Рассказы

Ночь стояла темная и беспросветная. Ветер гонял мусор и две покачивающиеся в неясном свете фонаря фигуры по пустому кладбищу. Склепы были все на одно лицо.

   — Это засада, — шептала одна фигура темноте, которая плелась за ней, проклиная все на свете.

   — Ищите, Авва, ищите, — отвечала уныло темнота.

   — Это она, — прошептала вдруг первая так, как если бы одинокий путник в океане увидел вдалеке землю обетованную.

Гончие шли по его следу. Рыжие бестии. Поджарые, впалые в боках, они жадно глотали слюну за его спиной, держа узкие морды по ветру. Миновали подлесок. Рысью неслись по полю. Подвывали и скулили, и шли вброд по стылой воде. Он слышал витиеватые завывания рога, петляющие за ним по лесу. Чуял, как она праздновала победу, видя его спину. И на излучину арбалета легла стрела...

Солома больно колет щеку. Едва открываю глаза, как помещение, где обнаружил себя, начинает вращаться неистово, тошнота подкатывает к горлу. Зажмуриваюсь. Руки саднит от веревки. Слышно, как кто-то входит и, приблизившись, наклоняется надо мной.   Наши глаза встречаются. Отшатываюсь, вдавливаясь в дощатый пол затылком, и чувствую страшную боль в нем. Щетинистое, широкое лицо с большим, влажным рылом вместо носа изучает меня. Двупалая ручища похлопывает легонько меня по лицу, отчего моя голова болтается отчаянно.

Каждую пятницу, ровно в семь часов, мы собираемся играть в маджонг. По мнению Чоу эта игра требует не только внимательности, риска и концентрации, но и верности традициям, ритуалу.

— А если ритуала не существует, — помнится, поучал нас Чоу, — мы должны создать его сами. Иначе пропадает истинный смысл игры. Вы – европейцы – видите только интеллектуальную составляющую маджонга, не понимаете, что антураж, традиция – пусть и придуманная нами, должны присутствовать в ней обязательно. Поэтому, если хотите, чтобы я научил вас истинному маджонгу, играть будем по настоящим правилам: без всяких ваших джокеров и послаблений в расчетах.

Танко свернул в сумеречный коридор. В первой камере сидел Рагни — за драку, а больше за то, что разбил сопатку инженеру, когда тот полез разнимать дебоширов. Во второй — Слим, за мелкое воровство. Обитатель третьей камеры лежал у стены, прямо на земляном полу. Света из зарешёченного оконца хватало, чтобы рассмотреть светлые глаза, заросшее, обожженное солнцем лицо, рубаху с надорванным воротом, замызганные штаны, стоптанные вдрызг ботинки и цепь от правой лодыжки к толстому ржавому кольцу в стене.

Профессор включил портативный диктофон и положил его на стол, напротив пациента.

– Итак, Алексей, давайте по порядку. Что вас беспокоит?

– Ну, мне кажется, доктор, я оживаю…

Голубая планета стремительно приближалась.
  — Интересно, какой она стала? — подумал Юрий вслух.
  — Как будто ты знаешь, какой она была, — ответил Виталий, оказавшийся рядом.
  — Конечно, знаю, из истории, из старых книг. Есть много записей в архивах.
  — Если Отцы — Основатели правы, то за истекшие двести лет Земля должна была восстановиться и снова стать пригодной для жизни.

(Критическая статья на ненаписанный роман)

Низкий литературный уровень – вот что отличает характерного представителя армии «попаданцев». Фамилии авторов данного подвида фантастики, вероятно, не могут запомнить не только читатели, но и редакторы, выпускающие в свет бесчисленные толпы путешественников во времени, желающих изменить мир к лучшему. Мир меняется, только не в ту сторону. И, почему-то, — наш мир. Ничем иным не объяснить столь бурную популярность текстов, начисто лишенных черт, присущих роману, как литературному жанру.

Меня часто бросали. Или, если уж быть совсем откровенным, — всегда. Разумеется, не просто так. Мне даже называли причины. Всякий раз – иные. С такими девушками было сложнее всего. Они пытались объяснить то, что сами понять не могли. Комкали слова, теряли нить разговора, забывали о том, что собирались сказать. Логичные фразы рассыпались. Из стройных замков, выстроенных на берегу моря, превращались в неровные песчаные кучи.

Белые от цветов ветви яблонь заглядывали в комнату, осыпая ковёр ароматными лепестками. Ветер, стекающий с гор, раздувал муслиновые занавески, приносил густой запах свежего хлеба – из пекарни напротив. Тоненькая девочка, с густыми, смоляными локонами, и серо-голубыми глазами, что изредка встречаются у горцев Пенджаба, сидела среди  подушек, подогнув ноги.

(Новелла о Машине, которая управляет вселенной)

— Что ж, Яков, картина, которую вы обрисовали, весьма интересна! — глаза Антона Васильевича искрились возбуждением. — Образ Машины настолько глобален, настолько всеобъемлющ, что мне, пожалуй, необходимо собраться с мыслями, прежде чем что-то ответить.

В фирме "НИЖ" работают только профессионалы. Они идеально владеют голосом, мимикой, построением фраз, чтобы клиент выбрал наименее выгодный для себя вариант. Если я проговорю с ним еще минуту, то соглашусь и на мировое господство, и на все "преимущества", которые он расписывает. И даже буду уверен, что сам пожелал всё это. Наваждение пройдет слишком поздно. Тогда мне останется одно – заплатить собственной жизнью за ошибку...

− Colpo da maestro! Гениальный ход, мой друг! – не отрывая взгляда от шахматной доски, неожиданно произнёс Маркос. – Дай подумать, где ты в этот раз ошибся.

(Безумная повесть в семи частях.)

Вокруг был туман. Густой, белый. Он появился из ниоткуда, из пустоты, в мгновение заполнив всё вокруг. Он был спокоен, непоколебим, чем-то напоминал грозовое облако, хотя, возможно, им и являлся.