Сон посреди загадок

Доблестное копирование отношений новой реальности. Незавершённость мысли и её выражения. Крушение тотальных объяснительных моделей. Рождение культуры из беззаботной игры. Отмена любой иерархии, смена всех форм субординации анархией. Золотые и серебряные правила, сгорающие на кострах новейшей поэтики. Силлогизмы, касающиеся культурных универсалий, общечеловеческих архетипов и ценностей. Мятущаяся ткань хаотичного нарратива. Покорение диких народов. Штурм Слова, которому имманентно присущ сакральный ореол. Борьба шаблонов и трафаретов. Годы и шприцы. Нечёткие старинные фотографии. Опавшие листья, носимые грозным ветром. Стирка носков на берегу моря. Кипящие супы целибата. Рубиновая ярость остывшей каменной кладки. Бомбардировки неумелых блиндажей. Вызов и ответ. Развитие за счёт постепенно исчезающих противоречий. Облака, превращающиеся в разлагающуюся плоть. Сладость ночей, потерявших звёзды. Истории о колдунах, ведьмах и шабашах. Вампиры, гуляющие в мрачных замках. Склепы для древних мумий. Дурман огромных возможностей. Бешенство материнского страха. Осуществление давно разработанных планов. Интуиция и разум. Принципы размножения и запрета на инцест. Армейские башмаки, напоминающие корни деревьев. Демоны голода и холода. Расправляемые крылья и чередующиеся реплики в диалоге. Босоногие мечтания. Экзистенциальная радость бритых шей. Ожившая кукла. Фотографы и епископы с огромными ножами в карманах. Генерирование семантических ловушек и порождающей морской пены. Затхлые подвалы, куда не могут проникнуть хлор и зарин. Порядковые номера домашних животных. Культ нагого тела. Абстрагирование, заходящее слишком далеко. Извлечение тревожных воспоминаний. Социальная напряжённость в столицах и мелких поселениях. Гипнотические эпидемии успокоения. Совокупность газетных вырезок.

            Ядовитые светила. Выпитый воздух. Закономерности кровной мести. Специфическая праздничность праздника. Приближение безграничной смерти. Горечь непобедимого одиночества. Невидимые дороги в иные смысловые сущности. Смрад самоубийств. Всё меньшее число легальных теоретических проблем. Потерянная связка ключей. Ономастика ради выяснения родословной. Конечность неповторимых точек. Сообщение ради самого сообщения, ведущее к дихотомии. Специфика без истории. Подземные ручьи и талантливые шкатулки. Девицы в красных плащах, подражающие бессловесным овцам. Зиждительные стрелы и копья. Неровные постройки самовлюблённых чертежей. Замена догм на ревизионизм. Взросление под опекой мыльных пузырей и тупых сигналов. Города из восковых стержней. Хлопки выключателей. Сообщества и разобщение. Напряжённость, наполняющая залы для публичных дискуссий. Фрустрация от слишком долгих ожиданий. Жажда воды в пустыне. Громкие овации. Лоботомия внутри печальных лиц. Выломанная дверь и застенчивые взмахи рук. Авторское право и его грубая защита. Растиражированные показательные скандалы. Вандализм до гробовой доски. Документация, подтверждающая существование данного социального института. Полупроводники катарсиса. Расплавившаяся маска. Дробность единоначалия. Отключенная электроэнергия. Веер мошенничества. Круглые баррикады. Вымышленные народы и музы. Утоление проблематичности. Новое значение слова «ностальгия». Дни строжайшего воздержания. Прицелы обречённости. Рассыпавшийся патриотизм. Абсурд религиозного миропонимания. Обстоятельства упрощения сложных процессов. Бронзовые статуэтки всплыли со дна высокогорной реки и застыли в новом положении. Мусор, выметаемый из выспренних разглагольствований. Подмостки, служащие рассадником рационализма и неприязни. Мглистые начала и сияющие концы. Дуло седины и формы носа. Лошадиный хвост, полный резвых блох. Преследование финансовых пирамид и ромбов. Оскал новой софистики. Ложь, подтверждающая правду. Земля способна ныть и гудеть под непокорными ногами.

            Ломкие значения физиологии. Тоталитарные бивни слонов. Сытые погромы бедных пекарей. Власть дряхлых старцев. Чистка заблудших грёз. Мимозы урожайных лет. Раковина, набивающаяся осколками ужасного зеркала. Сходки облезлых котов. Неугомонные выстрелы из луков и арбалетов. Нормативы общежития. Движение жемчужин. Окраины сварливой паутины. Бунты треснувших болот. Высвобождение упоительного восхищения. Оконные рамы из пластилина. Эрзац наводнения. Полёты наяву, а затем во сне. Номадизм тех, кто забыл своё родство. Подсознание вместо трезвого ума. Скрещенные руки. Зловещая жатва. Незаконное проникновение. Лыжня, набившая нарывающую оскомину.

            Я видел множество злодейств, пушечных взрывов и грамматических разборов. В небольшой комнате я бродил вдоль мягких обоев и плинтусов. Я касался обоев руками, и они ласкали мои ладони. Я смотрел на потолок. На потолке не было мух, но его покрывали многочисленные мельчайшие чёрные точки, беспорядочно усеявшие его поверхность. Закрытая дверь сохраняла статичность, движение не затрагивало её. Вдруг она открылась, и в комнату вошёл карлик в чёрной одежде, существо, лишь отдалённо похожее на человека. Карлик дал мне засохший цветок. Я положил цветок на ладонь и принялся внимательно на него смотреть. Мой пристальный взор был прикован к цветку долгое время. Наконец, я отбросил его в сторону.

            Я вошёл в другую комнату. Она почти ничем не отличалась от той, где я был раньше, но в самом центре её на полу лежала собака. Животное было мертво. Тело его находилось в лужице засохшей крови. Кто-то перерезал собаке горло, оставив там глубокую и уродливую рану. Я некоторое время взирал на несчастное создание, заметив, что по мёртвой собаке ползают три крупные гусеницы, питающиеся безжизненной плотью. После этого я вышел в третью комнату. Её тоже трудно было отличить от других по внешнему виду. В середине этой комнаты стоял небольшой стул, предназначенный, казалось, для ребёнка. Я сел на этот неудобный предмет мебели и принялся за размышления. Я думал о магнетизме, эйфории, повторяющейся саркастической фразе, взаимоотношениях автора и героя, потеряв счёт времени, неумолимо движущемуся вперёд.

            Наконец, я вышел из комнаты, где стоял стул, в другое подобное помещение. В нём я уже не увидел двери, ведущей дальше. На потолке этой последней из посещённых мною комнат вдруг появился карлик в чёрной одежде, стоящий вниз головой благодаря липким стопам. Но, едва возникнув, он столь же внезапно исчез, растворился, будто его и не было. У одной из стен этой комнаты стояла лёгкая кушетка. Я лёг на неё и вскоре ощутил, что чрезвычайно сильно хочу спать. Сонливость была сильнее меня. Сознание быстро начало сползать в пропасть сонного паралича. Воздух вокруг был напитан незримыми и таинственными загадками. Мне предстояло спать в их странном окружении.