Выпуск от 16 января 2014, четверг

“Кретины”, — думал Сэмвелл Тарли Киз, листая воскресный номер “Саенс ньюз”. Это был сбитый блондин в вязаном домашнем свитере, бурых штанах, очках и с дымящейся сигарой во рту. Он сидел на табурете у заваленного кипами исписанных бумаг журнального стола, освещаемого пыльной настольной лампой. Стены его узкой комнатушки были заклеены фотографиями и газетными вырезками, по углам лежали  старые книги, грязное тряпьё, поломанные авторучки и скомканные пивные банки...

Если бы вы знали, насколько щедрыми становятся люди, когда их разум начинает подъедать стремление поскорее выбраться из этого места. Многие не раздумывая готовы заплатить за то, чтобы кто-нибудь другой сделал грязную работу.  Слава Богу, есть такие малые как я – умеющие и не гнушающиеся работать. Благодаря своему трудолюбию, мне удалось накопить сумму, которой хватило бы на покупку подержанной иномарки. Пару раз в неделю я выбирался в город, чтобы набрать продуктов, навестить маму или отдохнуть в ночном клубе...

«Нельзя прожить жизнь и ни разу не получить кулаком в челюсть». Это было первое, о чём я подумал, отрываясь от земли. Согласно закону гравитации, моё тело должно было двигаться по отрицательной параболе с конечной точкой на кафельном полу в трех метрах от точки старта. Восемьдесят килограмм моей материальной составляющей так и поступили — не в моей компетенции противиться физике. Я летел, и целое мгновение мусолил эту псевдофилософскую банальность...

[Постмодернистская шутка.]

Старик приволакивал правую ногу. Когда-то пышный хвост устало тащился за хозяином. Старомодная куртка «привет береговой охране» не снималась на протяжении рабочего дня. Лениво крутилась лысая голова-головешка, на которой словно бы кто-то в насмешку оставил пару волосинок, торчащих, как усы на заграждении для танков. Работал без остановки огромный имплантант, заменявший большую часть мозга. Глаза смотрели-считывали, нос распознавал-обонял, кожа ощущала – вступала в контакт с окружающей обстановкой.

Порождение Хаоса шла по зимнему парку, задумчиво сбивая варежкой снег с деревьев, нависших над тропинкой. Все-таки люди – очень странные существа, ей никогда их не понять. В Хаосе отношения строили: по камешку, по кирпичику, возводя или неприступную стену ненависти, или прекрасный замок любви. И эта стена была прочна и несокрушима – ее можно было разбить только чьей-то кровью, кровью врага, чье имя писали после смерти на стене (весь Хаос был усеян такими стенами). А замки любви были светлы, воздушны и прозрачны – их тоже строили на века, они никогда не ветшали, из них не выпадало ни единого камушка...

Я открыл глаза, но меня ослепило солнце. Присмотрелся и увидел …море, манящее синее море, простиравшееся до горизонта. Зеленоватые волны, слегка пенясь, лизали пологий песчаный берег. Недоумевая, каким же образом я оказался у моря оглядывался вокруг. Слева заметил выброшенную на берег разбитую  большущую деревянную лодку, похожую на античный корабль, что меня весьма удивило. Часть берега была усеяна обломками досок, ящиков, обрывками канатов...

Этой красивой легенде уже очень много лет. Но она не стареет и не тускнеет, потому что по-настоящему красивые легенды бессмертны. Жила на берегу моря, в рыбацкой деревне Синева, девочка по имени Марина. Отец её был рыбаком, как и все мужчины в их деревне, а матери и вовсе не было: она давно умерла...