Х.Л. Борхесу и И. Кальвино посвящается
Я – человек упорядоченный. Наверное, причина тому – моя профессия. Я – бухгалтер. Каждое утро, ровно в восемь часов, я выхожу из дома и иду на работу, где произвожу расчеты, подписываю бумажки, распечатываю длиннющие отчеты и свожу дебет с кредитом – ровно до восемнадцати часов (с часовым перерывом на обед). Потом я возвращаюсь домой привычным маршрутом: по центральному проспекту, сияющему в свете огней рекламных щитов и переливающихся витрин магазинов.
Напротив моего дома расположена булочная-кондитерская, где пожилая продавщица (не люблю молоденьких вертихвосток!) подает мне традиционный кофе со свежим, еще теплым пирожком, посыпанным сахарной пудрой.
Потом я заглядываю в ближайшую лавочку и покупаю овощи и стейк для холостяцкого ужина.
Да, я живу один. Полагаю, что вас это не удивляет. Вы, наверное, сейчас подумали: «У такого правильного, скучного, занудного человека в футляре и не может быть семьи. Жена, дети – это всегда беспорядок, шум, голоса. А этот тип наверняка предпочитает тишину и покой».
В чем-то вы правы. Но причина совсем не в том, что я не люблю детишек или сторонюсь женщин.
Просто у меня есть секрет, которым я не могу и не хочу делиться ни с кем. Может быть, он покажется вам таким же скучным, мелким и занудным, как и я сам, но тут уж ничего не поделать: он у меня есть, и он для меня важен. А вы уж думайте, что хотите.
Когда-то давным-давно, как пишут в сказках, меня отправили на курсы повышения квалификации в соседний город. Надо признать, что в свободное время я чувствовал себя неуютно: постель в номере была с двумя подушками, а не с одной, как я привык; напротив отеля располагался суперсовременный бар, а не уютная кондитерская; стейков на ужин в ресторане не подавали, а только отбивные или котлеты. Наверное, все эти обстоятельства, вместе взятые, вывели меня из состояния привычного душевного равновесия и послужили причиной дальнейших событий.
В общем, после ужина я почему-то не пошел в номер, чтобы посидеть у камина с бокалом виски и интересной книжкой, а отправился гулять по городу. Хотя ничего интересного там не было: обычный провинциальный городок, чуть побольше нашего.
Бродя по улицы без определенно цели, я заглядывал в витрины магазинов и окна кафе и ночных клубов. И вот, на тихой маленькой улочке, скользя взглядом по освещенным стеклянным прямоугольникам, за которыми шла неведомая и не интересная мне жизнь, я случайно заметил на прилавке какой-то сувенирной лавчонки нечто, привлекшее мое внимание.
Я тогда не понимал, да и сейчас не понимаю: что заставило меня толкнуть звякнувшую мелодией ветра дверь и войти внутрь. Это был странный, не свойственный мне порыв, желание, подобного которому я не испытывал – ни до, ни после этого случая.
Лавка была темная, едва освещаемая двумя шестисвечниками; какие-то плохо видимые предметы стояли в пыльных витринах — казалось, только для того, чтобы просто создать антураж; а за прилавком стоял продавец – сухонький старичок: как бы банально это ни прозвучало, древний, как само Время.
Я уверенно подошел к прилавку и, даже не поздоровавшись, ткнул пальцем в большую коробку красного дерева:
— Это я возьму.
— Вы уверены? – в голосе продавца звучало нескрываемое удивление.
— Уверен.
Старичок покачал головой, вздохнул, открыл рот, словно собираясь что-то сказать, но так и не сказал. Он молча упаковал в шуршащий пергамент коробку, потом назвал цену – слишком высокую для меня, но я не стал спорить и так же молча отсчитал купюры.
А потом схватил приобретенное сокровище и выскочил на улицу – пока продавец не передумал.
С тех пор каждый вечер, после ужина и непременного стаканчика виски возле камина я сажусь за большой стол в гостиной и, открыв коробку, расставляю черные и белые фигуры. Нет-нет, не так, как полагается делать это перед началом игры. Да и с кем мне играть?!
Из шахматных фигур я создаю свой мир – мир волшебно-неупорядоченный, непредсказуемый, меняющийся день ото дня. Я никогда не знаю, каким он будет не то, что через час, а через несколько мгновений. Потому что, даже если бы я хотел поставить этого коня на клетку е2, он сам перемещается, вопреки всем шахматным правилам и законам, на клетку а12, потому что там уже стоит запряженная вторым конем карета, а кучер-пешка сидит на козлах, держа в руках вожжи и кнут. Вот-вот из высокой башни выпорхнет очаровательная принцесса и, подобрав подол вечернего платья, усядется в карету. Она спешит на бал – и кто я такой, чтобы ее задерживать?
На в64 сегодня людно — знаменитый бутик устраивает беспрецедентную распродажу. Возле входа толпятся не только пешки, которым всего раз в жизни выпадает шанс прибарахлиться эксклюзивными шмотками, но и офицеры, и даже парочка ферзей.
А на центральной площади – бал-маскарад. Прекрасные дамы в костюмах домино кокетливо переглядываются из-под масок с высокими, стройными кавалерами, наряженными шутами и королями; парочка восточных правителей на слонах, осторожно перешагивающих через черные мраморные плиты, разбрасывает на гуляющих конфетти и разноцветные ленты серпантина; над пьющими горящие коктейли в барах летают драконы, выписывающие в воздухе немыслимые фигуры высшего пилотажа и оставляющие за собой сверкающие шлейфы искр; обычно суровые стражники с пиками в руках посматривают на прогуливающихся дам легкого поведения без неприязни, скорее, с надеждой на скорый конец смены.
А в замке причудливой архитектуры, кажется, собравшем в своих башенках, шпилях, мансардах и пристройках все элементы шахматных фигур, на центральном балконе неподвижно стоит король, глядя на великолепие города у подножия горы. Ни разу за все эти годы я не видел, чтобы король пошевелился или хотя бы моргнул. Другие фигуры живут своей жизнью: танцуют, веселятся, флиртуют (если заглянуть в окошки домов-башен, то, наверное, можно увидеть, как они занимаются любовью, но такой неделикатности я себе ни разу не позволял!), ходят по магазинам. Но король – он единственный, кто кажется мне не живым жителем волшебного города, а простой шахматной фигурой, случайно попавшим сюда из обычной коробки.
Или все-таки нет? Я пристально смотрю на короля. Кажется, его ресницы вздрагивают, голова чуть-чуть поворачивается в мою сторону. Это действительно так или мне только чудится?
Нет, он пошевелился, вытянул закованную в латную перчатку руку и указывает прямо на меня. Или не на меня? Может быть, он хочет привлечь мое внимание к чему-то, происходящему за моей спиной? Но там только распахнутое окно.
Повинуясь властному взгляду, встаю, медленно поворачиваюсь спиной к волшебному городу и смотрю в окно.
Воистину, это зрелище стоит того, чтобы его увидеть. Таких звезд, танцев комет, метеоритных дождей и парада планет мне не доводилось видеть ни разу за всю мою жизнь.
Выскакивая из гостиной, сбегаю по лестнице, распахиваю дверь и замирая в восхищении на пороге.
Странно только, что больше никого нет ни возле соседних домов, ни около окошек. Действительно странно. Еще не слишком поздно, жители нашего городка не спят: я вижу свет во многих окнах, да и кондитерская открыта – темные силуэты посетителей четко просматриваются сквозь полупрозрачные шторы.
Ну и ладно – буду наслаждаться этим нереальным небом в одиночестве. Это подарок – подарок только для меня. От шахматного короля из моего волшебного мира. Мира, в котором я – царь и бог, творец-демиург, которому я дарю жизнь и свет каждый вечер, открывая коробку красного дерева.
Не знаю, сколько времени я провел на пороге дома, наслаждаясь сказочным, божественным небом, но в какое-то мгновение оно стало темнеть. Постепенно, как будто кто-то постепенно убавлял яркость света звезд, метеоритов и далеких солнц иных галактик. Темная тень надвигалась на сияющее чудо над моей головой, сначала только чуть-чуть, по краешку неба; потом становясь все больше, темнее, страшнее. Вот она уже разделила небо пополам, вот – погрузила в зловещую черноту больше двух третей.
Что-то стучится в двери моего сознания, какое-то озарение пытается проникнуть в мою душу, но я не могу понять, что именно.
Да и нет у меня на это времени: я с удивлением осознаю, что накрывающая уже не только небо, но и мой город тень не черная, а темно-красная, с тем же великолепным отливом вишневого дерева и ароматом сандала, как и моя волшебная коробка с шахматами.
Последнее, что я успеваю услышать, прежде чем наступит полный мрак, — это стук закрываемой крышки.
