Слепой. Глава 6. Заговор

Глава 6. ЗАГОВОР

Арлинг глядел на ночной город и пытался унять бешено бьющееся сердце. Его не покидало ощущение, что где-то он допустил ошибку. Вот уже несколько недель Регарди гнал прочь сомнения и усердно поливал ростки уверенности питательной смесью лжи и надежды. Вопрос, кого он обманывал больше, себя или окружающих, давно перестал иметь для него значение.

Арлинг собирался сделать все, чтобы призрачный мираж мечты стал реальностью. Согдиана все еще лукаво подмигивала ему огнями былой жизни, но он знал, что скоро, очень скоро, все изменится.

Регарди отвел глаза от спящего города и стал смотреть, как свет сигнальных фонарей судов отражается в неспокойных водах залива. Близость моря оставила неизгладимый след на облике столицы и ее жителях. Шум прибоя и крики чаек, крепкие дома на сваях, многочисленные причалы и пристани, соленый ветер, проникающий по утрам сквозь ставни, рыбный рынок, раскинувшийся на несколько кварталов, и древние культы морских божеств, выживших, несмотря на вековые гонения. Все это придавало городу особый шарм, который дополнялся прозаичным обстоятельством – нехваткой территории. Согдиана была зажата между двумя горными хребтами, которые отрезали ее от остальных земель Империи, словно кусок пирога. Аккуратные домики на окраинах тесно прижимались друг к другу, а лабиринт узких улочек и маленьких площадей уводил прямо в горы. И лишь в центре, словно гигантский пузырь водоворота, вздымался дворцовый комплекс, окруженный храмами, университетами, банями, амфитеатрами и особняками знати.

Сколько Арлинг помнил Согдиану, она всегда была красной. Черепичные крыши и кирпич румянились в лучах рассвета, алели днем и багровели от огромного заходящего солнца вечером. И только полоска построек вдоль набережной была тусклой и блеклой. Здесь находился квартал ремесленников, чьи лавки и мастерские строились из дешевого ракушечника. Впрочем, в серой, неприметной полосе, тянувшейся вдоль залива, уже наметилось красное пятно. Это император распорядился снести несколько домов, чтобы освободить место под новое здание городской библиотеки.

Когда-то Арлинг любил Согдиану. Но это было давно. Сейчас он мечтал только об одном – оказаться, как можно дальше отсюда. Лучше всего на краю света. Там, где они с отцом окажутся на равных.

Даррен опаздывал. Он должен был прибыть час назад, но серая лента дороги, ведущая к дому Канцлера, по-прежнему пустовала. Двухэтажный особняк Регарди высился над набережной, словно зуб морского чудовища, выброшенного на берег весенним штормом. Арлинг ненавидел этот вычурный дом с множеством эркеров и башенок, массивными колоннами, налепленными по всему фасаду, и широким каменным крыльцом, расходящимся на две стороны.

Уже месяц как Элджерон удалил от себя сына, переселив из дворца на окраину города.

Однажды возвращаясь из Мастаршильда, Арлинг допустил неосторожность, чем вызвал очередной приступ отцовского гнева. И хотя ему помогал Даррен, который часто переодевался под Арлинга, чтобы отвлечь людей Канцлера, держать в секрете чувства к Магде становилось труднее. Элджерон не хотел верить, что его сын настолько полюбил охоту в мастаршильдских лесах, что пропадал в провинции неделями ради удовольствия подстрелить быстроногую олениху. Дичь, которую молодой Регарди скупал у Ларса-охотника, отца не убеждала. Иногда Арлинг холодел от мысли, что Элджерон узнает о Магде. До сих пор с помощью Даррена и Влахо ему удавалось обманывать Канцлера, будто под охотой он прятал интерес к сельским красавицам, устав от холеных гранд-дам и утонченных согдианок.

Новый дом был похож на военную крепость. Почти весь первый этаж занимала охрана, сопровождавшая его повсюду, а на окнах второго этажа появились решетки. Не иначе как от воров, для отпугивания которых, по мнению Канцлера, было недостаточно стаи свирепых псов и две стрелковых башни с караулом в центральных воротах.

В последнем разговоре с сыном Элджерон дал ясно понять, что любым способом намерен остановить сельские развлечения Арлинга и сделать его достойным высокого звания гранд-лорда.

 – Все в молодости совершают проступки, о которых потом жалеют, – сказал ему отец. «Впоследствии такие ошибки умело используются врагами и становятся теми трещинами, которые ведут к краху, если их вовремя не исправить.

С тех пор Арлингу еще ни разу не удавалось улизнуть за пределы Согдианы. Все его передвижение по городу ограничивалось Академией и домом Даррена, где он мог встречаться с невестой. И хотя временное заключение должно было закончиться через неделю, младшего Регарди это не радовало. Как он ни просил отца отодвинуть свадьбу, Элджерон был непреклонен. Церемония состоится в Праздник Первого Снега, ведь императорские астрологи подсчитали, что это самое удачное время для заключения брака. Почему отец был уверен, что сын не вернется к своим «сельским увлечениям» после свадьбы, Арлинг не знал. Возможно, Канцлер надеялся, что вступление в совет гранд-лордов и новые обязанности отвлекут любвеобильного наследника, а с девушками из деревни разберется супруга, которую согдарийский закон наделял правом физической расправы с любовницами мужа.

Роль Магды в качестве любовницы Арлинга не устраивала. Всего несколько дней… Ему не хватало совсем немного, чтобы быть уверенным в абсолютной победе.

- Господин! – лысая голова лакея услужливо просунулась в дверь, заблистав в свете ониксовых светильников. – К вам Даррен Монтеро. Передать, что уже поздно, и вы легли спать?

- Нет, – Арлинг с трудом подавил желание запустить в лакея сапогом. – Я жду его. Мне нужно отправить срочное письмо невесте. На вас, слуг, в таких делах положиться нельзя. Разболтаете на весь двор, потом слухов не оберешься.

- Как скажете, – поклонился лакей, не спуская с Регарди подозрительного взгляда.

Нарочито медленно подойдя к столу, Арлинг достал письменные принадлежности, сделав вид, что приготовился сочинять послание. Пусть отец не волнуется, хотя бы сегодня. Завтра у него появится достаточно причин для беспокойства.

Монтеро вломился в комнату в застегнутом до горла пальто, перчатках для езды и шляпе, припорошенной снегом. Арлинг и не заметил, как за окном разыгралась непогода. Оно и к лучшему. Шторм идеально подходил для его дерзких планов.

- Входи скорей, – приветствовал он его. Разговор им предстоял долгий.

Монтеро без слов плюхнулся на стул и сонно потер глаза.

- Надеюсь, это не розыгрыш. Мне стоило больших трудов заставить себя подняться. И не говори, что тебе нужно срочно увидеть Магду. В такую погоду я никуда не поеду.

- Как странно ты назвал мою невесту, дружище! – воскликнул Регарди, подкрадываясь к двери. – Не знал, что у нее есть другое имя.

Резко распахнув створки, он столкнулся нос к носу с лысым лакеем, который тут же принялся смахивать пыль с декоративной вазы, стоящей рядом.

- Сам уйдешь, или тебе помочь? – вкрадчиво спросил Арлинг, недобро оглядывая слугу с головы до ног. Встретившись глазами с Регарди, лакей решил не связываться и быстро скатился по лестнице на первый этаж.

Оставив створки дверей открытыми, Арлинг вернулся к Даррену и уселся так, чтобы ему был виден коридор и вся лестница. Он давно понял, что открытые двери – лучший способ борьбы с любопытными слугами.

- Да, дружище, – задумчиво произнес Арлинг. – Не так я хотел с тобой попрощаться.

Даррен уставился на него, решив, что ослышался.

- Отец отправляет тебя в монастырь?

- Нет, – усмехнулся Регарди, не сводя глаз с проема двери. – Я уезжаю сам. Далеко и навсегда.

Даррен вздохнул и, сняв пальто, кинул его на кушетку. До места пальто не долетело, осев тяжелым, грузным комом на полу.

- Завтра, – добавил Арлинг, поняв, что Монтеро не собирается комментировать его слова. – Завтра я покидаю Согдарию. Отправляюсь на корабле в Ерифрею, а оттуда в Сикелию. Ты знаешь, где это? Очень, очень далеко отсюда. Последнее завоевание Империи. Седрик Второй получил эти земли почти даром – все города сдались, едва Армия Жестоких высадилась на берег. Там повсюду песок, а жара такая, что стекло плавится. Только представь: дюжина городов, разбросанных по бескрайней пустыне. Отцу придется попотеть, чтобы найти меня там.

Даррен шумно встал и поднял с пола пальто. На какой-то миг Регарди показалось, что он сейчас развернется и уйдет. Но Монтеро лишь иронично усмехнулся.

- Рад, что ты вообще обо мне вспомнил. В последнее время я был нужен тебе только для того, чтобы устроить свидание с деревенской дурочкой. А Тереза знает, что ее жених собрался убежать за неделю до свадьбы?

 – Нет, – досадливо поморщился Арлинг. – И надеюсь, что ты ей пока об этом не скажешь. Тереза очень эмоциональный человек. Она станет волноваться, и Канцлер что-нибудь заподозрит. Это моя жертва Даррен. Ради нашей свободы, ведь Тереза мне как сестра. Если я сбегу, ей не придется быть женой нелюбимого мужа, разве не ясно?

Монтеро поджал губы и упрямо покачал головой.

- Никогда не думал, что твоя фантазия столь безгранична. Что ты будешь делать в песках, Арлинг? Я слышал про эту Сикелию. Богатые, изнеженные роскошью земли. Люди там безвольны, как засыпающие на зиму мухи. От скуки они курят помет песчаных ящериц и вживляют драгоценные камни под кожу. Городами правят торговые кланы, не имеющие понятия о чести и благородстве. Мужи вспыльчивы и трусливы, а женщины распущены и страшны, как сожженные солнцем цветы. Да, Сикелия богата. Они везут нам диковинные пряности, воздушные ткани из шелка, алмазы и корунды, теплые одеяла из верблюжьей шерсти… Можно перечислять до бесконечности. Но это торгаши, Арлинг. Они платят нам дань. Уезжать в страну, где суд правит купец, а в домах убираются рабы – неразумно! Может, тебе лучше выспаться? Вот увидишь, утром Согдиана вовсе не покажется такой ненавистной.

- Я не один месяц готовлю этот побег, Даррен. Я знаю, что говорю. Из Ерифреи суда отходят в Самрию каждые три недели. Но в Аслимском заливе приближается сезон штормов. Этого я как раз и не учел. Последний корабль отправится из Согдарии на следующей неделе. А потом – только через два месяца. Завтра – мой последний шанс.

- Как же ты попадешь в Ерифрею? Ты до своей Магды добраться не можешь, а Ерифрея находится в мятежных землях. Туда неделя пути летом, а зимой по нашим дорогам дней двадцать точно. Девицу берешь с собой?

- Ты правильно понял, – осторожно ответил Арлинг, надеясь, что Даррену не придет в голову расспрашивать про Магду. С некоторых пор это была закрытая тема для разговоров.

- Завтра за мной пришлют корабль, – добавил он, внимательно следя за другом. – Наследный принц Дваро поможет мне покинуть Согдарию.

Наступившая тишина была недолгой.

- Ты предатель.

- Я знаю.

Если Монтеро хотел воззвать к его совести, то чувства вины Регарди не испытывал.

«Осторожнее, – сказал он себе, – или ты потеряешь последнего друга».

За несколько осенних месяцев многочисленная свита льстецов, окружавшая его с юных лет, истончилась до пары-тройки обедневших лордов, которые не теряли надежды поправить свое финансовое положение за счет наследника Канцлера. Арлинг отдалился от двора насколько позволяло его нынешнее положение, и помощников в его личном заговоре против отца с каждым днем становилось все меньше. Придворные игроки вовремя почуяли грядущие перемены и сделали выводы. И хотя открыто обсуждать младшего Регарди боялись, вокруг попавшего в опалу Арлинга образовалась зияющая пустота отчуждения, которая пока была ему только на руку. Чем меньше любопытных будут совать нос в его дела, тем больше у него появится шансов на победу.

- Зря ты связался с Дваро, – проворчал, наконец, Даррен. Поднявшись со стула, он принялся расхаживать по комнате, не глядя в его сторону.

Арлинг усмехнулся и плеснул себе вина. Монтеро всегда боялся играть по-крупному. Дваро был всего лишь еще одним орудием мести отцу – не больше и не меньше. Но и особого выбора у Регарди тоже не было. Несмотря на то что мятеж в Ерифрее был подавлен, провинция по-прежнему находилась под властью Дваро. И хотя Арлинг ему не доверял, принц был единственный, кто согласился помочь устроить побег из Согдианы. Те немногие гранд-лорды, с которыми он когда-то был дружен, слишком сильно боялись отца, чтобы согласиться на подобное. Сейчас Регарди был благодарен им хотя бы за молчание. Впрочем, он не знал, долго ли оно продлится.

Встреча с Дваро напомнила ему игру двух шулеров. Каждый пытался найти подвох и уличить другого в обмане. Они встретились на шхуне принца, когда мятежный сын Императора тайно прибыл в Согдиану.

Дваро Гедеон был младшим сыном Седрика Третьего, унаследовавшим от отца большие глаза с сильным блеском и пышные вьющиеся волосы густого пепельного оттенка. На этом сходство заканчивалось. Обладая импульсивным, жестким характером, Дваро отличался от мягкого и лиричного Седрика, как зимний сухостой от декоративной розы. Когда запуганные Канцлером братья поспешно подписали отречение в пользу Совета Гранд-Лордов и его главы Элджерона Регарди, Дваро предпочел бежать, став во главе оппозиции, которая давно зрела на южных границах Согдарии. И хотя недовольных политикой Канцлера было немало, армия и церковь, неизменно поддерживающие Бархатного Человека, способствовали тому, что повстанцы так и остались небольшой группой мятежников, опирающихся на прослойку новых лордов, мечтавших о власти, и купцов, недовольных ростом торговых пошлин.

Прежде чем допустить к принцу, Арлинга долго и тщательно проверяли, словно одно присутствие сына Канцлера могло стать угрозой безопасности Дваро.

- Сбежать хочешь? – вместо приветствия спросил его Гедеон и громко расхохотался. Очевидно, происходящее и впрямь казалось ему забавным, хотя Арлингу было не до смеха. Свадьба с Терезой неизбежно приближалась, встречи с Магдой становились все реже, злость на отца – больше, а его терпение – меньше.  

- Уверен, тебе это доставит такое же удовольствие, как и мне, – улыбнулся Арлинг, решив, что на Дваро обижаться не стоит. Все Гедеоны были сумасшедшие.

- Твои услуги, конечно, будут оплачены.

- Деньги меня не интересуют.

- Вот как? А я думал, что после Самонийской Рубки твоя казна обеднела.

- Значит, собрался в Сикелию, – протянул Дваро, пропустив слова Арлинга мимо ушей. – Это не близко. Мое судно уже ушло в Самрию месяц назад.

- Назови свою цену.

- Тебе не жаль старика? Только представь, как он расстроится. Пожалуй, я мог бы помочь тебе даже бесплатно, но так сделка будет неполной. Подпишешь отречение?

И хотя Регарди был готов к какой-нибудь необычной просьбе, удивление удалось скрыть с трудом. Неужели Дваро считал, что Канцлер готовит сына к престолу? Арлинг давно был уверен, что значил для отца не больше, чем дорогой породистый скакун, который нужен для поддержания авторитета и репутации. Что до самого Арлинга, то согдарийский трон перестал иметь для него значение после встречи с Магдой.

- Да, – кивнул он. – Когда буду в безопасности в сикелийском порту.

- Какой шустрый, – Дваро хитро прищурился. – Ты ведь можешь сбежать. Как насчет небольшого вознаграждения вперед? Мне придется готовить для тебя дополнительный рейс в Самрию.

- Чего ты хочешь?

- Недавно в столицу вернулась военная экспедиция, которая изучала восточные земли одной из сикелийских пустынь – Карах-Антара. Мои шпионы доложили, что Канцлер засекретил бумаги и держит их в личном архиве. Достанешь карты, и я отвезу тебя хоть на край света.

На том и порешили. Арлинг не стал задумываться, зачем Дваро понадобились результаты разведки окраин сикелийских провинций. Политика давно его не интересовала. Цена была высока, но Регарди был готов пойти и на большее, лишь бы сбежать с Магдой туда, где они смогут жить без надзирающего ока отца.

Личный архив Канцлер держал в кабинете, ключ от которого носил с собой, не расставаясь с ним даже во время сна. Первой трудностью было застать отца в городе, второй – уговорить его позволить Арлингу провести ночь в родовом особняке, откуда младший Регарди был изгнан за непослушание. Впрочем, внезапно нагрянувший День Родителей, о котором Арлинг забывал с завидным постоянством, помог решить обе задачи.

Притворившись, что на него нахлынуло раскаяние, Регарди явился к Канцлеру на ужин с подарками и цветами и в присутствии многочисленных гостей заверил родителя в своей верности отцовскому дому. Конечно, Элджерон ему не поверил, но выставлять за дверь при свидетелях не стал, позволив остаться на ночь. Большего Арлингу не требовалось.   

Тем не менее, чувство стыда, охватившее его, когда он пробирался в отцовскую спальню, было неожиданным. Регарди считал, что испытывал к отцу только злобу и ненависть, но осуществить кражу оказалось тяжелее, чем он думал.

Канцлер спал под тонким пледом, тяжело ворочаясь и вздыхая. От камина шел нестерпимый жар, а в комнате воняло дымом любимых сигар отца и травяными настоями. В последнее время Канцлер страдал от бессонницы, и Арлинг позаботился об этом, добавив снотворного в вечерний бокал Элджерона. Наклонившись, чтобы снять шнурок с шеи отца, он ужаснулся промелькнувшей в голове мысли, которая тут же переросла в желание. Шнурок был изготовлен из прочной полоски кожи. Если затянуть его вокруг горла и накрыть лицо спящего подушкой, Канцлер Великой Согдарийской Империи никогда не проснется. Шаги караула за дверью вернули Арлинга к реальности. Позже он много думал, случилось ли у него временное помутнение рассудка из-за жара в комнате, или это было искреннее чувство, выглянувшее из глубин сознания.

Отыскав нужные бумаги, Регарди долго изучал их, пытаясь понять, зачем Дваро могли понадобиться карты восточных земель Сикелии. Экспедиция не нашла там ни алмазов, которыми славились северные территории континента, ни шелковичных плантаций, ни плодородных оазисов – лишь один песок, который покрывал гигантское пространство вплоть до Гургаранских Гор, за которыми, как считали картографы Империи, кончался мир людей и начинались земли богов. Там человеку было делать нечего. Может быть, Дваро искал именно его – край света? Подложив вместо карт пачку старых бумаг, Арлинг вернул ключ, поморщившись от запаха изо рта Канцлера.

О болезни отца знали немногие, но слухи, распространяемые любопытными слугами и приспешниками Дваро, упорно просачивались за пределы семьи. Год назад старший Регарди имел неосторожность выкурить трубку с отравленным табаком, но вопреки ожиданиям врачей не умер. Впрочем, некоторые не теряли надежды, что яд все-таки сделает свое дело. В сорок лет Канцлер выглядел глубоким стариком.

- Брось, Монтеро, – сказал Арлинг, отгоняя воспоминания. – Что сделано, то сделано. Судить меня будешь потом – когда я стану алмазным королем Иштувэга и приглашу тебя в гости. Помнишь дядю Абира? Он встретит меня в Сикелии и поможет перебраться на север. Хочу купить там рудник и заняться торговлей. Я ненавижу армию, Даррен. Отец хочет, чтобы я стал воином и отдал жизнь за Империю, но война – это не мое.

- Помню, раньше ты мечтал о военной карьере, – задумчиво произнес Монтеро. – Как быстро у тебя меняются желания. На какие деньги ты собираешься покупать рудник? Ведь ты сам говорил, что Канцлер забрал даже алкетинских скакунов, чтобы ты не смог продать их.

- У меня есть кое-какие накопления, – загадочно улыбнулся Регарди. Не мог же он признаться другу в том, что заложил обручальные кольца и ювелирные драгоценности, оставшиеся от матери. Элджерон полагал, что они должны были перейти в наследство будущей невестке, но Арлинг был другого мнения. Вырученных денег, конечно, было мало для начала новой жизни на краю света, но он надеялся на помощь Абира, который имел обширные связи по всему миру. Дядюшка не один год покупал у сикелийских дельцов контрабандные травы для курения и успешно торговал ими в Согдарии.

- Боюсь, ты загоняешь себя в ловушку, – покачал головой Даррен. – Канцлер суров и жесток, но он твой отец, твой род и твоя кровь. Не думаю, что принц станет помогать тебе бескорыстно. Не верь ему, Арлинг. Вспомни историю с лордом Вигсоном. Дваро и пальцем не пошевелил, чтобы вытащить его из тюрьмы. Все знали, что Вигсона сожгли не за симпатию к аптуагинским еретикам, а за дружбу с мятежным принцем. Дваро даже его семье не помог. Всех отправили на эшафот. И ты веришь, что этот человек решит твои проблемы с отцом? Ты для него ничто, и нужен ему лишь для того, чтобы унизить Канцлера. Только представь, как двор взорвется, когда узнает о том, что младший Регарди заключил в сделку с личным врагом старшего Регарди. Я не говорю уже о том, что сделает с тобой Элджерон, когда все раскроется. Он достанет тебя, Арлинг. Где бы ты ни был. Хотя бы из принципа. Это у вас в крови.

- Не достанет, – прошипел Регарди, начиная злиться на друга. – С каких пор ты стал симпатизировать моему отцу? Можно подумать, мы о святом говорим. Не смей меня отговаривать. Я наконец-то принял первое самостоятельное решение в жизни, а ты хочешь, чтобы я повернул назад, не сделав и шага? Перестань, обратного пути нет.

- Ну и дурак, – Даррен подошел к столу и, налив полный стакан вина, выпил его до дна. – Вы, Регарди, все сумасшедшие, но ты, кажется, превзошел даже свою родню. Итак, мы прощаемся. Жаль, Арлинг, мне очень жаль, потому что я вряд ли когда-нибудь приеду в Сикелию. Не переношу жару, а от пряностей у меня болит живот. Я ведь, знаешь, хочу стать воином и отдать жизнь за Империю. Прямо, как в детстве. Помнишь, как мы мечтали о том, чтобы попасть в Армию Жестоких и отправиться покорять мир во славу Согдарии?

- Помню, – улыбнулся Арлинг. – А еще помню, что ты хотел воевать на севере с арвакскими племенами, а я подавлять восстания в мятежных провинциях. И ты всегда был командиром, а я тайным убийцей, служившим Императору. Но, увы, для игр больше нет времени. Да и воображения не хватает. Нужно думать о настоящей жизни, а не о той, вымышленной.

Даррен налил себе второй стакан, но пить не стал, неаккуратно поставив его на стол. На белом мраморе столешницы расцвели алые пятна.

- Я могу что-нибудь для тебя сделать? – наконец, проговорил он, и Арлинг с облегчением вздохнул. Если бы Монтеро знал, с каким нетерпением Регарди ждал этого вопроса.

Арлинг кивнул, неожиданно почувствовав, что слова застревают в горле.

- Привези Магду Фадуну завтра в полночь на третий причал.

Регарди ждал, какую угодно реакцию, но только не такую. Даррен расхохотался так, что даже лакей, разгуливающий все это время в гостиной, насторожился и вытянул шею, пытаясь разглядеть причину веселья полуночного гостя.

- Ты шутишь?

- Я похож на шутника? Мне не к кому больше обратиться, и ты это знаешь. Ты помогал мне столько раз, что я с тобой до смерти не расплачусь. Но это последняя просьба. Последняя. Честно. Магда не хочет уезжать из Мастаршильда, а я не могу поручить старому Холгеру ее похитить. Она – самое дорогое, что у меня осталось. Без Магды в Сикелии мне делать нечего. Алмазному Королю не выжить без королевы. Ты сделаешь это для меня, Монтеро?

- Ты хочешь увезти девицу против ее воли?

- Не зли меня! Магда больна и не может сама о себе позаботиться. Если она останется в деревне, ей грозит сумасшедший дом или церковная больница для одержимых. Староста не раз намекал на это. В последнее время она вела себя не осторожно, деревенские волнуются. Увезти ее совсем не сложно, Даррен. Я все приготовил: карету, лошадей, снотворное…

- Ах ты, мерзавец, – незлобно протянул Монтеро, размазывая пальцем капли вина по столу. – Если Магда против, то за каким счастьем ты гонишься?

- Она любит меня, я это знаю! – горячо заговорил Арлинг. – Да, я поступаю нехорошо, но я спасаю ей жизнь, понимаешь? Отец собирается отправить ее к тетке в Грандопакс на лечение, а это конец! Она умрет в больничных стенах!

- А в жарких песках под знойным солнцем будет цвести и поправляться? – съехидничал Даррен, и Арлингу захотелось скинуть его со стула.

- Она привыкнет. Потому что с ней буду я.

Регарди замолчал, не зная, чем еще можно убедить Монтеро.

Образ Магды стоял перед его глазами, маня и даря надежду. Они виделись больше месяца назад, но Регарди помнил ее так, словно она только что выбежала из комнаты, оставив за собой легкий аромат наступившей зимы и дубовых листьев. По мере того, как холода накрывали земли Согдарии белым саваном, Магда хорошела день ото дня, с такой же скоростью теряя рассудок и связь со всеми, кому она была дорога.

В их предпоследнюю встречу, Арлинг взял ее на танцы в соседнюю провинцию Аверикс, где наместник с размахом отмечал наступление зимы, устроив гуляния на центральной площади. Среди пестрой толпы никто не мог узнать в нем сына Канцлера Согдарийской Империи, а в Магде – дочь мясника из Мастаршильда. Арлинг редко видел ее танцующей и не мог наглядеться на то, как плавно и естественно она двигалась. В Авериксе Магда веселилась так, словно они вернулись в ту промозглую осень кабаньего года, когда белый одинец столкнул их судьбы в глухой мшаве мастаршильдской тайги. Тяжелые приступы забытья, когда девушка переставала узнавать даже отца и видела в каждом встречном одной ей известных демонов, отступили, принеся облегчение Регарди, Ёсифу и старосте Влахо, который со дня на день ожидал комиссию Педера Понтуса по доносу.

Арлинг горько усмехнулся воспоминаниям. А ведь он действительно поверил тогда, что удача им, наконец, улыбнулась. Натанцевавшись до упада, они забрели в чей-то сарай, где долго целовались, утонув в золотистой соломе, пока Регарди не одурел от запаха душистых луговых трав и самой Магды, которая казалась богиней любви, прилетевшей к нему со звезд.

Но демон несчастья зорко следил за ними в ту лунную ночь. Когда Арлинг, сгорая от страсти, прошептал ей, что им осталось недолго мучиться в разлуках, так как совсем скоро он увезет ее туда, где землю круглый год греет теплое солнце, а в садах растут все фрукты мира, Фадуна резко вырвалась из его рук, разразившись рыданиями столь сильными, что все попытки успокоить девушку оказались тщетными. Одна мысль о том, чтобы покинуть Мастаршильд вызывала в ней ужас. У Магды случилась настоящая истерика со слезами, крупными, как весенний град, и глубокой обидой в голосе на весь мир. Бросив в него пучок соломы, она запрокинула голову назад и принялась быстро бормотать. Арлинг не мог понять, что она говорила, но слова, которые ему удалось разобрать – «каратель», «черный святой», «скользящий в темноте» и «дорога молчания» – ему не понравились.

Тогда Регарди впервые ее ударил. Он не знал, что заставило отвесить любимой пощечину, но мера подействовала. Замолчав, Магда согнулась на полу, спрятав лицо в коленях и обхватив голову руками. Поняв, что погорячился, Арлинг сгреб ее в охапку и, оседлав Дарсалама, помчался в Мастаршильд. В дороге Магда вела себя смирно, лишь изредка гладя его по волосам и бормоча что-то по поводу цвета его пальцев. Увидев бледное лицо Ёсифа, который с самого начала был против танцев в Авериксе, Арлинг понял, что сейчас не самое лучшее время сообщать ему о скором отъезде дочери.

Он вернулся через неделю. Так быстро, как только смог оторваться от почетного караула отцовских соглядатаев. Магда изумительно выглядела в белоснежном кружевном чепчике, из-под которого смешно торчали две тугие косицы. Девушка чувствовала себя лучше и приезду Регарди обрадовалась. Ёсиф же встретил Арлинга настороженно, словно предчувствуя, зачем тот явился.

Закрывшись с Магдой в комнате и проигнорировав косые взгляды старшего Фадуны, Арлинг сразу перешел к тому, что он умел делать хорошо – врать. Усадив девушку на стул и убедившись, что она его внимательно слушала, Регарди рассказал ей обо всем, что, по его мнению, могло заставить ее согласиться уехать из Мастаршильда. Красочно описав скорую вырубку окрестных лесов и переселение всех мастаршильдцев в холодные северные края из-за строительства нового большого тракта, Арлинг перешел к выдуманным им предсказаниям астрологов и разным природным явлениям, которые указывали на то, что Магде необходимо уехать из Мастаршильда, как можно скорее. Увидев в глазах любимой непонимание, Регарди зашел с другой стороны, признавшись, что его отправляют в ссылку в чужие края, где он непременно умрет, если она не отправится вместе с ним. Магда терпеливо выслушала его до конца, а после – когда он без сил замолчал, с надеждой глядя ей в глаза, – с милой улыбкой на лице упрямо покачала головой. Нет, ее место здесь, рядом с отцом в Мастаршильде. Арлингу же она будет писать письма, пока он не вернется обратно.  

Потратив на уговоры еще час, Регарди понял, что упрямство Фадуны ему не победить. Ни угрозы, ни обещания золотых гор и предложение взять с собой ее отца на Магду не действовали. Она наотрез отказывалась даже слушать о том, чтобы покинуть Мастаршильд, предлагая Арлингу потанцевать или сбегать в лес посмотреть, не замерз ли ручей.

Итак, она не оставила ему выбора. Он увезет ее из Мастаршильда, как бы больно не было им обоим. Ничего – Магда сильная, она поймет и привыкнет.

Даррен задумчиво глядел на него, Арлинг же с трудом заставлял себя оставаться на месте. Ему хотелось вскочить на стол, обрушить люстру, порвать роскошные гобелены и разбить ониксовые светильники, которые раздражали его особенно сильно.

Если Монтеро не согласится, придется срочно менять планы. Они и без того были безнадежно испорчены. Во-первых, о-первых того были безнадежно испорчены. не вернется обратно. ой..тцом, который назначил свадьбу на следующую неделю, а во-вторых, Дваро, которому вздумалось прислать за ним корабль завтра к утру. Принц сообщил, что из-за ухудшения погоды через пару дней в Заливе может стать лед, и им нужно торопиться. В обледенение Аслимского залива Арлинг верил с трудом, но хозяином ситуации уже давно был не он. «Морская Пчела» отойдет от третьего причала с ним или без него, а следующее судно в Ерифрею прибудет в лучшем случае через три месяца. К этому времени, Тереза получит его фамилию и право на расправу с любовницами мужа. Дурацкий закон, придуманный Седриком-Завоевателем, был призван оберегать честь лордов и чистоту крови. И хотя в последнее время не было ни одного случая, когда жена лорда им воспользовалась, Арлинг был уверен, что Тереза не упустит свой шанс ему отомстить. А так как от Магды Регарди отказываться не собирался, он должен был действовать немедленно.

За один день ему предстояло расстаться с прошлым миром, заплатив за билет предательством и болью, причиненной любимой женщине. Он еще не придумал, как сбежать от охраны, чтобы встретиться в назначенное время с человеком Дваро, но пока это волновало его меньше всего.

- Ты сильный и храбрый, – сказала Магда, когда они расставались. – А я слабая и трусливая. Я с тобой не поеду. Хочу знать, будут ли птенцы у серой перепелки этой весной.

- Чего ты боишься, милая? Ведь я всегда буду с тобой, не отойду ни на шаг!

- Смешной ты, – Магда неожиданно встала на носки и, закинув руки ему за голову, громко чмокнула его в подбородок – куда дотянулась. Регарди хотел воспользоваться моментом, но Фадуна ловко вывернулась, закрыв за собой калитку.

- Нам уже ничего не изменить, Арлинг, – неожиданно серьезно сказала она, отступив в темноту двора. На миг ему показалось, что это не Магда стояла перед ним, утонув в сумраках ночи, а зловещая тень судьбы раскинула костлявые руки, чтобы навсегда разлучить его с любимой.

- Пусть время умрет, и все останется прежним, – горячо прошептала Фадуна. – Тебя любит другая женщина – пусть будет так. Только не уезжай. Подобный еще не знает о тебе, вдруг все обойдется? Я уйду в леса, а ты будешь приходить ко мне и говорить всем, что охотишься.

- Магда, о чем ты? Я хочу, чтобы ты жила во дворце, а не в лесу! Нет другой женщины! Мы вместе доживем до глубокой старости! Никто не смеет встать между нами. Ни отец, ни Тереза, ни Согдария! Потому что я люблю тебя.

- Друг мой, Синие Глазки, – печально сказала Магда, совсем скрывшись во тьме, – там, на Дороге Молчания, тебе будет плохо, а мне уже все равно. Когда Индиговый Бог проснется, он споет песню о солнечном свете, но ты ее не услышишь.

Не поняв ни слова, Арлинг позвал ее, но Магда не оглянулась, громко захлопнув за собой дверь. С тех пор Регарди невзлюбил Мастаршильд еще сильнее. Ветер шептал в его дворах странные вещи.

На улице раздался резкий звон рынды с корабля-памятника, выброшенного на берег гигантской волной, которая уничтожила в прошлом веке пол-Согдианы. Значит уже полночь.

И почему Монтеро думает так долго?

- Расслабься, Арлинг, – улыбнулся Даррен, вставая и натягивая перчатки. – Меня ведь совершенно не волнует судьба Магды Фадуны. Если ты так хочешь, я выкраду девицу. Ради нашей дружбы.

Похожие статьи:

Рассказы → Портрет (Часть 2)

Рассказы → Портрет (Часть 1)

Рассказы → Потухший костер

Рассказы → Последний полет ворона

Рассказы → Обычное дело