Она не знала, на какой месяц, неделю, время года упадет этот день, которому суждено для нее стать днем, когда времени больше не будет.
Томас Гарди «Тесс из рода д`Эрбервиллей»
Уже несколько ночей подряд он залетал в окно больничной палаты, садился на подоконник и наблюдал за безмятежным сном девочки. Она казалась ему самым прекрасным созданием, которое он видел за последние двести лет. Девочка была так мила, и подобные чувства к кому-либо давно уже не посещали его небьюшееся сердце. Только когда-то давно, еще в другой жизни, до того, как он был похищен из собственной колыбели, ему была не чужда любовь. Ведь тогда даже несмышленным младенцем он умел чувствовать. Потом мальчик утратил эту способность. На двести лет. И вот однажды, пролетая мимо лондонской детской больницы, он решил заглянуть в одно из окон, в надежде обнаружить очередную жертву (именно детская кровь была самой нежной на вкус). И тогда мальчик увидел ее, спящую, бледную, как он сам, но самую очаровательную девочку в мире. Он влетел в палату и подошел к ее кровати. Она чуть слышно посапывала, и в тот миг его холодная кровь согрелась ее слабым дыханием.
Пока мальчик тешил себя мыслями, что он любуется маленькой спящей красавицей, Уэнди каждый день после заката ждала своего ночного гостя. Она только притворялась спящей и боялась даже кашлянуть, чтобы нечаянно не спугнуть посетителя, который залетал в окно в образе летучей мыши, но потом превращался в мальчика и с томным взглядом сидел на подоконнике ее палаты. Ночи выдались темными. Небо было затянуто лондонскими облаками, через которые не пробивался звездный свет, отчего Уэнди не могла как следует разглядеть мальчика, только видела его глаза. В темноте они светились двумя огоньками. В глубине этих огоньков она чувствовала холод, но, когда взор был направлен на нее, то от прежней мерзлоты не оставалось и следа – только волшебное тепло исходило от них. Поэтому Уэнди совсем не боялась ночного гостя, хотя и подозревала, кем он мог быть. Еще до того, как заболеть, ей попадались страшные книжки о вампирах, с жуткими картинками, от которых она долго не могла уснуть. Но в этом мальчике Уэнди не видела того мерзкого монстра, пьющего кровь маленьких детей, который был изображен в книжке. Нет! Она знала, чувствовала своим детским сердечком, что ее гость никогда не посмеет причинить ей вреда. Днем она не рассказывала о нем ни маме, даже братьям ничего не говорила о прилетающем мальчике. Он оставался ее ночной тайной.
И вот одной ночью ветер разогнал назойливые облака, и сквозь окно ворвался свет полной луны. Она огромным желтым шаром нависла над Биг-Беном, который пробил полночь. Лунный свет освещал всю палату, и Уэнди могла разглядеть каждый предмет, только не видела на подоконнике своего посетителя. Уже собираясь огорчиться, она услышала шорох в противоположной стороне от окна. Уэнди обернулась и увидела мальчика, который осматривал правый от нее угол, словно что-то искал в нем. От каждого предмета в палате по полу растягивалась серая тень, но, глядя на отвлеченного мальчика, Уэнди заметила необычайную странность. Тогда в первый раз она набралась смелости, чтобы заговорить с ним.
— У тебя нет тени. Ты потерял ее?
Услышав за спиной голос, посетитель встрепенулся, в воздухе обратился летучей мышью и собирался скрыться за оконной рамой. Но, подлетая к окну, до него донеслась печальная просьба:
— Останься! Не улетай, пожалуйста!
Он несколько секунд порхал на одном месте, решая, как правильно поступить: скрыться в ночи или же остаться и наконец-то поговорить со своей маленькой принцессой. Летучая мышь развернулась и залетела обратно в палату и тотчас превратилась в мальчика. Его зеленые глаза продолжали все также ясно светиться, но при свете луны стали чуточку тусклее. Не расчесывался он явно давно, так как черные волосы были взъерошены и растрепаны. Ярко-алые губы невероятно выделялись на его совсем бледном лице. Если в его взгляде уже читались многие лета, то лицо наоборот было наивно детским и даже несколько по-девчоночьи красивым и милым.
Он медленно подошел к кровати Уэнди, которая сидела, облокотившись на подушку, и с изучающим взглядом глядела на своего гостя. Ведь раньше ей всегда приходилось смотреть на него, сильно зажмурившись, чтобы не выдать себя и не спугнуть его, как это чуть не случилось пару минут назад. И тем более в те ночи в палате стоял непроглядный мрак, а сейчас она утопала в ярком свете полной луны.
— Как тебя зовут? — спросила Уэнди.
И тогда мальчик оставил свою нерешимость и вплотную подошел к ее кровати.
— Питер, — ответил он.
— А я Уэнди, — весело проговорила девочка, оттого что наконец удалось познакомиться с ночным посетителем. – Где же твоя тень? – задала она прежний вопрос. – Ты потерял ее?
— Такие, как я, не всегда могут управлять собственной тенью. Она живет сама по себе. Вот смотри, — и Питер показал на противоположный угол, где, открыв глаза, и застала его Уэнди. Черный силуэт мальчика самостоятельно скользил по полу, перепрыгнул на стену, потом перекочевал на потолок.
Уэнди удивленно проследила за ней.
— Но ведь это неправильно! Тень не должна не подчиняться своему хозяину. Надо ее поймать и пришить, — осенило девочку.
— Это будет нелегко сделать, — сказал Питер, но Уэнди словно и не услышала его.
— Давай же попробуем! – звонко смеясь, вскрикнула она. Откинула в сторону одеяло и в больничной пижаме бросилась догонять тень.
Наблюдая за веселой Уэнди, которая бегала за черным пятном, Питер присоединился к ее забавной игре. Ах, уже сколько лет он так не резвился! Питер давным-давно позабыл, что такое беззаботное детство, хотя по-прежнему оставался ребенком, и стать взрослым ему теперь не суждено никогда. Они прыгали, хохотали. Это ночь стала волшебной даже для самого Питера, не говоря об Уэнди, которая из-за болезни уже несколько месяцев была пленницей больничной койки. Иногда только она прерывала веселую игру в догонялки и, прижав указательный палец к губам, шептала: «Тише», чтобы случайно на шум в палату не зашла медсестра, которая нарушила бы их забаву. Питер понимающе кивал, и они вновь бросались в погоню за тенью. Но та каждый раз ускользала от них прямо из-под рук. Казалось, вот-вот и они пленят ее, но тень была такой скользкой и прыткой, как лягушка, что тут же выскакивала из детских ладоней на недосягаемую высоту потолка. Но десятилетнюю девочку и двухсотлетнего мальчика это не останавливало. Они прыгали, пытаясь до нее дотянуться, пока Уэнди не упала и не зашлась в сильном кашле.
Питер испуганно смотрел на Уэнди, не зная, что делать.
— По-мо-ги-под-нять-ся, — не переставая кашлять, проговорила девочка и протянула Питеру руку.
Он помог ей встать и на руках отнес на кровать. Кашель Уэнди не прекращался, пока ладони, которыми она прикрывала рот, не окрасились кровью. При виде алого цвета детской крови глаза Питера вспыхнули алчным огнем. Тут же он отвернулся от девочки, чтобы она не заметила его жестокого звериного взгляда, с которым он охотился по ночам, когда не навещал Уэнди. Пусть он уже и не видел окровавленных рук, но терпкий запах крови терзал его обоняние, что Питер с силой удерживал вою ненасытную жажду.
Наконец кашель Уэнди прекратился. Она слезла с кровати и, подойдя к умывальнику, вымыла руки и вытерла окровавленные губы. Только тогда Питер смог обернуться и подойти к девочке.
— Что с тобой? – спросил он Уэнди, которая вновь ложилась в постель. Этой ночью больше сил гоняться за тенью у нее не было.
— Я умираю, — печально произнесла она. – Пусть взрослые мне и не говорят об этом, но я и сама это чувствую, знаю.
— Как это? Почему? – изумился Питер. Сам он многократно убивал, но никогда не видел смерти и не понимал, что она означает. Он убивал ради крови, которая ему постоянно требовалась, но до сих пор по-детски не осознавал, что лишает человека жизни. Не внимал роковому исходу, словно младенец, наступая на паука. – Я же никогда не умираю!
— Я очень сильно болею, Питер, и вылечить меня уже не могут. Все только обманывают, что скоро мне станет лучше, и я окончательно вылечусь. Но я-то знаю, что это не так! Мне становится хуже. Но самое страшное знаешь что? Ждать, когда наступит последний день. А вдруг уже после сегодняшней ночи больше ничего не будет?
— Нет! – вскричал Питер. – Ты не должна умереть!
— Но это зависит не от меня. Я ничего сама не решаю, — голос Уэнди становился слабее и слабее. – Лучше расскажи мне, откуда ты прилетаешь? Это, наверное, счастливая страна, где никогда не умирают?
— Да, там никогда не умирают, никогда не болеют! И никогда не грустят…
— Какая замечательная твоя страна Никогда! Расскажи мне о ней.
И Питер рассказывал… А Уэнди глядела в раскрытое настежь окно, где в темном небе висел бледный диск полной луны. Звезды весело перемигивались, подбадривали девочку. Медленно вышагивали стрелки на часах Биг-Бена. И Уэнди так захотелось, чтобы они навсегда замедлили свой ход, а лучше бы вообще остановились, чтобы никогда не кончалась эта ночь, и не наступила неизвестность, именуемая утром. Питер поведал ей, как, превращаясь в летучую мышь, впервые научился летать… А за окном странные летучие мыши вспорхнули со стрелок Биг-Бена и полетели к распахнутому окошку. Когда их силуэты отразились на фоне луны, Уэнди поняла, в чем их странность. От летучих мышей у них были только крылья, а туловище и голову заменяли простые часы. И чем быстрее они приближались, тем быстрее крутились стрелки на их циферблате, отмеряя ее последнее время. Пока стрелки показывали десять минут пятого, но Уэнди понимала, что, как только они сойдутся, на вертикале, ее сердце стукнет в последний раз. Как вода, утекало время на летучих часах, и им стал вторить даже мудрый Биг-Бен, пробив очередной час – час, который был вновь несправедливо отнят у девочки. И тогда Уэнди подскочила с кровати и бросилась на шею Питера.
— Они уже близко! Забери меня с собой в страну Никогда! Я не хочу, боюсь оставаться здесь, когда закончится время!
— Ты точно уверена, что хочешь улететь со мной? Никогда не стать взрослой, никогда не умереть, но остаться для всего мира проклятой?
— Да! Пожалуйста! – взмолилась Уэнди, и в тот же миг острые клыки Питера вонзились шею девочки. Она чуть слышно простонала и обмякла в его руках…
… Через час Уэнди открыла глаза. Но это была уже не та умирающая девочка. Вместо потухающего взора глаза ее заблестели озорными огоньками. Теперь Она глядела на этот мир по-новому. Больше он не казался ей серым. Даже темнота ночи переливалась яркими красками. А великолепная луна подмигивала, улыбалась ей. Исходящий от нее свет вмиг спалил приближающихся летучих будильников. Они даже звякнуть не успели, растворившись в ночной прохладе. И стрелки Биг-Бена больше не торопились, а замерли на месте. Уэнди даже показалось, что они чуть-чуть сдвинулись назад. Теперь они никогда – НИКОГДА – не будут для нее спешить.
К ней подошел Питер и взял ее за руку.
— Ты готова, Уэнди?
— Да, Питер, я готова! Но что надо сделать, чтобы полететь?
— Подумай о чем-нибудь самом счастливом в своей жизни, — улыбаясь, сказал Питер.
И Уэнди вспомнила свое исцеление. Больше никакой болезни, никого ожидания смерти! НИКОГДА! В тот же миг вместо рук у себя она увидела перепончатые крылья. Уэнди-летучая мышь пролетела под потолком палаты, в последний раз взглянув на эту комнату болезни, которая хотела стать для нее роковой, но девочка обманула ее. Она вырвалась из нее, вылетев через оконную раму. За нею последовал и Питер.
Две летучие мыши, мальчик и девочка, летели в свете полной луны в незабвенную Неверленд. А дальше уже совсем другая – новая – сказка об Уэнди и Питере и о потерянных мальчиках, никогда невзрослеющих в стране Никогда.