лежало лицо Игоря, а его глаза были открыты. Часть его черепа просто размазало по стеклу. Я пытался обернуться и посмотреть на Антона, и даже на мгновение мне это удалось – он лежал прямо передо мной с неестественно вывернутой шеей – а потом я провалился в темноту.

Странная темнота. Словно я в колодце, а внизу жирно блестит холодная глубокая вода, но меня что-то держит, и я не срываюсь вниз, а болтаюсь в кромешной тьме, пытаясь дотянуться руками до стенок колодца.

— Тише, тише.

Тонкие, но сильные руки прижимают меня к чему-то твердому, и я открываю глаза. Вижу окно, очень грязное. Странно, что сквозь него вообще проходит свет. Но даже такой свет причиняет боль. Вокруг душный запах какой-то травы, а на ноги словно тонкой струйкой льют кипяток, но я не могу пошевелить ими.

Рядом Игорь. Он спит, раздетый по пояс на деревянной лавке. Возле него таз с водой и банка со странной черной жижей. Антона не видно. Рядом ходит тень. Я снова проваливаюсь в темноту.

— Ну, вот и хорошо.

Голос словно шепчет, но шепот этот острее ножа. Он словно приказывает каждой клетке моего тела срастись, восстановиться, начать делиться. Это очень больно.

Игоря не видно. Я опять засыпаю. Вижу во сне маму. Она еще не знает, что вчера ей поставили страшный диагноз и смеется, глядя, как я полный восторга и ужаса качусь на первом своем велосипеде. Неужели я умер? Как обидно. А послезавтра у меня должно быть первое свидание с девочкой по имени Вика.

Все кружится, расползается. Сухая рука выставляет нас прочь из дома, одетых и живых. Снаружи зима, но совсем не холодно. Мы идем долго, пока не выходим на широкую дорогу. Долго сидим на забытой остановке, пока я, наконец, не решаюсь закурить.

Антон смотрит перед собой и не моргает, проведи рукой возле носа – не заметит. А Игорь вдруг сказал:

— Никогда и никому. Ни слова об этом.

Я киваю и продолжаю курить. А в глазах эта жирная вода на дне колодца и темнота, в которой я болтаюсь. Я был в этой темноте, хотя мне еще рано, я не упал в ту воду, в ее бездонную холодную глубину. Меня держали сухие руки. Но тьма осталась вокруг меня, хоть я и вырвался. Ведь это только кажется, что вырвался. Я прикоснулся к ней, и теперь она надолго со мной, может быть до самого конца.

Антон бы сказал, что это пустота терминала, в котором огромный простор для команд, а наверху лишь маячит бледный курсор командной строки. Введи слово и темнота наполнится смыслом, вот только слова нужного я не знаю.

Но оно придет, придет со временем, как маленькая искра и потащит на самый верх от темной глубины к свету.

Конец.