Рассказы

Сегодня ветер выл особенно яростно, гул не утихал ни на миг. Где-то недалеко, у пробоины по правому борту, скрежетала повреждённая обшивка. Стон и причитания метала отчётливо разносились по всему кораблю.

Шур-шур-шур… Шорох песка в системе вентиляции напомнил Оксане крысиную возню. Она поёжилась, вспомнив, что два месяца назад, первый и последний раз в жизни съела крысу...

 

Остров у нас большой. То есть, это мы его так называем – остров. Так-то, конечно, не остров, так-то много островов, островков, островочков, островочечков, островишечек. От самого большого – это там, где столица, - до самых маленьких, где не то, что дом не построишь, - фонарь паршивый не поставишь. 

Спускается по лестнице, комнатка-то у Трибара в башне, под самой крышей, луна по небу проходит, шпиль задевает. Вот спускается Трибар, бежит на улицу, за голову хватается – черт, шляпу забыл, а что за искатель без шляпы, не бывает искателя без шляпы. А зачем она, шляпа эта, кому она нужна, шляпа эта, можно подумать, без шляпы искатель не найдет ничего.

Ничего, вроде поуспокоились все. Тут всегда так, поорут-поорут и успокоятся. И поуспокоились, и работать пошли, надо же работать. Снова молоточками тук-тук-тук, снова землю простук-тукивают, открытия ищут. Дыру в небе заделали уже, залатали в небе дыру, крепко-накрепко, чтобы ни одна тварь оттуда не выбралась, еще и досками заколотили.

Трибар просыпается. Скорей-скорей собирается, опоздать боится. Теперь еще сильнее опоздать боится, учителя-то нет, теперь никто и брови не нахмурит, никто и выволочку не устроит, никто и не скажет ничего такого, от чего потом от стыда сквозь землю провалился бы, если бы под землей пустоты не было.

А как Трибар хотел, дворец-то царский, он до небес возвышается, голову поднимешь – так и крыши не видно. Это тебе не Академия, это тебе не Обсерватория, или еще там что, - мимо царского дворца пройдешь, голову опустишь, а уж чтобы внутрь войти, это же сколько мужества надо, столько у Трибара и нет.

Дочка властелинова из темноты выходит, лицо под вуалькой прячет. Трибар цветы протягивает, слова какие-то ищет, долго слова подбирал, а дочка властелинова ему рот зажимает, да молчи ты, молчи, и по лестнице в старую башню ведет. Давно башня здесь стоит, уже вся крыша луной исцарапана.

Приближается к острову нечто, - остров, не остров, не пойми чего. И на нем – люди, не люди, не пойми кто. Твари какие-то. Конусы какие-то, как резиновые, качаются, подпрыгивают, глазками-глазками-глазками смотрят. И лучами-лучами-лучами жгут. Что жгут? А всё жгут. Что попалось, то и жгут. 

Это когда случилось-то… дайте вспомнить… не, не вспоминается ничего, вроде вертится на языке, а не вспоминается. Какой это год-то был… ну вот где-то через полгодика все началось, как рай на земле случился. Рай-то рай, да только вот народ-то у нас заскучал. Первый раз такое было, чтобы народ заскучал. Ну думали, пройдет это, а то ведь быть такого е может, чтобы народ скучал.

Вот, недавно часовую башню новую отстроили. Часы там гнездятся. Или вон, пекарню новую открыли, дух такой от неё…
Вы не думайте, это у нас редко бывает, чтобы народ взбаламутился. Так-то хорошо у нас, спокойно. Поутихомирился народ, да как тут не поутихомириться, работать-то надо кому-то. Кубов-то нет, кубы-то поулетели все, жрец, умная голова, отпустил.

- До трех раз прощать велено. А он только дважды провинился.
- Ага, рассказывайте… а если натворит чего?
- А кто вам сказал, что натворит? Он вам уже сам признался, так и так мол, приду да натворю?
- Ну, так прошлые два раза вон чего устроил…

Завтра будет война. То есть, еще никто не говорит, что будет война. О таких вещах не говорят. И, тем более, не пишут. О таких вещах можно только думать, да и то осторожно, а то никак услышит война мысли, и придет раньше срока.

Уважаемые живые, напоминаем вам о том, как должна быть оформлена ваша жизнь. К сожалению, все больше живых считают, что правила существуют не для них, и начинают выдумывать свои правила для оформления жизни. Так вот: жизни, оформленные как попало, мы с сегодняшнего дня не принимаем.

- Ви последний?
Миловидный голос у меня за спиной.
Оживляюсь, отступаю в сторону.
- Только после вас, мадам.

- Кто ваш главный герой?
Вот так – в лоб. Ни здрассте, ни до свидания, хотя нет, до свидания полагается говорить, когда уходишь, а я,  слава те гос-ди, не ухожу еще.
А редактор спрашивает:
- Кто ваш главный герой?