Игря-тщедушный и Поцелуй смерти

— Ты мне зад отбил! – ныл внушительных размеров кованый молот, прислонённый к ноге.

Игря обтёр рукавом лицо. Пепел всё ещё кружил в воздухе, медленно укрывая изломанные деревья и полёгший ковыль сединой. В кругу выжженной земли чадила обугленная туша мантикоры. Остывали, потрескивая, камни. От едкого дыма и смрада щипало глаза, свербело в носу. Парень поморщился и чихнул.

— Будь здоров! – опять подал голос молот.

Игря–тщедушный – так прозвали бродягу в народе. Среднего роста, стройный, худощавый и ничем не примечательный, если бы не одно «но». Всегда и везде носит с собой украшенный затейливым орнаментом молот с длинной рукоятью. Не расстаётся с ним ни на минуту и двигается при том с грациозностью лани.

— В прошлый раз ты ныл, что отбил лоб, а в позапрошлый – бок. Ты всегда ноешь! – парень с лёгкостью закинул говорящее орудие на плечо.

Он давеча приметил ручей, бегущий от подножия скал в долину. Хорошо когда есть где отмыться, а то не приведи господи, местные примут за ожившего покойника. В лучшем случае нашлют проклятье, в худшем поднимут на рогатины. Но больше всего Игря мечтал о бане, жаркой, с распаренными можжевеловыми вениками. Неплохо бы ещё выпить кружку–две добротного пива, да завалиться в мягкую постель. Чистое бельё и сон – всё что ему сейчас нужно.

— Ты это специально делаешь, — не унимается молот, мерно покачиваясь на плече в такт шагам, — даже в виде колотушки–переростка я сильней и краше!

— Конечно краше, — бродяга раздвинул ветви кустарника и вышел на каменистый берег, — ты же Поцелуй смерти, волшебное оружие, к тебе ничего не пристаёт. Ни кровь, ни грязь. Зато я вечно аки демон, лику не видно.

— Да я не целовался, наверное, вечность! — сердито фыркнул молот, — только и вижу всякие рожи, типа твоей, хрясь направо, хрясь налево! А помнишь, то первое чудовище? Как ты драпанул! Визжал, маму звал. Хе–хе.

— Ты, между прочим, визжал громче меня, — ехидно напомнил Игря.

— Да?! – прикрикнул молот, — знаешь, сложно молчать, когда тобой отбиваются от клыкастой перепончатой твари!

Стремительный поток горного ручья здесь терял свой бег, разливаясь в небольшую речушку, достаточно глубокую, чтобы ополоснуться. Примерно посредине возвышался округлый камень, вода, бурля, огибала преграду, пенясь и разбрызгивая мерцающие капли. Отличное место. Разложив скромные пожитки, бродяга стянул сапоги и вошёл в воду. Прохлада коснулась разгорячённых ступней. Он забрёл по колено. Штанины намокли и под натиском течения бились вокруг ног, трепеща. Наклонясь, парень зачерпнул полную пригоршню прохладной водицы. На пальцах, драгоценными камешками, заиграли блики. Игря, фыркая, смывал с лица пепел и кровь, тёр руки и шею. Блаженство! Какое блаженство плескаться, слушая пение птиц, шелест листвы, журчание воды на перекатах. Он уселся на валун, стянул рубаху, погрузил в воду и наблюдал за движением пузырей воздуха под некогда белоснежной тканью. Пузыри перекатывались подобно мышцам под кожей. Отстирать копоть и не надеялся, так хотя бы избавиться от вони.

— А вот и местные пожаловали, — предостерёг молот, и тактично замолчал.

Густой ивняк на той стороне ручья заколыхал ветвями. Из листвы высунулся рыжий бородатый мужик. Он вскинул брови, с опаской глядя на Игрю, пожевал губами и снова исчез в кустах.

— Ну?! – окрикнул гостя бродяга, — чего тебе?

— Не соизволит ли бесстрашный воин … — приглушённый шелестом листвы голос задрожал и сорвался, мужик откашлялся и начал заново. — Не соизволит ли бесстрашный воин …

— Да выходи уже! – парень в бешенстве шлёпнул по воде намокшей рубахой. Получилось звонко.

Гость в кустах крякнул и притих.

— Я знаю, ты заготовил речь, — более дружелюбно начал Игря, — но ты не оратор, ты крестьянин. Причём смелый крестьянин, раз пришёл сюда. – Мужик в кустах сопел, но выйти не решался. – А ещё ты заготовил отличное вино. А твоя жена испекла изумительный пирог. Ведь так?

— Ваша правда, благородный господин! – рыжий вывалился из ивняка. Топчась на месте, мял в руках шапчонку. — Не откажите откушать с нами.

Сколько же таких крестьян перевидал Игря за несколько лет скитаний? Не сосчитать. Им невдомёк, что в сердце бродяги священного огня в помине нет, да и благородства и прочих героических атрибутов. Плевать он хотел на почести и бессмертную славу, хотя наградой не побрезгует. Он не наёмник, не странствующий рыцарь, и уж точно не освободитель земель. Всякие чудища, с которыми, шутя, расправляется Игря–тщедушный, просто оказались на пути, а если бы не оказались, то и жили бы себе дальше. Но это его тайна. Его и Олеша.

***

В то лето, как и сейчас, царил невыносимый зной. Жаркий воздух при каждом вдохе покалывал грудь. Густой аромат цветущих лугов кружил голову. Игря и Олеш отправились в Багровый лес на поиски хижины мёртвого колдуна. Два дурака! Два пьяных дурака. Наслушались в трактире баек от таких же хмельных бездельников. Особенно повеселил старик, поросший лохматыми космами, будто пень русалочьим мхом. Он забавно топорщил бороду и, сверкая глазами, осыпал хохотавших парней руганью.

— Не верите? – тряся костлявым кулаком, скрипел дед, — а вы проверьте!

— И проверим! – приосанился Игря.

— Прямо сейчас и проверим, — бухнув по столешнице кружкой, подтвердил Олеш.

Так они оказались в непролазной глуши, окружённые корявыми деревьями и колючим кустарником. Игря верил старику, потому что любил сказочные предания с детства. Холодными зимними вечерами возле тёплой печи собиралась вся семья. Под протяжный вой вьюги раскрывалась древняя книга и, знающий грамоту отрок, читал удивительные истории о великих войнах и коварных колдунах, а родичи слушали.

Закадычный друг Олеш был его полной противоположностью. Выше на полторы головы, смуглый, широкоплечий красавчик, но грамоте не обучен. Хотя девушки всегда предпочитали его общество и скучали с начитанным Игрей. Не проходило недели, а в длинных чёрных кудрях Олеша появлялся очередной оберёг, вплетённый новой подружкой.

— Мы вообще где? – Игря запнулся и свалился аккурат под ноги другу.

Олеш чертыхнувшись, распластался рядом.

— Не знаю.

Оба лежали, глядя в тёмное небо, и не торопились подниматься. Плотно сомкнутые кроны деревьев расступились, образуя вытянутую брешь. Через неё в Багровый лес заглянула Белая луна. Нижний край ночного светила медленно окрашивался красным. Она словно оцарапалась об острые ветви, торчащие ввысь. А значит, где–то на востоке из–за горизонта встаёт Алая.

— Судя по отсвету, сейчас около полуночи, — нахмурился Игря.

Парни помогли друг другу подняться и побрели в чащу по лунной дорожке, что так услужливо освещала путь между кустов и деревьев. Игря точно помнил, Багровый лес расположен на равнине. Почему же тропа полого поднимается, будто ведёт на вершину сопки? Он собрался спросить Олеша, но кроны с шумом сомкнулись, закрыв луну. Свет пропал внезапно, словно кто–то одним движением погасил фонарь. Ветер заметался меж стволов, взъерошив кустарник. А может и не ветер вовсе, может бесплотные духи, кружили вокруг наглецов, посмевших потревожить вечный покой. Парни застыли спина к спине, всматриваясь в темноту, ловя каждое движение.

— Смотри! – Олеш вскинул руку. Между деревьев моргнул оранжевый огонёк.

Тропа с каждым шагом становилась круче. Друзья уже не просто шли, они карабкались, хватаясь за выступающие из земли корни, нависающие над головами ветви. Олеш добрался до карниза первым. Закинув ногу, перевалился за каменный парапет и исчез в темноте. Игря выбился из сил. Хмель давно выветрился. Руки дрожали, но парень держался, боясь оглянуться. Ему чудилось, там, внизу, собираются невиданные чудовища. Молча стоят, задрав морды, и ждут, когда несчастный уставший путник разожмёт пальцы, полетит, кувыркаясь, увлекая за собой поток из камней и лесной подстилки.

— Олеш, — истошный крик потонул в непроглядной темноте, — Олеш, помоги!

Влажные от страха ладони скользили по ветке, сдирая листву. Тропа наклонилась, Игря повис над бездонной пропастью, суча ногами. В тот момент, когда сил не осталось, в запястья вцепились руки Олеша.

— Упрись в стену, — кряхтел друг, — это морок, не бойся, шагай!

Игря лягнул пустоту и ощутимо ударился коленом. От боли пелена упала с глаз. И он с удивлением обнаружил, что стоит, задрав руки под распахнутым окном у стены. С подоконника ехидно лыбится Олеш.

— Видел бы ты себя со стороны, — захихикал друг, передразнивая, — а–а–а, Олеш, помоги!

Подняв с земли щепку, Игря метнул её в товарища. Тот исчез в тёмном проёме, но хихикать не перестал.

Луна окрасилась почти до половины, значит сейчас глубоко за полночь. Как странно здесь течёт время. Игря огляделся. Стены дома сложены без раствора из притёртых друг к другу камней разного размера. Видимо, жилище строили в давние времена. Черепичная крыша местами зияет дырами, витражные окна выбиты и щерятся цветными осколками. Но массивная входная дверь крепко держится на кованых петлях. Игря потянул за кольцо, заржавевший металл откликнулся сводящим скулы скрипом. Сразу за порогом начиналась единственная комната. Сквозь дыру в крыше проникал лунный свет, окрашивая неприятным красноватым оттенком узор на мраморном полу и сваленную в кучи старинную мебель. Взгляд Игри упал на дальнюю стену. Возле неё на резном троне восседала облачённая в расшитый золотом балахон мумия седовласого мужчины. Сквозь паутину и вековую пыль поблёскивали драгоценные камни.

— Одежда не истлела, — Олеш склонился возле мертвеца.

— Не трогай его! — Игря насторожился.

— Иди сюда, — Олеш махнул рукой, — здесь какая–то странная книга.

— Не трогай! — Игря торопливо пробирался через завал из шкафов, сундуков и лавок. И когда уже почти выбрался на площадку перед троном, Олеш–глупец выдернул фолиант из рук мумии.

Раздался оглушительный треск. Сквозь дыру в крыше ударила ветвистая молния. Вспышка ослепила. Волна неведомой силы толкнула Игря в грудь. Вскинув руки, он плашмя рухнул на мраморный пол, гулко ударившись затылком. Свет померк, но в темноте отчётливо звучала тяжёлая поступь. От чудовищных шагов дрогнул пол, в разбитых окнах зазвенели осколки, посыпались куски черепицы.

— Беги! – Игря еле слышал свой голос, словно кричал, уткнувшись в пуховую перину. Понял ли Олеш, что мертвец покинул трон и неумолимо приближается? Пытаясь встать, Игря извивался, перекатываясь с боку на бок, так перекатываются прижатые рогатиной змеи. Но не смог даже приподняться на локтях. Тело не слушалось.

Одна за другой голубым пламенем вспыхнули на мраморном полу колдовские руны, пульсируя в такт биению сердца. Игря беспомощно наблюдал, как мумия склонилась над Олешем, роняя нити паутины и струпья пыли. Видел в глазах друга непонимание и ужас.

Колдун повёл рукой над лицом бедняги. В воздухе замерцали искры. Олеш резко выгнулся от нестерпимой боли. Из распахнутого в немом отчаянном крике рта потянулся к руке мертвеца поток голубого сияния. Касаясь кончиков пальцев, свет вспыхивал ярче, проникал под кожу, наливая иссохшее тело силой жизни. Седые космы колдуна темнели. Игря не видел лица под опущенным капюшоном, но почему–то был уверен – чудовище ухмыляется. Зловеще мерцали драгоценные камни на расшитом золотом балахоне. Тело Олеша судорожно корчилось и иссыхало. Мумия же наоборот, раздалась в плечах, выпрямила спину. И когда от несчастного осталась кучка тряпья, а голубое мерцание погасло, мертвец развернулся в сторону второй жертвы. Игря заорал, но горло вместо крика исторгло лишь длинный сиплый выдох. Из–под капюшона холодным колючим взглядом на Игрю смотрел Олеш. Свет померк.

***

Щёку припекало. Игря открыл глаза. Высокая трава заслоняла половину неба. Солнце стояло высоко над горизонтом. Кошмар рассеялся, оставив ощущение проникающих сквозь тело ледяных пальцев, что сжали сердце и мяли, словно гончар кусок глины.

— Олеш, — Игря потёр ноющую грудь, и приподнялся, осматривая поляну.

Значит, не дошли они вчера до логова мёртвого колдуна.

— Олеш, — тишина пугала.

Вставая, он опёрся о металлический шест. Цельнокованый, витой, украшенный изящным орнаментом. От прикосновения по металлу пробежали голубые искры.

— Как мне плохо, — тут же послышался из травы голос друга, — всё болит, пошевелиться не могу.

— Олеш? — Игря ухватился за рукоять и с лёгкостью поднял над землёй внушительных размеров молот.

— Он забрал моё тело! — молот полыхал синим пламенем, превратив уютную поляну в выжженную пустошь.

— Он оставил нам жизнь! – пытался образумить его Игря.

— Это колдун! – продолжал возмущаться Олеш. — Колдун и благородство – вещи несовместимые, понимаешь?!

— Мы не можем вернуться, — парень с тоской смотрел на окутанную клубами чёрных облаков башню, что возвышалась посреди леса на месте утлого домишки колдуна. – Мертвец нас не пустит.

После длительных стенаний и взаимных упрёков друзья решили отправиться на поиски магических вещей, о которых Игря читал в детстве. В надежде вернуть Олешу прежний вид, уходили всё дальше и дальше от родного селения, не зная, что в эту ночь помогли колдуну Багрового леса открыть Синие Врата Вечности.

За годы путешествий привычный мир менялся на глазах. Благодать беззаботной мирной жизни канула в прошлое. Нечисть расплодилась так, что вдали от поселений находиться стало небезопасно. У одинокого путника шанса на спасение не оставалось, если только счастливчик не обладал магическими знаниями, или недюжинной силой.

Найденные друзьями магические вещи ничем не помогли, их бродяга раздавал в помощь местным для защиты от чудовищ. Людская молва окутала Игрю–тщедушного ореолом славы, хотел он того или нет.

Теперь же друзья держали путь к последней надежде – Источнику желаний, спрятанному в древних шахтах внутри Северных гор. Судьба привела скитальцев к деревне рыжих, которую вот уже полгода держала в страхе мантикора. Крестьянин, что встретил Игрю у ручья, и всё поселение устроили настоящий праздник в честь героя, победившего чудище. Гуляния на главной площади растянулись до утра. Дряхлый маг, хранитель преданий Рода Рыжих, под давлением селян отдал Игрю карту, где отмечен путь до солёного озера у подножья скалы Гномов нос и вход в подземелье. Но подробности рассказывать отказался наотрез, даже под страхом изгнания. Презрительно плюнув под ноги бродяге, поплёлся к своей хижине.

— Думаю, этот сморчок что–то знает об источнике, — бубнил молот.

— Нет, — задумчиво покачал головой Игря, взглядом провожая старого мага, — скорее он знает что–то про нас.

Под утро, когда селяне угомонились и разбрелись по домам, в комнату к Игрю прошмыгнула тень. Стоящий в изголовье молот мерцал бледно–голубым светом, рассеивая ночной мрак. Легкие шаги замерли возле кровати. Ночной гость склонился над спящим, протянул руку, но тут же был схвачен и повержен. Золото волос рассыпалось по подушке. Пухлый рот приоткрылся. Девушка в страхе не сводила взгляда с занесённого над ней молота. Упругая грудь под тонким полотном ночной рубашки часто вздымалась. Игря ослабил хватку на нежной шее и вернул молот в изголовье.

В те несколько часов блаженства, в минуты истовой страсти, девушке казалось — в постели с ней возлежит не один, а двое мужчин.

В рассветный час друзья, прихватив заботливо приготовленную для них походную котомку с провизией, тихо покинули гостеприимный дом. Они торопились отыскать заветный источник. Да и не хотелось лишних проводов и слёз.

— Зачем ты её позвал? — ворчал Игря, выходя на широкий тракт.

— Они сами приходят, — фыркнул Олеш. – Можно подумать, тебе не понравилось.

— Я знаю, девушки идут на твой зов, не ври! – бродяга в гневе сбросил с плеча молот. Тот полетел в дорожную пыль, кувырнулся и исчез в канаве.

— Те, кто не испытывает к тебе влечения, не приходят, — приглушённо оправдывался Олеш, — я пробовал!

Игря молча уселся на обочине. Изнурительные скитания, жестокие сражения, безрезультатные поиски иссушили душу. Надежды почти не осталось. Он с детства мечтал стать архивариусом, или учить детишек грамоте. А вместо этого болтается неприкаянно по свету, убивает нечисть, портит девок. Парень застонал от досады, сжал ладонями виски.

— Тебе будет что вспомнить, когда я снова стану человеком! — распалялся молот, синее пламя обуглило траву. – Ты ж до этого ни одной сиськи в руках не держал, кроме мамкиной! – столб пламени взметнулся в небо. Затрещал и вспыхнул ближайший кустарник.

— Хватит! — закричал Игря и вскочил. С его ладоней струилось такое же пламя. Оно соединилось с пламенем молота. Хлопнула ослепительная вспышка.

— Мне не больно, — пробубнил из канавы молот. – Эй, ты там живой? Чёрт, Игря!

Но тот молча лежал, уткнувшись лицом в землю. Сердце бродяги остановилось.

***

Игря очнулся на холодном мраморе пола, среди пульсирующих рун. Колдун наблюдал за ним с трона, подперев рукой щёку.

— Не скажу, что рад тебя видеть, — пробубнил парень, не торопясь подниматься.

— Я поведаю, кто знает тайну источника, — прохрипел колдун, голос не вязался с молодой внешностью, — а ты постарайся больше не умирать.

Игря заворочался и сел, готовый слушать.

— Первый, кого встретишь на пути к солёному озеру, станет твоим проводником, — с кончиков пальцев колдуна вспорхнули синие искорки, — постарайся формулировать желание конкретнее, мой мальчик, хотя источник сам всё прочтёт в ваших сердцах.

Искорки ударили в грудь, отбросив бродягу на спину. Он привычно хлопнулся затылком о мраморный пол и очнулся на пыльной обочине.

— Друг, прости меня, — выл Олеш, — я больше никогда не буду тебя оскорблять, клянусь! Только не умирай, — горькие всхлипы неслись над дорогой, кустарник успел превратиться в кучку пепла.

Игря потряс головой. В ушах звенело. Он насилу поднялся, ухватил за рукоять молот и, бубня проклятия, вытащил того из канавы.

Молчание тяготило обоих. Но никто не отважился начать разговор первым. Так и шли до соснового бора, за которым, судя по карте, расположилось солёное озеро. Живот Игри урчал, требуя трапезы. Найдя укромный уголок на пригорке, друзья расположились на привал. Внизу, по тракту, ползли обозы гружёные мешками с солью. Значит, тут есть поселение. А где поселение там обязательно обосновалась чудовищная тварь.

— Я знаю, как нам попасть в башню, – Игря всё же решил прервать молчание.

— Забудь, – металл завибрировал.

— Когда я умер там, на дороге, — не дав договорить, затараторил Игря, — то тут же очутился возле трона. Понимаешь? Это наш шанс!

— Ты предлагаешь поубивать друг друга? – молот вспыхнул, — белены объелся?

— А ещё колдун сказал, мы встретим проводника, — бродяга задумчиво отломил кусок лепёшки и закинул в рот.

— Не нравится мне всё это, — буркнул Олеш, — что тебе ещё успел наболтать наш покровитель?

— Источник сам прочтёт жела …, — договорить не успел, женский крик разрезал тишину, вспугнул птиц. Парень поперхнулся.

— Где кричат? На тракте? – вспыхнул молот.

— Нет, с лесной дороги! — Игря подхватил его за рукоять и ринулся с пригорка, позабыв котомку.

Между деревьев творилось что–то невообразимое. В кольце рычащих орков пойманным мотыльком металась стройная девушка. Крутя в руках деревянный посох с шипастым набалдашником, раздавала удары направо и налево. Пара уродливых тел лежала неподвижно.

— Чего встал, надо помочь! Они же её разорвут! – прошипел молот.

Воздух вокруг Игря взбурлил, ярость взорвалась в сердце, потекла жидким огнём по венам, вливаясь через пальцы в рукоять. Молот вспыхнул ярче, гулко взвыл, рассекая воздух. Глаза бродяги источали синее пламя, оно струилось по щекам будто слёзы, капало с подбородка, прожигая под ногами землю. Вместо волос на голове вспыхнули и заплясали языки колдовского огня. Бродяга закричал и ринулся на врагов.

От ударов орки разлетались, что твои деревянные рюхи. Голова молота со свистом взлетала и опускалась, сминая противника в бесформенную груду. Игря танцевал между неповоротливыми гигантами, расчищая полянку. Последняя, горящая синим пламенем, туша отправилась в полёт. И молот, кувыркнувшись в воздухе, приземлился на плечо бродяги.

— Не убивайте! – девушка упала на колени, — пожалуйста, не убивайте! Вот, возьмите, — дрожащей рукой протянула расшитый мешочек, звякнули монетки, — всё, что у меня есть.

Ярость постепенно угасла в глазах Игря, он опустил молот и, облокотясь о рукоять рассматривал спасённую. Милое личико. На висках светлые забавные завитушки, так и тянет поправить их за розовое ушко. Одежда льняная. Нижняя рубаха искусно расшита по вороту. Поверх рубахи сарафан цвета степной полыни. Куча звенящих безделушек на шее и руках. Похоже незнакомка из зажиточной семьи, причём любимица отца.

— Ты кто? – Игря протянул девушке руку.

— Травница.

Та не заметила жест предложенной помощи, с ужасом наблюдая пляску синего колдовского огня на голове Игря.

— Для простой травницы неплохо дерёшься, — бродяга спохватился, поплевал на ладони и пригладил пламя, смущённо улыбаясь.

Наступило неловкое молчание. Вспомнив об оставленной на холме котомке с провизией, Игря закинул на плечо молот, собираясь уходить, когда девушка вновь заговорила.

— Чем я могу отблагодарить Вас, — она поднялась с земли.

Парень не смог отвести глаз: хрупкая, изящная, ростом чуть ниже него самого, а не побоялась вступить в схватку с толпой орков. Отчаянная!

— Ну, началось, — вздохнул молот.

— Что? – шикнул на товарища Игря.

— Олеш виноват будет, да? – не унимался тот.

— Он говорящий? – девушка опешила.

— Он говорящий, — с грустью кивнул бродяга.

— Я говорящий! – молот негодовал. – Шли бы Вы домой, госпожа–принцесса, от греха подальше.

В воздухе назревал скандал. Зная вспыльчивый характер Олеша, и памятуя о недавней ссоре, Игря решил ретироваться. Погружённый в раздумья, зашагал обратно, на вершину холма, в надежде всё же перекусить. Травница, держась на почтительном расстоянии, последовала за спасителями.

— Это не я, клянусь, — тихо ныл Олеш, — она по собственной воле за нами тащится.

— Верю, — отмахнулся бродяга и замер, — похоже, кто-то стащил нашу еду.

Возле пня валялась выпотрошенная котомка.

***

Девушку звали Рона. Её отец – хозяин трактира «Солёные сосны», был счастлив и горд, принять у себя спасителя дочери. Игрю поселили в лучшую комнату. Из окна открывался восхитительный вид на далёкое озеро, лес и горы. Изумрудная зелень травы обрамляла широкий соляной пляж. Водную гладь, похожую на отшлифованный пепельный кварц, никогда не оскверняло днище лодки. В нём не водилась рыба, животные не приходили на водопой, не плескались на мелководье детишки. Но по кромке всё время ходили люди в плотной одежде, с закрытыми лицами, и собирали бурые камни. Озеро было живым и мёртвым одновременно. Игря вдыхал воздух, наполненный запахом хвои, смешанный с ароматом свежей выпечки и жареного мяса и не хотел больше никуда уходить. Отец Роны одарил уважаемого гостя новой одеждой, а старую торжественно сожгли в печи.

К вечеру «Солёные сосны» гудели многоголосым ульем. Хозяин всех угощал за счёт заведения, отмечая второе рождение дочери. Медовое вино лилось рекой, столы ломились от щедрой снеди. Музыканты, приплясывая, не щадили инструменты. Народ веселился, пел, танцевал: ведь пока с ними бесстрашный Игря–тщедушный ни один орк не сунется на тракт.

— Куда вы идёте? – Рона сидела рядом за столом.

Бродяга краснел, когда рука травницы случайно касалась его руки, и старался не смотреть на девушку. Его прежде не смущало внимание женщин. А сейчас в груди ретиво билось сердце, то холодея, то вспыхивая жаром. Парень был в замешательстве.

— К роднику желаний, – подал голос Олеш.

Молот стоял позади, прислонённый к скамье, между Игрей и Роной. Бродяга чувствовал его недовольство. За всё время скитаний впервые от молота повеяло холодом. Неужели в Олеше проснулась зависть? Ну да, все почести доставались Игрю, ласки женщин, щедрые дары, слава великого воина. Всё то, что Олеш раньше имел в человеческом облике, а Игря не получил бы никогда в жизни, не залезь они в дом колдуна. Друг прав! Без молота бродяга никто!

— Это же легенда, — Рона удивлено вскинула брови, забавно морща носик.

— Мы тоже легенда, — мурлыкнул молот, — например, я грозное оружие – Поцелуй смерти, ты не знала?

Они шутили и смеялись, а сердце Игря сжималось от колючей тоски.

— Возьмите меня с собой, — травница в мольбе сложила ладошки, — буду вам еду готовить, одежду стирать.

— О нет, — пафосно протянул Олеш, — женщинам не место в походе.

— Это опасно, — вклинился в разговор Игря.

— Я умею за себя постоять! – Рона гордо вскинула подбородок и отвернулась, обдав лицо бродяги мягкостью длинных волос и ароматом разнотравья.

— Хе, — хихикнул из–под скамьи молот.

Игря ухватил его за рукоять и выбрался из–за стола. Их тут же окружили девушки. Они щебетали весенними птичками. Звонко смеясь, надели на голову Игря венок из полевых цветов. Молот вернулся на прежнее место возле скамьи. Бродягу закружили, увлекли в толпу танцующих. Стройные, гибкие тела оплетали лианами, манили русалочьими взглядами, нежные губы шептали ласковые слова. Парень качался в облаке страсти, кленовым листом на волнах бурной реки.

— Что попросишь у родника желаний? – как ни в чём небывало спросил молот.

Травница в недоумении наблюдала за танцующим Игрей. Было в его движениях что–то сладострастное, манящее. Да и весь танец подружек выражал бесстыжую похоть.

— Кхм, — Олеш попытался привлечь внимание. – Зря старался?

— Так это ты устроил пляски?! – Рона перевела удивлённый взгляд на молот.

— Я многое могу, — пробубнил Олеш, — он мешал нам беседовать. Мне интересно знать, что хочет столь очаровательное создание попросить у родника желаний?

— Кто ты? – девушка отстранилась, — колдун?

Олеш прочитал в её глазах ужас и рассказал всю историю от самого начала. Слегка приукрасив некоторые моменты, а некоторые опустив.

— Вот так мы оказались здесь, — закончил молот и тяжело вздохнул.

Они говорили и говорили, не замечая, как опустел трактир. Музыканты давно разбрелись. Свечей поубавилось. За парой столов сидели полуночные завсегдатаи. Мальчишки–поварята скребли столешницы ножами. На кухне в лоханях с горячей водой гремела посуда. Трактирщик подметал пол.

— Игря нигде нет, — Рона окинула взглядом трапезную.

— Ничего, под утро появится, — хмыкнул молот.

— Может я смогу тебя в спальню отнести? – девушка не решалась прикоснуться к оружию.

— Звучит заманчиво, — Олеш вздохнул, — нет, я подожду здесь. Голубое свечение погасло, молот замолчал.

Глубокая ночь опустилась на окрестности. Первая спокойная ночь за несколько лет. Две луны только–только разминулись в тёмном небе, когда в трактире скрипнули половицы и в потёмках прозвучали тихие шаги. Молот засветился, приветствуя бродягу. Игря молча подхватил его за рукоять и отправился в свою комнату. Проходя мимо спальни Роны, остановился и приоткрыл дверь. Девушка мирно посапывала, подложив под щёку ладонь.

— Даже не мечтай, — пробубнил молот.

***

Утром все селяне пришли проводить Игрю. Увесистая котомка давила на плечо, тыкаясь в бедро твёрдыми выпуклостями собранной герою в дорогу снеди. У стены трактира перешёптывалась стайка девушек, они смущённо хлопали ресницами и украдкой посылали бродяге воздушные поцелуи.

Рона улыбнулась, многозначительно подняв бровь. Игря покраснел до корней волос.

— Вы возьмёте меня с собой? — она сняла с плеча бродяги сухую травинку.

— Не знаю, что тебе наобещала эта железяка, — Игря покосился на молот, но тот тактично молчал, — а я против!

Девушка презрительно фыркнула. Развернулась на пятках и, закрыв лицо, побежала в сторону трактира.

— Ничего, — отец Роны похлопал Игрю по плечу. — Она успокоится.

— А она хорошенькая, эта Рона, — молот насвистывал мотивчик, мерно покачиваясь на плече.

Друзья держали путь на север от солёного озера. Лес здесь лиственный, светлый, пахнет прелой листвой и грибами. Игря не выпускал из рук карту. За лесом начинались горы. Где–то там, в ущелье находится вход в древние шахты.

— Она просто не видела, экий я красавчик, — продолжал свой монолог Олеш, — расколдуюсь и поймёт. В этих краях рыцарей отродясь не водилось. Я буду вне конкуренции!

Терпение бродяги лопнуло подобно мыльному пузырю в корыте прачки. За все годы скитаний Игря наслушался в свой адрес всякого. Друг постоянно его подначивал, унижал, насмехался. Игря терпел, пропускал мимо ушей, а над чем–то даже смеялся, но сейчас другой случай. Рона пробудила в сердце неведомое доселе чувство, нежное, тонкое, хрупкое, подобное ей самой. Насмешки Олеша ранили почище эльфийских стрел – с одного выстрела в цель, насмерть.

— Да я уже понял, что у меня нет шансов! – заорал Игря и, размахнувшись, зашвырнул молот в кусты. С остервенением разорвал карту. Топтал обрывки, скрипя зубами от злости на Олеша, на колдуна, на старого волосатого пропойцу, который впутал их в историю.

— Так не честно! Я даже пнуть тебя не могу, — кричал молот.

Игря полез в кусты, ухватился за рукоятку и вытащил Олеша. Специально не понёс на плече, потащил волоком.

— Ты сердишься, я знаю, — молот стукнулся о камень, подпрыгнул и врезался в дерево, — но мне не больно, — он пропахал ребром лесную почву, — если я ей понравлюсь после расколдования, я ей откажу. Да! Скажу, извини, милая, но дружба дороже, какой–то там любви.

Бродяга остановился, тяжело вздохнул. Что с ними происходит? Вот раньше, до того злополучного похода в Багровый лес, всё было иначе, беззаботнее, проще. А сейчас? Куда всё подевалось? Он прислонил молот к валуну, уселся рядом, прямо в мох.

— Я просто боюсь потерять вас обоих, остаться один, понимаешь? – Игря с тоской смотрел на молот, — да раздери тебя мантикора, где у тебя лицо?

— Везде, — ответил Олеш, — продолжай.

— Когда ты расколдуешься, я опять стану хилым, — горький вздох мог бы растопить самый стойкий металл.

— То есть ты не хочешь меня расколдовывать? – с горечью спросил Олеш, — скажи, как есть, я пойму.

— Не знаю, — Игря прижался спиной к валуну, потёр ладонями лицо, — я запутался.

Наступило тягостное молчание. Ветер шелестел листвой, в синем небе проплывали белоснежные облака. Между деревьями, в просветах, уже виднелось подножие Гномова носа.

— Обещаю, — прервал тишину молот, — никогда тебя не оставлю. Хотя ты и так сильный. Мускулы не заменят храбрость и отвагу, острый ум и богатые знания.

— Знаешь, я, кажется, влюбился, — вздохнул Игря, подняв с земли веточку, крутил и гнул её в руках.

— Я тоже, — внезапно признался Олеш.

Они помолчали и начали говорить одновременно.

— Но если тебе …

Осеклись и замолчали.

— Нда, ситуация, — бродяга поковырял прутиком землю.

— Угу, — подтвердил молот.

— Значит мир?

— Значит мир!

Игря придвинул грозное оружие, сгрёб рукоятку в охапку, прислонился к холодному металлу лбом.

— Кхе–кхе, — раздалось где–то рядом.

Парень вздрогнул, вытирая рукавом слезу. Возле дерева стояла Рона.

***

— Вы всё равно в шахты без меня не попадёте, — девушка в ярости вцепилась в рубаху на груди бродяги, — я знаю тайные знаки, видела в древних свитках! Без них врата не откроются!

— Так нарисуй и ступай домой! – парень схватил её за тонкие запястья, пытаясь утихомирить.

— Тогда я пойду туда без вас! – травница вырвалась и зашагала по тропе.

— Она сама непосредственность …, — вздохнул молот.

— Хрупкая и беззащитная …, — вторил ему Игря.

— Без нас пропадёт!

— Рона, постой! — бродяга сиганул вслед за девушкой.

— Меня забыл! – крикнул молот, безуспешно пытаясь сдвинуться с места, — идиот!

Скалы встретили путников пронизывающим ветром. Клёкот орлов оглашал ущелье. Травница куталась в плотную шерстяную шаль. Там, в лесу девушка отдала Игре балахон, подбитый тонкой овчиной. Едва трактирщик узнал истинную цель скитальцев, сразу отправил дочь с тёплыми вещами вдогонку. Отдельно в мешок сложили одежду для Олеша.

— У тебя чудесный отец, — бродяга подал руку, помогая Роне перебраться через каменный завал.

— Ага, и отпустил одну в горы, – ворчал Олеш. – Здесь можно встретить кого угодно, от волков, до орков.

— Ну, я же не одна, — девушка взяла Игря под руку, тот в очередной раз залился румянцем, — я с вами.

— Ты так и не сказала, что хочешь попросить у источника, — гнул своё молот.

— Силу, — травница нахмурилась, — хочу последовать за вами и сражаться с порождениями тьмы. Мечтаю освободить народы от гнёта колдунов! – её голос звенел в ущелье, отзываясь эхом.

Игря шёл, глядя под ноги, и чувствовал себя последней мразью. Бродяга все эти годы мечтал, как только проклятье будет снято, он и Олеш вернутся домой к праздной весёлой жизни, и больше никаких подвигов. Пусть спасением мира занимаются рыцари.

— Вот они, — девушка подошла к нише в скале.

— Обычный заваленный оползнем грот, — бродяга снял с плеча молот, — ты уверена?

— Слышишь? – Рона приложила палец к губам и приникла ухом к каменной поверхности.

И Игря услышал! Волосы встали на затылке дыбом. Там, внутри скалы, визжало, билось и скрежетало когтями нечто. Тварь учуяла путников и стремилась вырваться наружу. Бродяга бросил вопросительный взгляд на травницу.

— Есть время передумать, — пожала плечами та, — оно не выйдет, пока не нанесены все знаки.

— Я смогу защитить тебя, о, прекрасная дева! – парень вскинул молот над головой.

— Мы защитим, — поправил Олеш.

— А, ну да, — крякнул Игря,– мы защитим, – и пристыжено поднял молот повыше

Рона достала из котомки пузырёк с багровой жидкостью. Бродяге показалось – в стекляшке вовсе не краска. Домыслить не успел, с каждой нанесённой на скалу руной в груди нарастала волна ярости, а скрежет и визг из замурованных шахт звучали всё отчётливей. По рукам на рукоять змеились молнии, волосы на голове Игря вспыхнули, разметались на ветру языками синего пламени. Занесённый молот гулко выл, исходя колдовским огнём. По каменной стене побежала трещина. Девушка дописала последнюю руну и юркнула за ближайший валун. Глухой удар сотряс тропу под ногами, посыпалась каменная крошка. Трещина в скале стала шире, через неё просунулась когтистая лапа, проскрежетала по стене. Глухой удар. И в проёме мелькнула уродливая голова, за ней ещё одна, и ещё. Химера рвалась на волю изо всех сил. Последний удар снёс преграду, и зверь кинулся на Игрю.

Рона прошмыгнула в открывшийся проход. За спиной грохотал бой, а впереди мерцал тоннель, ведущий к источнику. Оранжевые огоньки облепили стены, пол и потолок, освещая путь. Девушке казалось, она идёт по звёздному небу. Душераздирающий вой наполнил шахту, видимо Игре удалось срубить одну из голов химеры. Даже если бродяга не сможет победить чудовище, Рона успеет попросить источник и сама завершит начатое. Единственный мужчина, на которого травница могла положиться – отец. Но он стар для подвигов, а братьев бог не дал. Судя по рассказам Олеша, Игря не собирался продолжать ратное дело. Но Рона справится и без него! Лишь бы источник не подвёл.

Тоннель окончился просторным залом. Недосягаемый свод терялся в темноте. Стены украшены батальными картинами, высеченными в камне мастерами прошлого. В центре зала постамент из гранита с вырезанной внутри чашей полной кристально–чистой воды.

Рона перегнулась через край и всмотрелась в глубину. В толще воды девушке привиделся зал в полумраке. Мраморный пол пульсирует рунами. У дальней стены на троне восседает облачённый в расшитый золотом балахон темноволосый красавец. Он встаёт. Протягивает руку, словно зовёт к себе. Рона видела этого человека во сне, накануне появления бродяги. Именно этот мужчина показал травнице древний фолиант. На страницах мерцали алые знаки, что откроют Зелёные Врата Вечности и приведут к источнику желаний. Сердце девушки замерло, щёки вспыхнули румянцем. Мужчина на троне пробуждал сокровенные фантазии.

— Я найду тебя! – прошептала Рона, и нежно коснулась глади.

***

Гулким эхом летит задорная песенка под сводами шахт. Из тоннеля вываливается Игря, неся на плече горланящий молот. Травница в ужасе закрывает спиной образ возлюбленного, но поверхность источника вновь пуста и прозрачна.

— Госпожа–принцесса, — бродяга припадает на одно колено, — дракон побеждён!

Девушка смотрит, недоумевая, перед взором всё ещё стоит красавец из башни.

— Рона, — вторит молот, — будьте моей женой!

— Не торопись, подумай, — перебивает друга Игря.

— Что бы ты ни решила, мы всегда будем защищать тебя! – молот пульсирует синим огнём.

— И помогать, — добавляет бродяга, приглаживая пламенную шевелюру.

Рона задумчиво кусает губы. Мгновение и лицо озаряет улыбка.

— Клянётесь быть рядом и защищать? – смотрит она то на Игрю, то на молот.

— Клянёмся! – торжественно произносят оба в унисон.

Со дна гранитной чаши всплывает пара кубков. Травница и бродяга, зачерпнув воды, звонко чокаются.

— Говорят, источник сам может прочитать в твоём сердце желание, — девушка касается руки Игря.

— Главное правильно его сформулировать, — кивает он в ответ, смущаясь.

— Подожди, — проорал молот, — не пей! Тут подвох!

Но было поздно. Игря осушил сосуд, утёрся, икнул.

Ослепительная ярко–зелёная вспышка озарила пещеру. Молнии с треском ударили в стены, с грохотом кроша барельефы. И среди безумной какофонии прозвучал заливистый смех Роны. Её волосы вспыхнули, взметнулись синими и зелёными языками пламени, сплелись в тугие косы. Из глаз по щекам заструились пламенные слёзы: по одной ярко-синие, по другой зелёные.

На каменный пол со звоном упал изящный клинок, рядом гулко бухнулся молот, за ним котомка и подбитый тонкой овчиной балахон.

— Что? Опять?! Раздери меня мантикора! – в унисон протянули клинок и молот.

Девушка лёгким движением подхватила обоих, покрутила перед собой, финт, выпад.

— Ну, мальчики, — приладив меч на бедро, а молот на хрупкое плечико, улыбнулась Рона, — зададим нечисти жару?

— Зададим, — уныло протянули оба.

Похожие статьи:

Рассказы → Чужое добро

Рассказы → Наследник

Рассказы → Жизнь под звездой разрушения. Пролог. Смерть, Возрождение и его Цена. часть 1.

Рассказы → Жизнь под звездой разрушения. Глава 1. Танец под двойной луной, Принцесса и Важное решение.

Рассказы → Жизнь под звездой разрушения. Пролог. Смерть, Возрождение и его Цена. часть 2.