Антон стоял у окна и молча курил, выдыхая ядовитый воздух из легких в приоткрытую форточку. Жена возилась на кухне, что-то готовила.
Сегодня их годовщина, они женаты уже десять лет, намечался торжественный ужин. Антон хотел пригласить жену в ресторан, даже столик заранее заказал, но когда сказал об этом Лиде, та, неизвестно с чего, как-то поморщилась, замялась, и, неловко повернувшись к плите, пробурчала:
— Ну, вот еще, деньги тратить. Да на это месяц жить можно.
Антон понял, что это намек на подарок. Он порылся в кармане и вытащил небольшую коробочку.
— Вот, это тебе, поздравляю… — и с почти незаметной задержкой выдохнул последнее слово, — любимая.
Лида обернулась, наскоро отерла руки о фартук и открыла футляр. На бархатной подушечке лежало золотое колечко с небольшой жемчужиной в окружении маленьких фионитов. Антон знал, что жена любит жемчуг и специально выбрал такое, но подарок, кажется, не произвел никакого эффекта. Лида даже не вытащила его из коробочки. С треском захлопнула, и сунула в карман фартука.
— Спасибо. Я потом посмотрю, сейчас руки жирные.
Она снова повернулась к плите, и стала что-то отскребать со сковородки. Глянув на пригоревшую куриную кожицу, Антон предложил еще раз:
— Ну, солнышко, зачем тебе тут у плиты целый вечер торчать, может быть, все-таки сходим, поедим, как следует?
Вздрогнул от звона полетевшей лопаточки. Лида, казалось, весь вечер только этого и ждала. Ждала этих его слов, чтобы вывалить кучу упреков.
— Поесть мечтаешь, как следует? Ну конечно, я же готовить не умею. Что бы ни сготовила, как бы ни старалась, все тебе не так, все не нравится… Да от тебя же слова не дождешься. Самое большее, на что можно рассчитывать, так это на то, что ты буркнешь, уткнувшись в газету: «Нормально».
Антон даже отступил назад на шаг. Он конечно ждал недовольства, ибо обстановка в семье накалялась уже не один год, но это было слишком. А Лида, начав, уже и не думала останавливаться.
Раскрасневшись от волнения, она продолжила:
— Как дела? – Нормально… Как на работе? – Нормально… Как ужин? – Нормально… А что Нормально? Можешь ты мне сказать? Что нормально??
И обиженный взгляд серых глаз. И мелкие морщинки в уголках. Пока еще совсем незаметные, но вот когда она так сердилась – проступавшие сквозь слой тональника и пудры. Даже дома стала ходить с макияжем. Почему-то все время на взводе. И без конца требует деньги на всякие косметические процедуры. Какие-то крема с жидким золотом. Маски с биозолотом… Притирки, распарки...
— Ну не хочешь, пожалуйста, будем дома обедать. Чего так завелась? Я только хотел сделать тебе приятное, – стараясь остаться спокойным, сказал Антон.
Жена моргнула, огляделась, словно не поняла где она и как тут оказалась. И будто кнопку какую- то переключили: виновато улыбнулась, поправила выбившиеся из прически волосы и захлопотала у плиты с удвоенной энергией.
— Извини Тош, просто почти уже все готово. Не выбрасывать же, в самом деле. Ты иди, переодевайся в домашнее и руки мой, минут через пять я тебя жду.
И вот Антон стоял теперь в спальне, курил, пуская дым в окно, и морально готовился к предстоящему испытанию. Ибо праздничный ужин еще надо выдержать. Надо обворожительно улыбаясь проглотить подгоревшую снаружи и полусырую изнутри курицу, надо выпить бокал нелюбимого сладкого вина… и самое главное… то, что надо потом..., то на что уже нет ни сил, ни желания после этого разговора...
— Любимый, все готово! Я тебя жду.
Антон вздохнул. Выщелкнул сигарету в форточку и пошел на кухню. На кухне романтика была в полном разгаре. Свет был выключен, горели витые свечи. В центре красовалась курочка, которая каким-то образом ухитрилась оказаться не пережаренной, а румяной и сочной на вид. И шампанское… Хорошо, что шампанское. Это Антону было проще вынести.
Сели.
Лида смотрела на него, улыбаясь, поигрывая вилкой в руке. Антон к своему большому облегчению заметил на пальце свое колечко. Значит, дар принят. Уже хороший знак.
— Ну? — с небольшим нажимом спросила жена, таинственно глядя на мужа, словно бы и не было несколько минут назад некрасивой сцены.
— Что?
— Режь курицу, хозяин.
Антон взялся за нож и стал резать дымящуюся птицу. Опять удивился. То, что лежало на сковородке, было подгоревшее, текшее кровяным соком, а эта курочка, источала такой аппетитный аромат, что у него даже слюнки потекли. Он глянул на противень, стоявший в мойке, и вдруг догадался. Лида купила эту курицу заранее, а сейчас подогрела ее в микроволновке. Она не в первый раз делала так, и Антон никогда не понимал для чего. Старалась показаться хорошей хозяйкой? Зачем? Все равно ведь, правда была известна им обоим, но Антон старательно делал вид, что ничего не замечает. Разложив кусочки курицы по тарелкам, он быстро расправился со своей порцией. От души надеялся, что жена засядет за свой любимый сериал, однако сегодня у нее, кажется, были другие планы на вечер.
Лида кокетливо улыбнулась, и поправила ворот на кофточке.
— Ну что? Муж доволен? Как ужин?
Антон чуть было не брякнул – "Нормально", но вовремя прикусил язык. — О, сегодня все было великолепно.
— И я?
— А ты затмила всех и всё.
Лида довольно улыбнулась и села рядом. Закинула руки ему за голову и стала целовать. Антон отвечал, стараясь, чтобы она не заметила как ему все скучно. Как надоело все. Эта жизнь, этот город, работа, квартира… и она, женщина, которую он вроде бы должен любить… должен, а вот как-то не любится.
И постоянное чувство, что это всё не его. Что его тут быть не должно. Что он украл чужое имя, чужую жизнь. Словно на лице маска, скрывающая его настоящего, чтобы никто не понял, что он самозванец.
Постоянно надо быть настороже, чтобы никто не увидел и не догадался о том, что же на самом деле там – за ледяным спокойствием и невозмутимостью карих глаз. И выхода нет.
***
— Вадим!!! Вадим!!! — Слышит Антон голос, который преследует его в каждом сне.
Каждую ночь он просыпается от разрывающего душу крика. И женский взгляд, полный ужаса и отчаяния, перед глазами. Её маленькие нежные ручки, безуспешно пытающиеся согреть его холодеющее тело. Потому что Вадим умер. И рыдающая девушка в стекленеющих глазах, последнего взгляда.
Антон вдруг вылетает из сна. Резко садится на кровати и вытирает холодный пот со лба. В ушах тонко поет стальная струна. И режется эта придуманная жизнь, опадает как шелуха все, что было вбито в его сознание.
Его зовут Вадим… Вадим Нестеров… год рождения 1834. И он бессмертный.
На какой-то момент становится страшно. Страшно так, что перехватывает живот и немеют ноги. И мерзкое чувство, что душа вылетает из тела, и зависает где-то в паре шагов. Антон усилием воли пытается вернуться обратно… Но страх не дает этого сделать, отравляя каждую клеточку, каждый миллиметр его тела. Сколько раз так уже бывало? Когда вот так смотрел на себя со стороны, смотрел и чувствовал как сердце начинает биться медленнее, дыхание прерывается и наконец, последний удар. Смерть — звенящая пустота.
А потом резкий толчок и снова легкие набирают воздух, разрывая кровь колючими брызгами кислорода. И приходить боль. Тело возвращается к жизни. И отчаяние, и хочется плакать и биться об стену, потому что, он снова вынужден жить. Жить, испытывая бесконечную боль… и одиночество...
Коварная память, кусками возвращая прошлое, вдруг подбрасывает ему имя – Вика. И все становиться еще хуже. Хотя, еще мгновение назад это казалось невозможным.
Антон сжимает кулаки так сильно, что ногти вспарывают кожу. Усилием воли заставляет себя вернуться обратно в тело. Его не было всего пару минут, а ноги не слушаются, и руки словно чужие. Встает с постели, осторожно, старясь не разбудить Лиду. Теперь понимает, почему они так и не смогли вместе. Жили в одной квартире, спали вместе, но это была чужая ему женщина.
Десять лет она старалась, как могла, создать какое-то подобие семьи. Но, Вадим — бессмертный. Ему всегда двадцать. А Лида… Только сейчас понял причину ее постоянного плохого настроения последние годы.
Она старела. Ей уже тридцать. Морщинки под глазами, когда хмурится, на лбу появляется складка. Незнакомые всё чаще считают их братом и сестрой. Младшим братом и старшей сестрой. Как-то Лида пошутила, что пройдет еще пара лет, и ее уже будут называть мамашей.
Он не захотел остаться с Викой. Испугался. Стало страшно испытать именно это. Видеть, как любимая все чаще запирается в ванной, пытаясь разгладить морщинки, как она тщетно мажет самые дорогие крема, и тайком копит деньги на пластику.
Он умер.
И появился Антон. Самый обычный, ничем не примечательный парень. Мозг милостиво разрешил на целых двадцать лет забыть про все. Ему дали отдохнуть от бессмертия. Рванув ручку окна на себя, жадно глотнул морозный воздух. На улице кружила метель. Тротуары засыпало снегом. Земле тоже давали отдых от жизни.
Ну вот, он отдохнул. И теперь надо решать. Решать, что делать.
Тогда он сбежал… сбежал и потерял двадцать лет её жизни. Двадцать лет её молодости и красоты. Антон повернул голову. В постели, укрываясь вторым одеялом, ворочалась Лида. Ей только тридцать, а сколько же сейчас Вике?
Сорок?
И все равно безумно хочется рвануть через заснеженный город, сесть на поезд и долго ехать, сквозь метель, навстречу ветру. Чтобы просто увидеть её глаза.
Поздно?
