– Да ну, что мне там делать? Я лучше тут побуду. За малышкой пригляжу, как бы эти бестолковки её не поцарапали! – Николай Петрович пренебрежительно махнул рукой и сделал вид, что внимательно изучает ближайший дисплей. Пустой.
– Вот уж дудки! О чём ты говоришь?! – изумился Никита, – Корпус «Настасьи» легко выдержит удар небольшого астероида, не то что нерадивого погрузочного бота. Ну, ты же сам знаешь...
– И то верно, – пойманный с поличным на глупости, Николай Петрович вздохнул, – Ну не пойду я, Никит... А ты иди. Вот... – он повернулся к парню и протянул сложенную в несколько раз банкноту, – В общем, сынок, отдохни немного, вот тебе четверной. Извини, но...
– Дядя, нет! Нам нужно купить запчасти и вообще...
– Не смей отказываться, оболтус! Деньги то не бог весть какие! Бери! Развейся... Месяц в космосе, проведённый в консервной банке не шутки, у кого хошь мозги набекрень свернёт.
– А у тебя, значит, не свернёт? Они что противоударные?
– Я уже привычный, – Николай Петрович сунул-таки парню банкноту в руку, – Уже чай третий десяток за штурвалом, свыкся. А ты молодой совсем, нельзя тебе застаиваться! Прогуляешься, поглядишь на людей, на уродов инопланетных... Иди, короче, кровь разгони. Да и не только кровь... Небось раздуло хозяйство? Ходить то не мешают?
– Нет, не раздуло, – Никита нахмурился, потупил взгляд.
– Ну да, ну да... В общем, девки на станции есть, как пить дать есть, главное ты не дрейфь.
Никита не выдержал, словно внутреннюю пружину спустил:
– Хватит, дядя! Хватит обо мне печься, будто я пацан малый! Не пацан, мне двадцать один уже!
Никита стоял всклокоченный, кулаки крепко сжаты, сейчас взорвётся.
Николай Петрович усмехнулся:
– Всё! Вали, не пацан! Мне за погрузкой следить надо.
Никита фыркнул что-то непонятное в ответ, резко развернулся и вышел прочь из тесной рубки.
Звонко цокающие по решётчатой палубе магнитные подковки стихли, Никита перешёл в шлюз. Загоревшийся индикатор процесса шлюзования на пульте подтвердила это. Николай Петрович достал из внутреннего кармана куртки фотографию. На мятой, надорванной тут и там голопроекции бесхитростно улыбались два офицера. Новая необмятая форма на одном, сверкающие золотом лейтенантские погоны и беспечный взгляд безошибочно выдавали только случившегося выпускника Космической Академии. Второй – суровый старлей, как две капли похожий на Николая Петровича.
– Эх, братишка, – вздохнул он, – Парень твой, смотри как уже вымахал...
Николай Петрович облокотился о левую консоль, положил голову на ладонь и запустил пятёрню в редкие седые волосы.
– Как же ты так, а?
Так и застыл, предавшись воспоминаниям.
Настойчивый зуммер входящего вызова нарушил сонное бормотание приборов.
– Да, – недовольно огрызнулся Николай Петрович и щёлкнул выключателем.
На экране коммуникатора появился неопрятный толстяк. Его свиноподобное лицо неприятно лоснилось. Засаленный форменный китель, расстёгнутый ворот рубашки. В петлицах стилизованная коробка, опоясанная лентой со звездой на конце, вокруг колоски – эмблема торговой службы.
Толстяк протёр потную шею большим скомканным платком, напоминавшим из-за грязно-серого цвета ветошь, и надменно произнёс:
– Борт КД-555-17, на связи Джошуа Брикман, суперкарго станции «Эпсилон» Тэ-Дэ-26.
– Слушаю вас, господин суперкарго.
Николай Петрович приветственно кивнул, стараясь не показывать своего удивления. Не часто суперкарго – начальник всей местной торговой службы – снисходил до разговоров с капитанами простых грузовиков. Тем более сам выходил на связь.
– Вот, что, любезный, – с экрана сощурились маленькие глазки, – передвиньте-ка свою посудину в 19 сектор, да побыстрее.
– Как так? – удивился Николай Петрович. – У меня погрузка идёт полным ходом!
И без того красная кожа на лице суперкарго пошла багровыми волнами.
– А то я не в курсе! – огрызнулся он. – И тем не менее!
Николай Петрович пожал плечами.
– Я не могу нарушать технологию погрузки, господин суперкарго, вы же знаете: запрещено прерывать процесс, придётся вешать временные пломбы, проводить тесты, балансировку. Это огромная потеря времени. У полиции наверняка потом возникнут вопросы, опять потеря времени. Господин Брикман, мои клиенты очень серьёзные люди. Они не любят проволочек. Да и стоянку я оплатил, всё чин-чинарём, и бумаги в порядке.
Суперкарго стал похож на варёную свёклу.
– Послушайте, капитан... не знаю, как вас там, – прошипел он, – дело чрезвычайной важности... Я не могу вам сказать причин, но вам придётся подвинуться!
– Меня зовут Николай Петрович. Капитан Смагин. Так почему я должен это сделать?
– Капитан... Смагин... Если вы сейчас же не уберёте свой корабль, то крупно пожалеете.
– Почему? Я знаю инструкции... И ведь я могу обратиться в Ассоциацию Дальнобойщиков, и всё такое...
Толстяк тяжело задышал, в его горле что-то заклокотало.
– Хватит! Смагин, поверьте мне, вам лучше не связываться с теми людьми, чей корабль в ближайшие полчаса причалит к «Эпсилону». Это... Это... настоящие звери в человечьем обличье.
– Что, прямо так и звери? – усмехнулся Николай Петрович.
Но толстяку смешно не было. В глазах суперкарго затаился страх.
– Лучше не попадаться им на пути... – замотал он головой, – Чёрт возьми! О вас же пекусь!
Николай Петрович недоверчиво скривился.
– Ладно... Смагин, мне плевать на ваш корабль и вас вместе с ним! Просто они сожгут его ради забавы, и взрыв топливных элементов повредит пирс. А если стрелок будет пьянее обычного, то попадёт не сразу и разворотит ещё и доки. Пожалуйста, Смагин, уберите свою развалюху подальше.
– Это что же за беспредельщики у вас там такие? Запросите помощь у космических маршалов?
– Боже, капитан, о чём вы?! Нету их, уже свалили! И вообще, им ... с высоты на полицию, маршалов и всех в этом секторе. Уберите корабль, и может быть чума под именем Капитан Гроуг минует вас! Мне об этом и не мечтать...
Толстяк зло грохнул кулаком по невидимой консоли. Коммуникатор выключился.
– Гроуг?!
* * *
Никита уже бывал на больших космических станциях, раскиданных по всему известному космосу. Каждый раз, спускаясь с корабля, Никита надеялся встретить хоть что-то доброе и светлое, но видел лишь ненависть и смердящую грязь. «Эпсилон ТД-26» в созвездии Волопаса, не был исключением.
Циклопическое сооружение «Эпсилон ТД-26» представляло собой нагромождение шарообразных конструкций. Жилых, научных и технических секторов, прикреплённых к полукилометровой длины цилиндрической центральной части, где располагался космопорт, доки и главная энергетическая установка. С некоторым допущением, станция напоминала огромную виноградную гроздь, неспешно вращающуюся в пустоте. Длинный пирс, к которому среди прочих кораблей была пришвартована «Настасья», был хвостиком этого футуристического плода технического гения.
Старый потрёпанный солнечными ветрами и микрометеоритами космический тягач «Настасья» – это всё, что было у Николая Петровича за душой. А у Никиты и этого не было.
Судьба жестоко обошлась со Смагиными. Отец Никиты Семён, офицер миротворческого корпуса ВКС, погиб от руки сумасшедшего фанатика, когда ему было всего пять. Дурацкий, никому не нужный конфликт на маленькой, никому не нужной планетке у границы известных миров. Мать Алиса не смогла пережить горя и тихо угасла через год. Никита прожил шесть лет в социальном приюте, пока его не нашёл и не забрал дядя, Николай Петрович, старший брат отца. Его жизнь тоже не задалась. Рассказывать о своём прошлом дядя не любил, но насколько понял Никита, все его родные, жена и дочь погибли.
Поскитавшись по захолустным мирам, Николай Петрович и Никита повидали многое. Было трудно, но несмотря ни на что, они никогда не опускались до той грани, когда исчезает мораль. И смог-таки привить Николай Петрович Никите человечность, справедливость и мужество. Как ни жаль, что эти качества мало где ценятся. Космос по своей природе жесток, а существа его населяющие, просто монстры.
Тем не менее, благодаря череде неплохих контрактов, небольшой удаче и может быть, не без помощи самого чёрта, штурман первого класса, подполковник ВКС в отставке Николай Петрович Смагин стал капитаном и владельцем старого тягача. Назвал он его «Настасья», именем дочери, а старпома, навигатора и... сына ему заменил Никита.
Всё ещё тая обиду на своего ворчливого дядю, Никита вышел из зоны таможенного контроля и попал в длинный коридор. Кажущийся бесконечным, после четырёхнедельного заточения в маленьком грузовике, он вёл к центру станции.
Не став тратить деньги на электромобиль, Никита бодрым шагом направился в сторону центра. На пирсе гравитация отсутствовала. По трубе тридцати метров в диаметре и двухсот в длину по всем направлениям сновали люди и пришельцы с других миров. Никита оглянулся вокруг. По потолку вверх тормашками брёл шестиногий цакур, по виду так самый настоящий двухметровый таракан с треугольной головой как у богомола. Чуть левее, считай перпендикулярно Никите, нелепо переламываясь пополам стучал копытами трёхногий и трёхрукий минланец. Вдали можно было увидеть и других инопланетян, но подавляющее большинство населения станции были, конечно, люди.
Зная об опасности ограбления, Никита не взял с собой ничего ценного. Разве что на шее висела золотая цепочка с маленьким рубином в ажурной оправе. Украшение было женское, но Никите было плевать, это единственное, что осталось ему на память о матери. Собственно, больше ничего такого, на что мог позариться местный многочисленный сброд и не было. Затёртые солнцезащитные очки, для создания впечатления у противоположного пола. Небольшой кастет – на всякий случай. Мелочь, типа болтиков и проводков, и складного набора инструментов. И Подаренная дядей денюжка.
Умело лавируя среди портовых рабочих, Никита вскоре оказался у центрального шлюза, огромные двойные створки которого отделяли порт от развлекательной и деловой части «Эпсилона». Потуже затянув воротник потёртой кожанки, проверив закрыты ли карманы на балахонистых штанах, парень встал у правого края ворот и принялся ждать их открытия. Рядом с ним топтались хмурые дальнобойщики, чуть поодаль местные рабочие с горящими от лёгких наркотиков глазами. Дальше, у левой створки стояли пришельцы: покачивалась пара минланцев, и глухо порыкивали друг на друга три гуманоида неизвестной Никите расы.
Никита почувствовал небольшой мандраж, который всегда его посещал перед тем, как парень готовился увидеть что-то новое.
Наконец, скрипучая сирена оповестила о начале шлюзования, завертелся оранжевый фонарь над входом, створки начали расходиться. Никита не спеша вошёл внутрь большого пустого помещения и остановился у внутренних ворот-близнецов.
Через пару минут внешние ворота закрылись, и Никита, вместе с другими обитателями станции, оказался запертым. Женский голос из громкоговорителя буднично попросил приготовиться к дезинфекции. Предупреждение повторилось на нескольких языках, а затем заработали встроенные в потолок и стены излучатели. Минут пять они бомбардировали Никиту ионами, поджаривали инфракрасным светом, ультрафиолетовым, а в самом конце, слабым гамма излучением. Естественно, во время этой экзекуции следовало держать закрытыми глаза, чтобы не навредить зрению, а также карманы, чтобы сохранить их содержимое.
Всё закончилось, женский голос пожелал удачи, внутренние створки разошлись в стороны, и невероятная какофония обрушилась на прибывших. Гул сотен голосов, слепящий свет голографической рекламы, вонь от готовящихся на открытом огне странных блюд, ворвались в шлюзовую камеру подобно селевому потоку. Всю сердцевину станции – почти триста метров в глубину -занимал рынок.
Только Никита шагнул через порог, как со всех сторон к нему потянулись руки, требующие чего-нибудь купить. Несмотря на богатый опыт посещения таких мест, Никита немного опешил. А мелкий пацанёнок, вертевшийся у шлюза, не упустил момент, сунул-таки руку ему в карман. И не успел Никита опомниться, как лишился очков. Воришка со всех ног припустил вдоль лотков, сжимая в грязных руках невесть какую добычу.
Никита не сразу опомнился, и бросился вдогонку слишком поздно.
За счёт вращения станции, на палубах присутствовала небольшая гравитация. Равная половине земной в дальних отсеках, в центре она сходила на нет. Бегать в магнитных ботинках – та ещё задача, несмотря на много лет, проведённых в невесомости, и помощь небольшой силы притяжения, Никита очень скоро отстал. Маленький воришка бежал и лавировал в толпе очень быстро, словно по планете, при этом никогда не отрывая одновременно обе ноги от палубы.
Никита изо всех сил пытался не столкнуться с кем-нибудь или не свернуть чей-нибудь бесценный лоток, и не упустить при этом обидчика из виду. Но пару раз он всё же задел не особо расторопных зевак, а один – чуть не перевернул хлипкий столик с мелочёвкой.
Со всех сторон сыпалась ругань на множестве языков. Большую часть слов Никита уже знал, в основном они затрагивали половые вопросы. Чёрные как смоль волосы пацанёнка мелькнули в последний раз, и он окончательно исчез в толпе.
Пробежав ещё пару метров, Никита остановился. Преследование больше не имело смысла. Пригрозив для порядка кулаком, Никита принялся хлопать по карманам. Вроде бы ничего не пропало, цепочка и заветная купюра были на месте.
Очки, конечно, было жалко, но воспользоваться ими, валяясь на каком-нибудь лазурном берегу Никите не грозило ещё лет сто. Давным-давно он решил, что если судьбу переклинит, и он всё же попадёт на море, то валяться точно не будет, а будет купаться до посинения. Лет пять назад, из-за крупной неисправности двигателя тягача, они с дядей проторчали на одной небольшой планетке (названия и не упомнить) почти две недели. Тамошний космодром был построен всего в километре от линии прибоя. Море было волшебным, тёплым и ласковым. Никита за это время научился плавать и обрёл мечту. Частенько, засыпая, он видел маленький домик на берегу песчаной отмели. Где перед украшенным ракушками входом его встречала девушка, напоминающая маму.
Бродить по рынку, мало чем отличающемуся от сотен подобных, желания у Никиты не было. На каждой станции была какая-нибудь достопримечательность, которую стоит посмотреть обязательно. Где как. Это может быть памятник какому-нибудь герою. Например, человеку, спасшему станцию от пожара или разгерметизации. Может быть, фонтан. Красиво оформленный, и даже с экзотическими рыбами или другими существами. Кстати, при строжайшей экономии воды, наличие фонтана на космической станции однозначно свидетельствует об её экономическом успехе. Может быть, кунсткамера. Несмотря на устойчивую толерантность, резвившуюся на фоне разнообразия видов и рас, представители которых порой нелепы и неприятны на вид, человеку всегда было свойственно потешаться над уродами. Никита знал, это своего рода защитная реакция: чтобы выжить, люди обязаны ставить себя выше других.
На 26-м «Эпсилоне» тоже был фонтан. Правда, в нём никто не жил, потому что из него били не водяные струи, а электрические. Поющий, рисующий фантастические голограммы в такт музыке. Из проспекта Никита узнал, что включали его по расписанию: раз в два часа. Зрелище обещало быть интересным, и Никита как раз успевал на ближайший сеанс.
В погоне за воришкой Никита пробежал половину рынка, поэтому сунув руки в карманы, он направился к южному поперечному туннелю, находившемуся неподалёку. Судя по электронной карте, именно он должен был привести парня к фонтану быстрее других.
Сконцентрировавшись на цели, Никита совсем не обратил внимания, как шумный рынок превратился во встревоженный улей. Продавцы сворачивали торговлю, покупатели спешили удалиться.
Чёрный, как сам космос, корабль быстро приближался к станции.
Серебристо-белая гроздь «Эпсилона» неспешно вращалась. На её пузатых виноградинах чередовался то блеск далёкого солнца, то тьма космической ночи, то яростные пурпурные всполохи газового гиганта, на орбите которого приютилась.
Главный причал, предназначенный для высоких гостей, был пуст. Расположенный в конце «виноградного хвостика», он был самым удобным для стыковки и маневрирования. Чёрный корабль шёл прямым ходом к нему. Последние из тех, кто не успел перебросить корабли к другим причалам или на парковочную орбиту, спешно покидали пирс. Огоньки их двигателей нервно мерцали вокруг, напоминая глупых мотыльков.
Словно остроносая хищная рыбина, таинственный чёрный корабль промелькнул на фоне гигантских ураганов, бушующих в ядовитой атмосфере планеты. Полыхнув напоследок рукотворными сверхновыми из передних дюз, он остановилась у главного причала. Вмятины, обширная эрозия и обожжённая во множестве мест обшивка, безмолвно кричали о чудовищной боли, впитанной кораблём в себя во время былых сражений. А несуразные ломанные линии, корявые каляки-маляки и тошнотворные узоры, нанесённые больным художником белой краской, покрывали его корпус и намекали о безумии, творившемся на борту.
Вяло обвисший хобот переходного рукава, несмело протянулся от станции к уродливому кораблю. Нерешительно, словно брезгуя, коснулся ожогов у мерцающей границы носового шлюза. Белые облачка кислорода вскипели и тут-же исчезли. Хобот напрягся, создавая давление внутри, и замер.
Похожие статьи:
Рассказы → Пират
Рассказы → Йо-хо...Хо! Игра в тёмную
Рассказы → Время Исканий
Рассказы → Время костров
Новости → Конкурс Космооперы
молоток - не женское оружие
