Каталог статей

Величайшая война всех времен и народов, к которой человек готовился всю свою историю.

Не помню, когда я встал на две ноги – кажется, это было бесконечно давно, как будто в прошлой жизни. Как я взял палку, тоже не помню, и не помню, как первый раз сбил ею с дерева яблоко – отсюда пошла легенда, как первый человек ел плоды с какого-то дерева, я эту легенду тоже не помню. Как я поставил камни полукругом и укрыл их сверху шкурами, и получился дом, я тоже вспоминаю, как во сне.

[Рассказ написан по теме "Хорошие плохие парни" одного конкурса. Первоначальную версию я вскоре расширил и сделал главой повести, над которой работаю. Но текст, по-моему, может восприниматься и как обособленное произведение.]

Если кто вякнет, что Мумзель Барракуда – ограниченный кретин, закидайте того камнями. Я не просто наихудший плохиш из всех, что носила Земля, — я ещё и самый непредсказуемый и самый бесстрашный. Обладатель безупречного накачанного тела, красивых синих глаз и светлых волос, а ещё идеально ровных белых зубов. Зверь с ликом человека, скажем так.

Гербелину снилось, как под белыми костями, усеявшими дно трясины, раскрывались-раскатывались гигантские кувшинки, собирали останки в себя, замыкали лепестки, чтобы втайне проходило волшебство преображения. Стебли утолщались, толкали бутоны на поверхность, укладывали на воде до срока. А затем цветки раскрывались с таким звуком, словно треснул орех, и в порозовевших ладонях лепестков оказывались тугие комочки плоти… нечеловеческой плоти. Амбинголд не спал. Амбинголд не желал сдаваться. Амбинголд пытался возродить самим собой поглощённую страну, пусть даже таким необычным способом. Было ли этому виной волшебство, до сих пор источаемое чудесными механизмами древней расы, или состав болотной воды, кому-то при одном только прикосновении исцеляющей раны, а кому-то останавливающей сердце?.. Золотая трясина молчала, храня свои тайны.

Бирюзовые волны океана распростерлись до бескрайних горизонтов. Утреннее солнце, большое и желтое, продолжало свой неспешный подъем к зениту. Легкий бриз с востока, вобравший в себя тепло африканского континента, ласкал снасти корабля.

Не я один – мы все волновались. Ещё бы: за триста лет нашего отсутствия на Земле могло произойти всё, что угодно: от атомной войны до нового ледникового периода. Конечно, открытие нами кислородной планеты, пригодной для жизни, делало нас героями почти при любом раскладе. Но всё-таки…

По земным меркам мой приятель с Тарахири безобразен настолько, что рядом с ним даже Квазимодо показался бы писаным красавцем. Насколько я помню, у Квазимодо один из глаз закрывала огромная бородавка, и он был горбат. Мой приятель имеет на своем, с позволенья сказать, лице, штук пятьдесят безобразных бородавок, чудовищно изогнутый нос (казалось, две ноздри торчат из какого-то углубления) и рот такой величины, что он может спокойно целиком глотать апельсины или яблоки средних размеров.

Должность Клавдии Петровны называлась «железнодорожный диспетчер», но здесь, на станции К…, её именовали не иначе как «Начальник вокзала».

В какой-то мере это соответствовало правде: на этом полустанке, откуда один раз в день отправлялся ремонтный поезд с рабочими по узкоколейке, никого главнее её не видывали. Всей работы-то у Клавдии Петровны: утром отправить поезд, вечером – встретить. Всё остальное время можно поливать цветочки…

— Твоё время ещё не настало! –

вынес приговор Тиктак.

— Это что, — весело отозвался Паяц, -

твоё так вообще закончилось…

(Из ненаписанного)

Через полтора часа

— Ну давай, хватит медлить! – холодящее спокойствие пропало – зазвучала ярость. Глаза Джи загорелись. – Знал бы ты, как мне всё осточертело! Прострели мою башку, и покончим с этим!..

Хотите — верьте, хотите — нет. Но, честное слово, писала по реальным материалам. )

…неожиданно на тропинку на задних лапах вышел медведь. «Мама», — пролепетал я, чувствуя, как слабеют ноги. Медведь задумчиво посмотрел на меня, а потом поднес лапу к виску. Если бы передо мной был человек, его жест понимался только так: «ты что, ку-ку?» Потом он развернулся и ушел в чащу.

(Из воспоминаний очевидца)

От автора: Не люблю love story. В этой меня утешает только отсутствие happy-end'а. Да и  антураж впечатляет

Соплеменники так и не простили красавице Маритцаль ни безумной любви к голубоглазому богу, ни предательства. В течение полувека ее имя было символом измены и порочных чувств. А за последующие двести лет так не назвали ни одну новорожденную девочку.

Вдохновлялся творчеством Рея Бредбери и Айзека Азимова :) Также рассказ похож на "кибериаду" Лема.
ПОСТ-АПОКАЛИПСИС. Роботы уничтожили человеческую цивилизацию, но эволюция роботов зашла в тупик.

Потеряв мотивацию, дезарганизованные и ржавые, остатки роботов решили обратиться к человеческой культуре.

Они её нисколько не понимают, но надеяться больше не на что.

 

В таком состоянии никакие логические доводы на капитана не действовали. Можно два часа доказывать, что ты не верблюд и не можешь пролезть в игольное ушко, она всё равно будет пихать и возмущаться тем, что туда не лезешь. И удивляться, почему у меня на лице нет выражения восторга. Ведь это же такая честь – быть первым там, где никто до тебя никогда не бывал.

Поэтому и берем на борт странные грузы, странных пассажиров и направляемся к черту на куличики, где даже точно неизвестно – существуют ли там причальные устройства.

(Рассказ про космос и отношения людей.)

(Космическая биология на службе землян)

Я помогаю Максиму одеться. Он морщится, но помощь принимает – нет времени капризничать. Вести машину тоже приходится мне – по понятным причинам. Недовольство Максима растет, а он последнее время и так на нервах. Хорошо хоть быстро доехала – пробок не было. Центр расположен в двухэтажном здании, вокруг парк, со всех сторон зажатый небоскребами – богато живут. Сволочи.