Каталог статей

Нельзя, нельзя… Упертые, тоже мне… А еще, говорят, что у старцев мудрость. Какая мудрость? Маразм старческий…

Иван со всей силы пнул по сухому стеблю пыльника, отчего тот рассыпался. И понесло терпким ветром облачко семян. Где упадут, там и вырастут.

Сам-то тоже молодец! Знал же! Ведь знал! А если и не знал точно, то мог предположить! Традиции! Только это слово от них и слышишь. Плюнуть и растереть. Нельзя ничего у старцев спрашивать. Не ответят. А теперь вообще… Эх, Ваня…

Лишь яркое Солнце способно осветить истину, скрытую в тенях тысячелетий....

Впервые в жизни он не боялся. Не боялся боли, не боялся криков и проклятий, не боялся будущего. Да и к прошлому, чего скрывать, относился без должного уважения – безответное «вчера» на поверку оказалось стервозной, капризной сукой в бархатной мантии. Шесть лет остались позади, и теперь он точно знал, что роковой час совсем близок. Ведь яркий шарик, на который он уставился, вскарабкался высоко в зенит, нарочно сворачивая шею.

(Трава-мутант против людей. Точка зрения Травы)

Что вы знаете, нежные, избалованные, хрупкие незабудки? Вы красивые, да? Скажу честно – я вам завидую. Но я вас не боюсь, а вы меня – боитесь. Как сбежавшая из клетки канарейка боится воробьев. Ваша красота внешняя, она рассыпеться в пепел при первом же дыхании смерти… Вы прожили хорошую жизнь? Нет, это не жизнь. Вы ничего не знаете… Я — трава — многое вам раскажу.

Хюпшман пил исключительно чистый абсент. Попытка бармена уболтать его на убойный (бедолага так и сказал — убойный) коктейль с абсентом "Звезда Полынь" привела к внезапной вспышке ярости.
— Ты видел, как вспыхивает подбитый корабль, вывозящий людей с обреченной планеты? Нет, не тот, на котором давно, благополучно и тактически правильно свалило всё командование, а самый последний, на котором улетают те, кто прикрывал отход?! Вот это и есть Звезда Полынь! Понял?

Остров представлял собой небольшой потухший вулкан, заросший сосновым лесом. Деревья в лесу причудливо искривились от свирепых зимних ветров, во время которых брызги огромных волн достигали верхушки маяка и тот покрывался тускло блестящим льдом. Помимо сосен остров зарос можжевельником и тёрном. Когда-то здесь был монастырь. От него в самом затишном месте, рядом с родником, остался заброшенный фруктовый сад.

Звучит, льётся в два голоска детская песенка:
— Раз! Нам светит солнце. Два! Солнце над головою. Три! Солнце светит нам с тобою, — Настя и Игорь постоянно играют вместе. Настя моя дочь. Игорь мой подопечный, в докладах — объект изучения.
Настя на два года младше Игоря, и только и разговоров, что о нём. "Сегодня мы кормили белок в парке, прямо с ладошки… только у Игоря так получалось. И у меня!" "Сегодня Игорь начал войну между муравейниками. А когда я его попросила, заключил между ними мир, и муравьишки пошли по домам". И так каждый день.

На далёкой планете полыхает жестокая война. С обеих сторон сражаються люди. Стальная армия Тапаев наступает. Понимая безвыходность своего положения, последние защитники Столицы — Гвардейцы — идут в безнадёжную контратаку.

(Небольшой рассказ из раннего этапа творчества.)

— Обнаружены следы внеземной жизни… Сегодня, исследовательской  группой под руководством профессора Т. Элдриджа, на поверхности Луны были найдены артефакты, явно внеземного происхождения. Это не подделка, как было с недавней находкой археологической группой Бэйкона, а самые, что ни на есть настоящие предметы иноземной расы. По заявлению мистера Тимоти Элдриджа, назначение и возраст данных артефактов, в настоящий момент неизвестен…

Ночь стояла темная и беспросветная. Ветер гонял мусор и две покачивающиеся в неясном свете фонаря фигуры по пустому кладбищу. Склепы были все на одно лицо.

   — Это засада, — шептала одна фигура темноте, которая плелась за ней, проклиная все на свете.

   — Ищите, Авва, ищите, — отвечала уныло темнота.

   — Это она, — прошептала вдруг первая так, как если бы одинокий путник в океане увидел вдалеке землю обетованную.

Гончие шли по его следу. Рыжие бестии. Поджарые, впалые в боках, они жадно глотали слюну за его спиной, держа узкие морды по ветру. Миновали подлесок. Рысью неслись по полю. Подвывали и скулили, и шли вброд по стылой воде. Он слышал витиеватые завывания рога, петляющие за ним по лесу. Чуял, как она праздновала победу, видя его спину. И на излучину арбалета легла стрела...

Солома больно колет щеку. Едва открываю глаза, как помещение, где обнаружил себя, начинает вращаться неистово, тошнота подкатывает к горлу. Зажмуриваюсь. Руки саднит от веревки. Слышно, как кто-то входит и, приблизившись, наклоняется надо мной.   Наши глаза встречаются. Отшатываюсь, вдавливаясь в дощатый пол затылком, и чувствую страшную боль в нем. Щетинистое, широкое лицо с большим, влажным рылом вместо носа изучает меня. Двупалая ручища похлопывает легонько меня по лицу, отчего моя голова болтается отчаянно.

Каждую пятницу, ровно в семь часов, мы собираемся играть в маджонг. По мнению Чоу эта игра требует не только внимательности, риска и концентрации, но и верности традициям, ритуалу.

— А если ритуала не существует, — помнится, поучал нас Чоу, — мы должны создать его сами. Иначе пропадает истинный смысл игры. Вы – европейцы – видите только интеллектуальную составляющую маджонга, не понимаете, что антураж, традиция – пусть и придуманная нами, должны присутствовать в ней обязательно. Поэтому, если хотите, чтобы я научил вас истинному маджонгу, играть будем по настоящим правилам: без всяких ваших джокеров и послаблений в расчетах.

Танко свернул в сумеречный коридор. В первой камере сидел Рагни — за драку, а больше за то, что разбил сопатку инженеру, когда тот полез разнимать дебоширов. Во второй — Слим, за мелкое воровство. Обитатель третьей камеры лежал у стены, прямо на земляном полу. Света из зарешёченного оконца хватало, чтобы рассмотреть светлые глаза, заросшее, обожженное солнцем лицо, рубаху с надорванным воротом, замызганные штаны, стоптанные вдрызг ботинки и цепь от правой лодыжки к толстому ржавому кольцу в стене.

Профессор включил портативный диктофон и положил его на стол, напротив пациента.

– Итак, Алексей, давайте по порядку. Что вас беспокоит?

– Ну, мне кажется, доктор, я оживаю…

Голубая планета стремительно приближалась.
  — Интересно, какой она стала? — подумал Юрий вслух.
  — Как будто ты знаешь, какой она была, — ответил Виталий, оказавшийся рядом.
  — Конечно, знаю, из истории, из старых книг. Есть много записей в архивах.
  — Если Отцы — Основатели правы, то за истекшие двести лет Земля должна была восстановиться и снова стать пригодной для жизни.