Был полдень. Солнце начинало припекать все сильнее. Девочка лет шести в зеленом сарафанчике с крупными горошинами шла вдоль обочины, путаясь сандалиями в пыльной траве. За собой она волочила плюшевого медведя только чуть-чуть поменьше нее самой. По трассе из Богучара в Урбины летели автомобили, обдавая ее упругими волнами теплого воздуха, ероша ее белые растрепанные волосы. Судя по пыли, покрывшей ноги малышки серым загаром, шла она довольно давно, но, кажется, совсем не устала. Растерянной, испуганной, заплаканной она тоже не выглядела. Наоборот, спокойствие и уверенность во взгляде девочки наводили на нелепую мысль: она точно знает, куда идет, и уж если решила в одиночку прогуляться по дороге в полусотне миль до ближайшего города – значит, так и надо.
Любому, кто проезжал в этот жаркий день мимо, трудно было не заметить неторопливо бредущую по обочине кроху с медведем. Одни предпочитали не останавливаться. Другим, последовать их примеру не позволяла совесть, воспитание, религия или что там еще обычно движет человеком…
Аделаида Добрчаст – учительница словесности в государственной мужской гимназии им. принца Стефана, конечно, относилась ко второй категории. Стоило только пани Аде заметить у дороги девочку, ее старенький фольксваген дернулся, взвизгнул, описал на асфальте крутой зигзаг и стал, немного заехав на обочину, в нескольких футах от ребенка.
Аделаида ехала из Богучара от отца. Старый маразматик как всегда нализался бренди и обвинил ее во всех смертных грехах… По дороге она все еще проговаривала про себя аргументы, не высказанные в пылу ссоры, и копила на отца обиду. Параллельно она думала о коллекторах, которые позавчера опять звонили насчет кредита. О том, что в пятницу, на празднике Труда историк Басковиц опять будет делать вид, что ее не существует в природе. Что придется как обычно сидеть, слушать трескотню этих старых дур Немилы и Виктимии, и напиваться. Что с ее лишними тридцатью семью фунтами уже точно ничего не поделаешь: нет, она, конечно, не ест тортики на завтрак обед и ужин, – она вообще ничего не ест. Только это не работает, что бы там ни писали в пабликах «Я не толстая!» и «Похудеть легко!».
«Ничего не получается. Да и жить, откровенно говоря, тоже не получается…» – сокрушалась про себя Аделаида, но тут увидела ребенка на дороге и все мысли как ветром сдуло:
– Детка, ты здесь откуда?! – спросила она, выходя из авто. Девочка остановилась, посмотрела на Аду, но ничего не ответила.
– Как тебя зовут?
Молчание.
– Твои мама с папой… они, наверно, где-нибудь здесь? Недалеко?
Кроха помотала головой.
– Ты… потерялась? Ты тут совсем-совсем одна? Кошмар какой! Ребенок на дороге!.. – Минут десять пани Ада пытала девочку, в надежде разузнать, кто она, куда идет, куда делась ее мама (папа, бабушка, дедушка, братья, сестры), но безуспешно. Попробовала позвонить в милицию и службу спасения, но тоже безуспешно: не было сигнала.
– Ох, да что же мне с тобой делать-то, чудо белоголовое?..
Белоголовое чудо не ответило. Зато щербато улыбнулось, открыло дверь, запихнуло на заднее сиденье медведя, а потом забралось само.
– Ладно, – решила Ада. – Поедем. – кажется, ближайший пост дорожной милиции в паре миль отсюда. Там что-нибудь придумаем. – Села за руль и почти сразу успокоилась. В милиции ведь служат мужчины: разбираться с потерявшимися девочками – их работа.
Она курила, рассеянно поглядывая на дорогу, и о девочке уже почти не думала. Были вещи поважнее, например, то, что в следующем году ей как-никак будет сорок, а она никому не нужна, кроме алкаша папаши… Ну и ладно: ей тем более никто не нужен. Ее окружают одни умственно отсталые уроды, особенно это касается гимназистов четвертого класса и большинства коллег по работе, которым, к счастью, тоже…
И тут все изменилось… пани Добрчаст вскрикнула от неожиданности, выписала новый зигзаг на асфальте, резко затормозив, чуть не въехала в фонарный столб:
«…которым, к счастью, тоже… тоже, что? Бред какой! Зачем я об этом думаю? Это вообще мои мысли? Что за идиотизм?..». Аделаида вдруг поняла: главный умственно отсталый урод в ее жизни – это она сама, которая столько лет жила как унылое насекомое. Только обычного сожаления эта мысль не вызвала: ведь в ее же собственных силах было все исправить! Само собой, об этом ей каждый день кричали все статьи интернет-психологов, все посты мотивирующих пабликов: «Ты можешь больше!», «Ты королева!» и «Как я заработала свой первый миллион за три дня». Но если раньше это были просто слова, то теперь… Теперь она и в самом деле могла объехать весь мир, написать книгу, изучить боевые искусства в шаолиньском монастыре, выйти замуж хоть за историка Басковица, хоть за принца крови, стать хоть директором гимназии, хоть лицом с обложки журнала, хоть президентом Республики… Она даже знала, как это сделать. Она могла абсолютно все, стоило только захотеть. Она ничегошеньки не боялась и не сомневалась в себе ни капли. Причем, это было не самовнушение и даже не сон.
Ада чувствовала себя очень легко. Совсем как рыцарь, который вернулся из похода и наконец-то стащил с себя ненавистный доспех. Не было одышки и головной боли, не ныло в груди, даже проклятых тридцати семи фунтов – и тех как не бывало – джинсы и розовая блузка болтались на ней как на вешалке. Она помолодела лет на двадцать: была такой же, как когда их с Ипатом Козелом объявили королем и королевой выпускного бала. Аделаида пару минут рассматривала себя во всех зеркалах, потом выскочила из машины, несколько раз обежала фольксваген кругом и только теперь вспомнила о девочке. Заднее сиденье было пустым.
***
Велимир Гвойзда, актер театра Новой драмы им. крепостного комедианта Йозефа Лярвы ехал домой из столичного телецентра. Приняв предложение продюсера, сраженного наповал его типажом, Гвойзда явился на съемки шоу «Магический поединок». Целый месяц он играл медиума-шарлатана, который в итоге не смог установить с человеком на фотографии ментальный контакт и безнадежно продул своему мефистофелеподобному сопернику в третьем туре. Что ж, конечно не король Лир, зато, кое-какие деньги. Съемки научили Гвойзду делать пассы, изображать судорогу лицевого нерва в момент наивысшей концентрации психической энергии, супить брови, заглядывая в хрустальный шар. Но… Когда он увидел на обочине дороги маленькую девочку и почувствовал, кто она на самом деле, его челюсть буквально отвисла. Такого он от себя не ожидал:
– Эй!.. ты ведь… не человек! Что ты здесь делаешь?! – крикнул актер, давя на педаль тормоза. Причем, крикнул он это не ртом: рот у Гвойзды был по-прежнему открыт.
***
Солнце неторопливо клонилось к западу. Девочка все так же шла вдоль обочины, волоча с собой за ухо плюшевого медведя, который как будто стал еще больше. За этот день ей довелось прокатиться в двадцати двух разных машинах, причем каждый водитель или пассажир пережил примерно то же самое, что и пани Аделаида. А плюшевый медведь рос и толстел…
В который уже раз за сегодня послышался визг тормозов. Язык, на котором ее окликнули, состоял не из слов. Больше всего он был похож на внезапное понимание, идею, схваченную еще до того, как она упростилась и стала словом. В нескольких футах от девочки, облокотившись на капот вишневого сааба, стоял высокий старик с длинными седыми волосами. Он был в ковбойских сапогах, джинсах, замшевом пиджаке, и напоминал деда Мороза в отпуске.
«Ты… «видишь»?»
Гвойзда влез обратно в кабину и поманил малышку рукой. Когда она подошла, кивнул на сиденье рядом с собой. Девочка послушно села. Попыталась впихнуть себе на колени медведя, но он не уместился: пришлось посадить его рядом, на асфальт.
«Откуда ты?»
Кроха указала глазами куда-то наверх:
«Значит, ты «видишь»».
«Как видишь,» – усмехнулся старый актер. – «Точнее, кто бы мог подумать. Кстати, как тебя зовут?»
«Меня?» – девочка задумалась. – «По-вашему будет… Мусорщик. Да, меня зовут Мусорщик».
Старик усмехнулся в седые усы:
«Странное имя для ребенка. Ты собираешь мусор?»
«Да.» – кивнула она на своего огромного медведя. – «Я собираю то, что вам не нужно. Вот в этот контейнер».
«То, что нам не нужно? И что же это, интересно?»
«У вас есть грубая энергия: она дает вам свет, тепло. От нее работают ваши устройства. Наш мир не такой, как это сказать?.. Не такой плотный как ваш. Но нам тоже нужна грубая энергия. Поэтому мы берем мусор из вашей головы: энергию ваших негативных эмоций. И наполняем свои… батарейки. Страхи, сомнения, болезни, все остальное – вам это не нужно. А для нас это источник грубой энергии. Самый мощный».
Гвойзда долго молчал, переваривая информацию. Наконец, невесело улыбнулся и спросил:
«Ну а почему тогда вокруг так мало свободных и счастливых?»
«Ты не понял?» – вздохнула Мусорщик. – «Мусорная энергия очень мощная. Страха двух человек хватает половине нашего мира на несколько… ну, скажем, лет: в ваших головах слишком много мусора».
***
Преподобный Ромуальд Челошибич, приходский священник храма св. Норны ехал по делам паствы в Богучар. Неподалеку от села Новые Пряхи он остановился справить нужду и заметил дедушку с внучкой, сидевших в машине у обочины с противоположной стороны. С ними творилось что-то неладное: сначала у старика почернели его седые волосы. Потом девочка и ее плюшевый медведь просто растаяли, исчезли. Не дожидаясь продолжения, о. Ромуальд так дал по газам, что из-под колес черного джипа чиркнули искры. Только через пару миль, он наконец, заглушил мотор, перекрестился, достал из кармана плоскую флягу и аккуратно вылил ее содержимое за окно.
Похожие статьи:
Рассказы → Пограничник
Рассказы → По ту сторону двери
Рассказы → Властитель Ночи [18+]
Рассказы → Доктор Пауз
Рассказы → Проблема вселенского масштаба
