Работа №25 Тотем
Я вышел на улицу.
Дорожное покрытие нагрелось от лучей солнца, и воздух дрожал, отчего здания кривились, как отражения в зеркалах в комнате смеха. Меня это почему-то не веселило.
У соседнего дома притулились несколько турбоавто, пыльных и одноцветных из-за долгого простоя. Одна машинка была мне знакома, как и её хозяин, который не подавал признаков жизни уже месяца три.
Почесывая затылок, я направился к дому, вытер ноги о половичок, вежливо постучался. Никто, как и следовало, не ответил. Тогда я просто набрал универсальный код, и дверь с хрипом, скрипом, храпом отъехала в сторону. Внутри плохо пахло, но подобный запах витал и в моем доме, поэтому совсем меня не заботил.
Я прошел прихожую, гостиную, стащил на кухне сухие кубики рыбы и направился в спальню, где гнил мой сосед, распространяя премерзкий запах разлагающейся плоти.
- Привет, Кремо. Не одолжишь свою тачку? - спросил я, останавливаясь у прикроватной тумбочки, на которой призывно блестела индсоцкарта.- Спасибо, друг.
Машина фыркнула, издала пару нецензурных звуков и стартанула в неизвестность. Я отметил курс, включил внешние сенсоры и, жуя кубики рыбы, принялся разглядывать свой мертвый город.
Интересно, умер весь город или только я?
Нет, не так. Есть ли ещё живые здесь?
А где это "здесь"? На всей планете или только в городе?
Ну и черт с ними, с живыми. Толку-то от них...
Я давно перестал спать. В принципе, я вроде бы засыпал, но четкого понимания сплю я или бодрствую, теперь не существовало. Я и думал как-то отрешенно: звук - ага, я еду в турбо, запах - ага, где-то в тачке завалялась еда, вкус - ага, сухие кубики рыбы.
Мои мысли потеряли объемность - раньше я думал о себе, о других, о работе, о сексе, об отдыхе, а теперь я тупо воспринимал окружающий мир, словно память была, но выразить её я не мог.
Я остановился отлить.
Я стоял и смотрел в небо, в темно-синие ночное небо, в котором, как мухи в супе, плавали звезды.
В соседнем доме зажегся свет. Я замер.
Несомненно, там был человек, такой же живой, как и я.
Свет в окне... Каким образом можно вот так ярко светить?
Я направился к дому, высокому и некрасивому, хотя понятие красоты такое емкое и труднопонимаемое, что к хибаре, наверно, его применять не следует. Просто здание мне не понравилось. Узкое, темно-серое, этажей семь, оно походило на трубу промзавода.
Я остановился возле стены, задрал голову, ища взглядом загадочное светлое окно.
- Кто здесь? - завопило окно. На квадрат света легла расплывчатая тень.
Я машинально присел.
- Эй, есть кто живой?
Я молчал, инстинкт самосохранения заставлял пригибаться всё ниже к земле.
Тишина. Зачем я шел на свет?
- Я здесь. Не стреляйте, - я осторожно поднялся, вскинул руки над головой.
- И чем я буду по тебе стрелять? - из окна высунулся кто-то.
Здоровый бородатый мужик смотрел на меня недоверчиво и... жадно?
- Ты меня будешь есть? - спросил я, не опуская руки.
Мужик осклабился, потом заржал во весь голос.
- Ещё один чокнутый! Заходи!
Поднимаясь по ступенькам, я слышал, как капала вода. Мне хотелось пить.
В комнате моего нового знакомого пахло тушеными овощами, так вкусно и вместе с тем мерзко, что сначала я потянулся было к источнику аромата, а потом сморщил нос и отвернулся.
- Присаживайся! - Мужик махнул рукой на диван. - Ты откуда?
- С М-452, Юго-восток.
Я сел на краешек дивана.
- Хотя бы ширинку застегнул, - заметил хозяин комнаты.
- Зачем? Ты дама, что ли?
- Я - Стен, - мужик протянул мне свою огромную лапищу. - А ты?
Кто я?
- Не... не помню...
Стен подозрительно сощурился, рука его замерла и повисла в воздухе.
- Ты рехнулся от всего этого?
- А ты - нет?
Рука продолжила своё движение и похлопала меня по плечу. Мне не понравился этот жест - он нес неизвестную угрозу. Я напрягся.
- Есть хочешь?
- Немного...
Стен наложил в миску овощей, налил в стакан воды - прозрачной, как стекло.
- Ты будешь есть руками? - озадаченно спросил он, протягивая мне универсальный прибор, когда я уже схватил тушеную картофелину.
- А смысл есть не руками?
Он считал меня чокнутым, хотя сам, проходя мимо зеркала, начал разговаривать со своим отражением, будто со старым знакомым. Но ему никто не отвечал, отражение ведь неживое...
- Можно у тебя переночевать? - спросил я, отодвигая миску.
Стен оторвался от зеркала.
- Нет, он считает тебя опасным.
- Кто? - не понял я.
- Он, - шепотом пояснил Стен, кивнув на зеркало. Отражение кивнуло ему в ответ.- Вот, видел?! Он против.
- Я лучше пойду...
- Да, уходи.
Машина гудела, я вспоминал. Пытался поймать за хвост убегающие слова, фразы, голоса, но видел лишь картинки - тусклые, унылые, дымчато-серые.
Городское покрытие сменилось дешевым пригородным. Разномастные дома уступили место серыми однотипными высотками, на полкорпуса уходившим в землю. Когда-то подобные проекты пригородных районов вызвали дикое возмущение жителей частных домов, находивших высотки катастрофически неуютными и безвкусными. Потом же, когда прирост населения указал на демографический бабах, эти серые надгробия окружили большинство городов планеты.
Я зевнул. Такое количество мыслей утомило меня.
Машина резко затормозила, повисла в воздухе и выдала сообщение о сближении с объектом. Я пожал плечами, заглушил авто и осторожно вылез наружу.
Лучи восходящего солнца не пробивались сквозь монолиты надгробий, но на дороге было достаточно светло, чтобы я мог разглядеть помешавший моему движению объект.
Женщина, молодая и красивая, одетая в потертый, грязно-синий комбинезон, стояла лицом ко мне и с интересом осматривала машину.
- Привет.
Она взглянула на меня, будто только сейчас с удивлением обнаружила мое присутствие на пустынной дороге.
- Привет. Ты откуда? - поинтересовалась она.
- С М-452, Юго-восток.
- Далеко же ты забрался. Куда едешь?
- Не знаю.
Она тряхнула копной рыжих волос, и мне показалось, что у неё горит голова.
- Ты тут одна?
- Нет. Пойдешь со мной?
Я напряг слух, стараясь уловить малейшее движение поблизости от себя, но слышал лишь дыхание собеседницы, выжидающе смотревшей на меня. Я кивнул.
Я скользил за ней между громадными надгробиями домов по серым, пыльным улицам, с настойчивостью муравья убеждая себя, что я что-то значу в этом мире гигантской пустоты. Солнце поднималось, свет полз по тусклости пространства. Вечное лето не давало передышки.
Часовня... Наверное, единственная на весь город, притулившаяся у бока одного из домов-надгробий.
- Я нашла! - прокричала моя спутница, застыв у входа в святилище.
Я шагнул вперед, в зев часовни, и увидел, как много людей затаилось в тени статуй и скамеек.
Стараясь предугадать, откуда придет удар, я растерянно озирался по сторонам, но люди смотрели на меня спокойно и бесчувственно. Мне стоило огромных усилий отличать их от статуй.
Но статуи ведь неживые, они же не пахнут.
- Здравствуй, брат! - У алтаря, воздев руки к небу, застыл лысый старик, завернутый в какое-то полотенце. - Мы рады видеть тебя среди нас!
- Здравствуй, брат! - выдохнули статуи.
Я сглотнул.
- Ты выбрал правильный путь, брат! Ты пришел в поисках света! Час Страшного суда пробил, мы избраны возродить род людской во имя...
Старик не договорил, кашель задушил его.
Я пожал плечами и спросил первое, что пришло в голову.
- У вас есть еда?
Меня усадили на скамью и принесли дощечку, на которой корчились какие-то червяки. Я благоразумно отложил кушанье в сторону.
- Почему ты не ешь? Ты же голоден, - моя рыжая знакомая присела рядом.
- Противно.
- Растительности на покрытии нет, мяса тоже, только эти черви из нас.
Я поднялся. Мне тут делать было нечего.
- Я пойду.
- Почему?
- Не могу есть червей из... вас...
Женщина нахмурилась.
- Не есть же друг друга!
Разумная мысль.
Я вышел на свет. Справа от меня замер высокий худой мужчина.
- Можно мне идти с тобой? - спросил он, глядя себе под ноги.
- Тебе здесь не нравится?
- Во мне нет червей, я не могу принести пользу людям.
Моя знакомая, шедшая рядом, скептически вскинула бровь.
- Черви - дело наживное, вот у меня их тоже пока нет, но я могу быть матерью.
Я почесал затылок.
- А ты не хочешь поехать со мной?
Женщина с тревогой посмотрела на меня.
- Куда? Ты же не знаешь, куда едешь...
- А зачем мне знать? Это бессмысленно.
Я хотел сказать какую-нибудь красивую фразу, но на ум ничего не приходило, поэтому я сказал ерунду.
- Иду по зову... чьему-то зову...
И женщина, и худой бесчервивый мужчина с какими-то нехорошими выражениями лиц уставились на меня.
- По зову? Ты ищешь тотем?
Хорошее слово, жаль, я не мог вспомнить его значения.
- Что ищу?
- Тотем! - Женщина всплеснула руками. - Животное-покровителя!
- Никого я не ищу, тем более животных. Глупости какие-то.
- Не глупости, а ересь! - заметил мужчина.
- Это не ересь! - возмутилась рыжая.
- Ты сама еретичка!
- А ты бесполезен!
- Что такое "тотем"? - прервал я перепалку.
Женщина всплеснула руками, пресекая попытку тощего заткнуть ей рот.
- По легенде, в наказание за то, что человечество уничтожило почти всё живое на планете себе во благо, земля, дабы восстановить баланс, призывает кровь животных, струящуюся в жилах человеческих, к отмщению. Ты же употреблял лекарства из крысиной нефти? Значит, в тебе тоже есть кровь животных.
- Бред, - фыркнул тощий.
- Молчи, не имеющий червей! - рыжая посмотрела на меня и забубнила. - Кровь животного станет твоей кровью, и жизнь твоя станет жизнью твоего тотема...
- Ты о чем? - не понял я.
- Вроде как все выжившие станут животными, - закатив глаза, сказал Ману.
Я смотрел на них и злился - на этих людей, которые верили во что-то, хотя жрали собственных паразитов, на себя, не знающего, куда ехать, но упорно гнавшего по прямой, на всех, кто жив, но не нужен.
Может, это и есть выход - стать животным? В таком случае, нам недолго осталось.
- Мы едем или нет? - просто спросил я.
Оба застыли с открытыми ртами.
- Сейчас, я возьму вещи, - бросила женщина.
Статуи тоскливо провожали нас в никуда.
Мы ехали втроем: я, она и он. Молча, безразлично друг к другу прокладывали путь по заброшенному пригороду. Естественно живым мне казалось только солнце вечного лета - такое желтое и расплывчатое, такое родное и далекое, как любовь бывшей...
- Сколько времени?
Я обернулся.
- Что?
Рыжая указала на табло на панели управления у моей правой руки.
- Сколько сейчас время?
Я изумленно уставился на табло, будто впервые его увидел.
- Пятнадцать-тридцать.
- Может, пошарим по домам? - предположил бесчервивый.
- Ты умеешь вскрывать замки?
Он покачал головой.
- Как тебя зовут? - не отставала рыжая.
- Не помню.
- Врешь, вспомни. Я вот помню своё имя - Лода.
- А я Ману, - ударил себя кулаком в грудь тощий. - А ты?
Мне нечего было ответить. Я просто переключил авто на солнцезаряд, потому что топливо было на исходе, и сбросил скорость.
Дома, дома, дома. Ровными рядами, серыми плитами.
Меня мутило, а эти двое всё говорили о еде.
Внезапно я остановил машину. Лода и Ману замерли, ожидая чего-то нехорошего, а может быть, очень даже неплохого.
- Что такое?
Я вылез из машины.
Звук, резкий, высокий крик насторожил и взволновал меня. Я стоял и прислушивался, надеясь определить направление или хотя бы почувствовать источник.
Справа, слева - пустая дорога; сзади - двое психов с машиной; впереди - серая высотка.
- Что это? - Лода напряглась.
Тишина. Я почти не дышал.
- Вот, снова!
Мы дружно подняли головы.
В вышине, в сизо-голубом небе парила птица - живая, великолепная птица, легкая и проворная, как сам ветер.
- Это животное! - взвизгнула Лода.
- Это сокол, - тихо добавил Ману.
Я посмотрел на него.
- Откуда ты знаешь, что это сокол?
- В детстве дедушка поймал такого, хотел научить его приносить добычу, но тогда уже начался кризис жизни, - Ману покачал головой. - Позже сокола спустили на топливо.
- А у меня отобрали кота... - грустно произнесла рыжая.
Я смотрел на сокола и думал.
- Они разве не вымерли?
- Вымерли, - согласился Ману. - Лет пятнадцать назад, вроде бы.
- А он откуда?
- Может, это не сокол? - предположила Лода. - А просто воздух...
- Ну, точно сказать, вымерли или нет, мы не можем. Просто их перестали встречать в живой природе. И в топках их не осталось, - Ману не отрывал глаз от неба. - Он улетает.
- Поехали! - скомандовал я, бросаясь к машине.
- Куда? - Лода замерла с протянутой к дверце рукой.
- За ним!
Мы ринулись внутрь авто.
Ману открыл верхний люк и вылез наружу, решив руководить направлением нашего движения, следя за птицей.
- Направо... Не вижу... Вперед, вперед, вперед!!!
Мы мчались по трассе, потом по боковой дороге, а потом снесли ограждения и вылетели на пешеходную ленту.
- Всё, пропал. Не вижу, где-то за домами, - Ману устало рухнул на сидение.
- Поедем в том направлении? - спросил я.
- Да, поехали, пока солнце светит.
Пригород издыхал - здания уже не теснили друг друга, а тупо жались к дороге. Я включил высокую скорость, и автомобиль пищал почти ежесекундно, приписывая опасность любому проносящемуся мимо объекту. Наконец, гигантская изгородь из серых домов сошла на нет, и впереди медным пластом легла выжженная солнцем земля.
- Мороун-Валт, - выдохнула Лода, припадая к окну.
Я обернулся. Справа от нас раскинулась пустошь - лысая, песчаная, с пучками какой-то травы, такой жухлой и обреченной превратится в порошок, что назвать эту поросль растением, значило бы крупно приврать. В мареве пустоши плыл Мороун-Валт - завод по выжиму топлива - огромный, полустеклянный короб, с тысячью зеркал, выводов и фильтров.
- Дальше - зона ферм, - заметил Ману.
- Такой жуткий, - Лода не отрывала глаз от тела завода. - Ужасно...
Фермы располагались вдоль дороги - ограждения, сферические здания и широкие отводы для вывоза животных делали здания похожими на осьминогов, которых я видел на сайтах природообщин. Эти фермы внушали мне страх куда больший, нежели завод.
Я остановил машину.
- Зайдем туда?
Лода и Ману кивнули.
Войти внутрь не составило труда - ворота в одном из отводов были распахнуты настежь. Мы прошли по темному длинному коридору с мягкими стенами и неровным полом. Я не видел в темноте, но какое-то внутреннее чутье заставляло меня подпрыгивать в нужных местах.
Тишина и темнота настораживали, заставляя напряженно вслушиваться и вглядываться в глубины коридора. Я молча шел вперед, ощущая движение спутников за спиной.
- Зачем мы здесь? - испуганно спросила Лода, когда мы очутились в загоне.
Я пожал плечами.
Ману двинулся вперед, запрокинув голову и разглядывая покачивающиеся лампы нагрева на сферическом потолке. Солнце садилось - розовые всполохи бегали по ребристому стеклу, отчего крыша напоминала недозрелый гранат.
Я заворожено наблюдал за игрой света, забыв об осторожности. Лода дернула меня за рукав.
- Уйдем отсюда, мне страшно...
- Где Ману? - я опустил глаза.
Лода покачала головой.
- Не знаю...
Я прислушался - какой-то посторонний свистящий звук дергал нервы.
- Вон он! - Вскричала Лода, прячась за меня.
Ману стоял за решетками загона с огромным протобластером. Мощный короб оружия смотрелся на груди тощего человека как камень на шее самоубийцы.
Я шагнул назад, ещё раз назад, рукой оттесняя Лоду к коридору. Ману понял мои намерения, грустно улыбнулся и кивнул. Я развернулся и, схватив женщину за руку, бросился прочь.
Бежать вперед, нестись как ветер, как сухой обжигающий ветер, прочь отсюда - вот чего я хотел. Лода прыгала рядом, ловко и проворно, как будто в ней играла та самая животная кровь, о которой она говорила.
Только у машины мы остановились перевести дух. Раскаты взрыва долетели до нас ещё в коридоре, но всю красоту поступка Ману мы оценили уже на выходе.
Купол лопнул, столб огня взмыл в небо, сливаясь с красками заходящего солнца. Запахло паленым. Вонь была до того сильной, что мы закашлялись, закрывая лица руками. Ветер, гулявший по пустоши, играл с пламенем, унося запахи прочь, давая нам возможность вздохнуть и не задохнуться.
Темнело, а мы всё смотрели и смотрели на пламя, пожиравшее остатки здания.
Я запел какую-то старую, заунывную песню о горах и домике в долине. Лода тоскливо подхватила мотив.
Два сокола взмыли в небо со стороны горящей фермы, а мы всё пели и пели, провожая птиц глазами.
- Поехали, - наконец сказал я, витиевато закончив припев. Лода ещё поскуливала, но согласно кивнула, и мы сели в машину.
Голод добивал меня, заставлял тормозить у каждой кочки, выжидающе смотреть в ночь.
- Там какая-то растительность, - наконец произнесла Лода. - Смотри!
- Это не растительность, - я осторожно открыл дверцу и сполз на землю. Высокие листья дергались, то падая, то вновь вставая торчком. Меня нервировала такая настороженность, поэтому я не стал ждать. Прыжок - и я очутился на холме. Заяц вскинул уши и дернул в темноту, но там его ждала умница Лода.
- Попался! - торжествующе прорычала она.
Кое-как соскоблив со зверька шкуру, мы засунули тушку в главный аккумулятор автомобиля, где генерировалась солнечная энергия. Израсходовав её таким образом, мы рисковали остаться на этом же месте, но мы были слишком голодны и утомлены, чтобы думать о завтра.
Мы лежали на земле - сытые и уставшие, Лода что-то напевала себе под нос, чертя пальцами круги на песке. Я смотрел в небо - чернильно-черное, глубокое и дикое, осыпанное каплями Млечного пути.
- Ты помнишь... что было раньше? - вдруг спросил я.
Лода вскинула голову, сощурилась.
- Смутно... Помню мать, кота... Как вспышки на черном фоне, да...
Я кивнул.
Именно вспышки - ничего незначащие, бессмысленные светлые пятна, звезды, затянутые в черные дыры нашей первобытной сущности.
- Я хочу тебя, - просто сказал я.
Лода зевнула и послушно скользнула ко мне.
Время текло, неспешно и неизбежно. Солнечные дни давали нам возможность лететь вперед. Позади уже остался один огромный город с прозрачными, будто заполненными водой, зданиями, впереди тянулась красно-серая сушь.
Я хотел встретить других. Если раньше общество было мне безразлично, то сейчас я искал себе подобных, жаждал встречи с ними, тосковал. Лода грустила вместе со мной.
И вот случай не подвел меня.
Я почувствовал их, когда спал прямо на земле, прижавшись к подруге. Их неспешные шаги сначала насторожили меня, и я, приподнявшись на локте, вглядывался в ночь, но внезапно чувство опасности отхлынуло. К нам шли свои, именно шли, а не крались.
Лода тоже проснулась, заворочалась рядом.
Их было трое - мальчик, лет десяти, парень чуть младше меня и немолодая, но ещё свежая женщина. Парни жались к ней, но вряд ли она была их матерью: запахи хоть и смешались, но разнились тонкими оттенками далеко разошедшихся путей.
- Куда вы идете? - спросила женщина, опускаясь на землю рядом с нами.
- Не знаем, просто идем.
- У вас нет цели?
Лода в надежде посмотрела на меня.
- Цель - не конец пути, цель - сам путь, - ответил я.
На небе сияла луна, бросая привидения на холмы пустоши. Мне хотелось петь, петь о ночи и для ночи. Решив не сдерживаться, я затянул песню. Лода вторила мне.
Женщина и её спутники слушали нас, вникая в незамысловатый мотив, извилистый и нежный. Внезапно наша новая знакомая запела, её сильный и смелый голос не порвал нашей канвы, он вышивал по ней.
И когда мы, охрипшие и счастливые, замолчали, наша стая стала на троих больше.
Это случилось уже после того, как мы бросили машину. Мы шли по следу кролика, я - впереди, Лода - справа, а Кора - слева. Я уже чувствовал зверька, когда услышал чужую поступь.
Те, чужие, решили украсть нашу добычу. Добычу, которую гнали мы, которая предназначалась нашим младшим. Я разозлился.
- Стой! - рявкнул я, бросаясь к крупному чужаку, выскочившему из-за холма наперерез нам.
- Останови! - ехидно тявкнул он, разворачиваясь ко мне лицом.
Мы застыли друг против друга, оценивая силы противника и стаи. У чужака за плечами был чахлый подросток и мужчина моего возраста. Не самый плохой вариант, но я не собирался впутывать своих в начинающуюся потасовку.
- О, дамы, - мой противник оскалился. - Хотите в мужское общество?
Лода угрожающе зарычала.
Я, не раздумывая, бросился вперед. Чужак не ожидал напора и рухнул на землю, дав мне нужное для оценки исхода боя время. Я решил, что у меня есть шанс.
Вот только откуда во мне взялась вся эта ярость и наглость? Я бил сильно, точно и резко, я крутился и скакал вокруг этого крупного зверя, а он наугад молотил ручищами.
Мои женщины переругивались с его парнями, пока мы катались в пыли.
Я ни мгновения не сомневался в себе, в своей силе и ловкости.
Наконец, изловчившись, я что было сил ударил его кулаком в висок. Противник обмяк, дернулся, и так и остался лежать на земле, а я отряхнулся и, вскинув голову, злобно уставился на чужаков. Парням потребовалось совсем немного времени, чтобы принять правильное решение.
С охоты мы вернулись впятером.
Мы всё ещё разжигали костры, весь вечер рыская в поисках сухих веток, торчащих из песка, но уже с опаской косились на играющее пламя. Я дышал воздухом, и как никогда ощущал жизнь, силу и свою значимость. Я не был одинок, я ни в чем не нуждался, но оставалось что-то, гнавшее меня вперед, что-то неуловимое и желанное. Похоже, у моего пути появлялась цель, но я ещё не мог четко определить её направление.
Мы проходили мимо одной из ферм, и я должен был принять решение: зайти внутрь и поискать пищу или пройти мимо. На паре откормников мы встречали животных - тощих маленьких копытных, несчастных, облезлых кроликов и зайцев, но и их жалкие тушки шли в пищу.
Иногда, среди холмов и песка, маячили силуэты крупных рогатых животных с целыми кустарниками на головах. Кажется, таких зверей называли ленями...
Мы не решались преследовать их, и они скользили дальше, огромные и одинокие.
- Какими тропами они ходят? - спрашивали подростки.
- Не нашими, но скоро нам придется пересечь их пути, - отвечали женщины.
Иногда я уходил чуть дальше, просыпаясь раньше остальных, и встречал рассвет на какой-нибудь возвышенности, ища крылатых детей воздуха. Холмов становилось все больше и больше, как будто огромный змей прошил песчаную землю, и поверхность точно отразила изгибы его тела. Мне нравились неровности - они защищали от ветра и песка.
Мне стало сложно называть своих людей спутниками, я говорил просто "мы", хотя их личные качества были не менее важны для меня, чем сплоченность и единство.
Имен мужчин я не знал, они и сами не признавались, помнят ли себя, но что-то мне подсказывало, что именно в этом мы схожи. Если женщины могли вспомнить, то мужчины отринули прошлую жизнь как нечто лишнее, нацелившись на новое существование.
Я первым почувствовал соленый запах моря, и, когда мы, наконец, достигли этого огромного водоема, остановившись на гребне хребта, торчащего из песка, как кости гигантского животного, я не испытал восторга. Всё на побережье было слишком большим - вода, песок, камни, а мы казались очень маленькими и незащищенными. Нас обдувал бриз, несший соленый, едкий запах моря, перебивающий все остальные запахи, отчего мы не могли прочувствовать окружающее пространство.
Слишком открыто, слишком неопределенно...
Мы спустились с хребта со стороны, противоположной морю, чтобы каменная гряда преградила путь ветру и защитила нас.
- Куда теперь? - спросила Лода, и все выжидающе уставились на меня.
Я молчал, смотря в небо. Затылок наливался тяжестью, но я не опускал головы. Я искал путь, я видел воздух.
- Подождите здесь.
В вышине парил сокол.
"Ману", - мелькнуло воспоминание, как лучи, игравшие на волнах.
Я полез вверх по хребту, всё дальше и дальше от земли, от группы, к небу, к соколу и к чему-то непонятному, но впервые настолько реальному и яркому, что я поверил в это.
Я достиг точки, с которой мы не так давно спустились. Сокол полетел вдоль гряды, я бросился за ним. Камни летели из-под ног, руки запутывались в лоскутах одежды, а сокол всё летел и летел. Откуда-то снизу доносились голоса своих, но склонить голову и посмотреть я не решался. Просто на бегу крикнул в полную силу своих легких "За мной", и какое-то мгновенье мой голос жил отдельно от меня.
На двух ногах среди глыб было сложно удержаться, пару раз я повисал над обрывом, ловя крики стоявших внизу. И я карабкался выше, качаясь, как дерево с тонким, непрочным стволом.
"Удобно, правильно",- решил я, вставая на четвереньки и так продолжая путь.
Легко и быстро прыгал я среди глыб, оставляя куски материи на острых камнях, а сокол всё летел и летел вперед.
"Дитя воздуха, подожди", - хотелось крикнуть мне, но сил не осталось даже на дыхание.
Я сопел, хрипел, сплевывая песок и пыль, а сокол летел... и вдруг исчез.
Небо разорвало хребет. Я осторожно, припадая на задние ноги, приблизился к краю и посмотрел вниз.
Черная река деревьев текла там - река небольших и неказистых растений, но шумящих и кудрявых. Слишком молодые, чтобы закрыть солнце, слишком кривые, чтобы поднять прямо крону, но их было много, так много, что не хватало глаз
Сотни запахов ударили мне в ноздри - чужие, незнакомые - горькие и сладкие, зовущие и отталкивающие, запахи жизни вились и крутились вокруг меня, как рой вездесущих насекомых.
Я сел, счастливый и окрыленный, как тот сокол, что летал над деревьями, как эти деревья, что приютили живых, как те живые, что скользили внизу.
Я запел песню, древнюю как сама жизнь.
Песню, которую земля вернула, уничтожив свое величайшее творение...
Я не искал свой тотем, он сам нашел меня, когда пришло время. Как вирус, которых уничтожил миллиарды людей, ввинчивалось в мою кровь то, что понять невозможно. Как называть себя теперь? Я не помнил таких животных, а может быть, и никогда не знал.
Я потерял свою личность, зато обрел личности других.
Но... что такое личность? Что это за слово?
Что такое "слово"?
И зачем оно мне теперь?
Похожие статьи:
Рассказы → Проблема вселенского масштаба
Рассказы → По ту сторону двери
