О птичках небесных

 [cut=почирикать]

Здравствуй, любезная моя подруженька, душенька-голубушка! Сказала бы тебе, как древние греки по Ефремову: "Хайре", - да только окромя "хари" ничего и не выговаривается.
Со вчерашнего дня пребываю я в печали великой, в тоске глубокой, аки море винноцветное, и черное, аки меланхолия у Ибн Сина.
Чем и спешу с тобой поделиться, дабы ты меня утешила, приласкала и обогрела. Может, и тебе над письмецом моим взгрустнется, утрешь платочком слезинку малую.
Случилось мне намедни побывать в столичном печатном доме - преславном и прославленном не токмо в стольном граде нашем, но и по всей Руси великой. Известен он среди простого люда сериями своими ромфантовскими, да псевдо-фантастиками позорными. Но мало кто знает, что есть в том доме тихий уголок, где люди грамотныя да разумные многомудрые книжки для учебы старательно пишут, да в типографиях печатают.
Как ведомо тебе, в тот тихий уголок я частенько наведываюсь, и не устаю в скудоумии своем восхищаться работниками старательными, на благо студиозусов трудящимися. Мне до сих персон - талантами да трудолюбием прославленными - как Суворову до первой звезды, а РЕН-ТВ - до здравого смысла.
Как ведомо тебе, был в том тихом уголке некий человечек из племени младого, незнаемого. Сия птичка, сложностей не понимающая, в работе редактора не смыслит не бельмеса. Не токмо редакционный план составить не способна, но и опечаток не видит - что в стеклах для чтения, что без оных. А метранпажам местным труды на печать передает в виде невычитанном, с пометками авторскими, в страницы не заглядывая. Птице сией неразумной, как я, сирая, думаю, место не в том тихом уголке, а в кресле безвременно в бою почившего сударя Минакова или под бочок к Леночке свет Шубиной. Ибо единственное, к чему сие ТП (*твердолобая птица) способность оказывает, это к пробиванию днища - строго снизу вверх, головой своей пустой, мейнстримовой.
Вчера случилось мне узнать новость печальную, в слезы повергшую. Назначили эту крылатую бестолковщину начальником над людьми многомудрыми да знающими. Не ведомо мне, какой пушистый зверь это удумал, но чую - близок он к последнему оплоту разума. И случится страшный Армагеддон на поле того печатного дома, и падет дом Ашеров на главы богатеев и иных птиц, в безумии своем веселящихся и глупость прославляющих.
Вот такие вот дела наши скорбныя. Сожалею я и о страданиях твоих, о коих рассказывала ты в письме, что голубок невинный мне принес. Но и от иных друзей слышала я, что в сетях интернетных, куда стараюсь я не заглядывать, ибо много там чудищ обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй, расплодились ныне твердолобые птицы, коих - бей не бей посохом медным по лбам чугуниевым - мысли в их пустых черепушках не появятся. Вестимо, птичкам все сложно, окромя копания в мусорных кучках.
Поговаривают, есть ныне в чудных приборах, гаджетами зовомых, волшебная кнопка Del. Так нельзя ли, с помощью той кнопки и волшебства светлого, тех ТП телепортировать - и из сетей интернетных, и из дома печатного? И отправить туда, где им быть и надлежит, - в Бедлам и ОК. Слышала я, что это самолучшие лечебницы для обделенных извилинами представителей фауны.
Ты, подруженька-голубушка, в веб-пространство часто забредаешь, всю тамошнюю магию да науку ведаешь. Может, найдешь какого Гендальфа чи ни то Сарумана - уж и на него, окаянного, согласна я, - чтобы сих нелюдей крылатых аннигилировать на квантовые составляющие? Не доводить еще оставшихся в живых людей до греха армагеддонского.
Засим прощаюсь с тобой и обнимаю тебя крепко.