За окном выла вьюга, а в доме было тепло, пахло лимонным чаем и печёными яблоками. Эверган ждал гостей.
Он никогда не видел свою внучку, Истру, единственное дитя младшего сына. Он так долго отсутствовал, что забыл не только расположение комнат в доме, но и лица родных. Это, конечно, никуда не годилось, поэтому в первые же дни по возвращении Эверган принял у себя всех по очереди детей. Оставался младший, такой же «путешественник», который хоть и был безалаберным с самого детства, но каким-то чудом сумел нажить семью и даже какой-никакой дом. Впрочем, ни семью ни дом сына Эверган не видел сам, ему рассказали старшие дети, и вот теперь он ждал его и малютку Истру в гости. В общем-то, печёные яблоки ей и предназначались.
Эверган надеялся, что непогода не помешает гостям добраться до него, хотя вьюга была очень злая, с колючим ветром и острым снегом: на полуострове заканчивалось предзимье, люди готовились к Дню Демонов. Этот Перелом года обещал быть интересным (девять предыдущих Эверган пропустил).
Он не смотрел передачи и не читал книжки, он просто ждал. Огромный дед без единого седого волоса в изумрудной шевелюре, с покрытым морщинами лицом, где складки кожи казались татуировками. В глазах цвета морской глубины горели огни – отблески пламени, что танцевало на дровах в камине.
У входа позвонили, и Эверган пошёл открывать. Ему стоило большого труда не побежать к двери, и он успел даже спросить сам себя: «А почему бы и не побежать?» Но было уже поздно: гости заходили, вносили клубы морозного дыма, передавали привет от вьюги, топали-хлопали, отряхивая снег, а потом раздевались, проходили к огню, садились и брали чай. Наступило время рассматривать друг друга.
Младший был копией своего отца, разве что характер перенял от матери, рано семью покинувшей. Эверган знал, что сын работает послом какой-то крупной компании, но не хотел вдаваться в подробности, выясняя, на каком именно этаже социального дома он живёт. По чести сказать, Эвергану это было неважно: он больше ценил порядочность, чем успешность, в своих детях – особенно.
А Истра оказалась тоненькой девочкой с удивительно прозрачным лицом. Она не была красавицей, как не были красивы её отец и дед, но Эверган, только сейчас хорошенько её рассмотревший, вдруг подумал: «Это самый чудесный ребёнок из всех, включая даже моих спиногрызов». Он смотрел на неё и не мог насмотреться, как будто с её тоненьких черт к нему устремлялась вся доброта мира. Как семилетнее дитя могло быть таким чудесным?
Они заговорили о том, что в этот Перелом неплохо было бы объехать всех ещё раз, поздравить, поддержать, если надо, пригласить на Холодные дни к себе, и постепенно отец и сын вышли на тему отъездов.
– Долго пробудешь с нами? – спросил младший. – Хоть с год-то?
– Как пойдёт, – уклончиво ответил Эверган. – Это не только от меня зависит, сам же знаешь.
Уж младший-то знал.
Тут Эверган заметил, что его маленькая гостья допила чай, и поспешил предложить ей яблоки. К его несказанной радости, девочка согласилась попробовать его кулинарный эксперимент (это был первый раз, когда Эверган что-то готовил сам, а не заказывал в ближайшем кафе на вынос). Всем налили ещё чаю, в камин подбросили дров и щепотку коричного сахара.
Когда по комнате разлился упоительный аромат леденцов, Истра вдруг попросила:
– Деда, а расскажи про путешествие.
– Про какое путешествие? – не понял Эверган, потом спохватился, кивнул. – А-а, ну да. Что ж, это очень интересное предприятие, если только ты готов к отсутствию привычных вещей: не потащишь же в поездку любимое кресло или питомца. Один раз мне, правда, встретился чудак, который возил с собой в рюкзаке какой-то домашний цветок, но это было редкое исключение, притом не самое умное. Пока ездишь по миру, смотришь на людей, оцениваешь их и себя, ты радуешься, что имеешь эту возможность – смотреть и оценивать, – но иногда ловишь себя на мысли, что вместо этих мотаний мог бы сидеть дома и читать, или встречаться с друзьями, ходить в гости к сыновьям, например. Особенно это остро понимаешь, когда застреваешь в какой-нибудь глуши из-за непогоды.
Эверган помолчал, глядя в кружку. Чай ещё не простыл, но уже был близок к этому.
– Иногда, когда путешествуешь слишком долго, забываешь о своих корнях. Тебя перестаёт тянуть домой, как будто дома нет вовсе, нет семьи, детей, внуков. За пёстрой сменой городов, дорог, окрестностей ты как будто теряешь себя, и вернуться становится очень трудно…
Младший кашлянул, и Эверган поёжился. Впрочем, он тут же оживился.
– Как-то в Домосе мне повстречался такой же путешественник-познаватель мира, невыносимо болтливый, но беззлобный дедуля, который взялся быть моим проводником в неисследованные туристами, однако крайне интересные тамошние места. Жил он сам где-то в тех же краях, подрабатывал гидом, а иногда уезжал в другие страны и на другие континенты, как я. В общем, одну экскурсию он мне устроил пробную, вроде как показать свои способности экскурсовода и познакомить с местным колоритом. Так как я остался доволен, он предложил отправиться в настоящий турпоход. Я, конечно же, согласился и в одно прекрасное утро заехал за ним. К моему удивлению, сколько я ни звонил в дверь и на визионер, он не открывал и не отвечал. Я уже подумал было, что с ним что-то случилось или он ушёл без меня, но тут из соседнего дома (они там очень близко друг к другу живут) вышла женщина, увидела, что я трезвоню, и сказала:
– А вы его теперь не дозовётесь.
Я попросил пояснить.
– Спит он. В спячку залёг года на два-три. Это с ним случается. Мы-то тут об этой его привычке знаем, иногда заходим проведать дом (мало ли какие хулиганы залезут), а он спит так крепко, что и не разбудишь. Так что если он вам денег или чего ещё должен, говорите – подсоблю, а с него потом сама спрошу.
Я был так удивлён, что брякнул как есть, мол, в поход мы с ним собрались. Женщина засмеялась.
– Ох, ну вот тут извините, не ходок я по здешним оврагам. Простите его, он не всегда заранее знает, когда его потянет спать. Такой человек.
В общем, уехал я тогда из Домоса без турпохода. Разбираться, правду ли сказала женщина или просто покрывала дедулю, что бы он там не натворил и по какой бы причине не скрывался от меня, я не стал. Денег он с меня не брал, время я и так провёл отлично, так что просто покатил дальше, в другой город, к другим людям, к другим экскурсиям. Впрочем, нет-нет да посещает меня желание вернуться в Домос, поехать к нему и проверить, не проснулся ли весельчак. Ну, если, конечно, женщина не врала… Ещё чаю?
Гости не отказались. Беря чашку у внучки, Эверган поймал её взгляд и подмигнул. Ему нравилась эта девочка, которая улыбалась так, словно знала его всю жизнь.
Где-то через час воспоминаний и бесед Эверган почувствовал, что глаза закрываются. Он не был таким уж старым, чтобы скрипеть несмазанной петлёй, но вьюга и тепло очага делали своё дело. В то же время, ему очень не хотелось отпускать от себя гостей – когда-то им ещё удастся повидаться! – и выпроваживать их в ночь, тем более такую ненастную. Но младший вдруг проявил невиданную доселе чуткость и сказал, что им пора.
– Уже? – огорчился Эверган. В этот момент он забыл о сонливости.
– Как всегда, много работы и учёбы, – младший кивнул на дочь. – Созвонимся на День Демонов?
– Конечно. А ещё лучше – приезжайте.
– Надеюсь, удастся выбраться.
Они минут десять топтались в прихожей, одеваясь, обуваясь, обнимаясь и тряся ладони в рукопожатиях. Эверган осторожно обнял внучку, боясь раздавить её в объятиях, а она поцеловала его в морщинистую щёку.
– Ты здорово печёшь яблоки, деда, – сказала она.
Он махал им на прощание, стоя на пороге, пока они не сели в машину и не улетели в ночь, в непогоду, в свою жизнь. Эверган ещё постоял, не замечая холода, потом закрыл дверь, прошёл в комнату, погасил камин, выключил свет, прошаркал в темноте в спальню и лёг. Глаза его закрылись, но ещё минуту под веками мелькали образы уехавших. Потом Эверган надолго уснул.
В машине тоже было тепло, но далеко не так уютно, как в домике дедушки. Истра, едва машина поднялась в воздух, прижалась носом к стеклу и смотрела, как удаляются почти скрытые вьюгой прямоугольник входа и огромная фигура в проёме. Она махала фигуре, надеясь, что каким-нибудь чудом дедушка видит это. Когда всё за окном превратилось в сплошную белую стену, девочка села прямо.
– Почему мы не сказали ему? – спросила она отца.
Тот покачал головой.
– Он не смог бы уснуть снова. Привязанности плохо влияют на демонов, ты же знаешь. Они становятся раздражительными, если не могут вовремя лечь спать, а когда просыпаются, даже если проходит десять лет, помнят, что легли в плохом настроении и пеняют за это близких. А так он думает, что ты не знаешь, хотя понимает, что знаю я, и прикидывается обычным дедушкой, рассказывая истории, которых на самом деле не было. Это выгодная позиция, хотя и немного… одинокая.
– Он хороший, – Истра улыбнулась отцу, но тут же сникла.
Они замолчали, слушая завывания вьюги. Оба подумали о старике, что спит сейчас под грудой одеял там, внизу, в маленьком заносимом снегом домике, и им захотелось вернуться. Но они знали, что в ближайшие декады, если не годы, такой же встречи, как сегодня, не получится.
– Когда мы приедем проведать его? – спросила Истра.
– Через пару дней. Уберём снег, нарядим комнаты к Дню Демонов.
– Он не проснётся к празднику, да?
– Вряд ли. Чем старше демон, тем дольше он спит и меньше бодрствует.
– Я бы хотела, чтобы он проснулся и мы погуляли в парке. Или полепили снежных зверей. И ещё мы бы покатались с ним на лыжах, а потом съездили бы на море, да?
– Я бы тоже этого хотел.
– Вот бы он спал недолго, как ты, мы бы тогда виделись с ним часто-часто.
На этот раз ответом ей было молчание.
За окнами заблестели огни города. Скоро они будут дома.
– У дедушки такое необычное лицо, – вдруг произнесла Истра. – Правда, пап? Как будто он самый добрый человек в мире.
