Публикации

Бог одарил нас всем необходимым,

Но человеку вечно хочется иного:

Парить как птица в небесах безбрежных,

И самому уподобиться Богу.

Снова туда, где рокот ракет,
Снова туда, где шепот планет.
Вот уже близок
Конец полуправд.
Вселенная ждет,
Будь смелей астронавт!

Десятидневные виражные гонки на прибрежной равнине закончились. Чествование победительницы и вечерний салют тоже. Нико развлекалась, как всегда – в отличной гоночной форме. Махараджа был счастлив: хоть не над волнами! Вслед за ним и Нико, публика переместилась на Мелоди, продлевая праздник.
 

По строгому, научному отбору,
Земля команду в космос собрала.
Дескать искать людям в угоду,
Планеты, что-бы жить с нуля.

Кромсая шустро по Вселенной тропы,
Блуждает неопознанный объект.
Он ищет, где ума раскинуть споры,
Кому и где, сей передать привет?

Немыслимые дали и звездный лабиринт
Таинственная Бездна давно в себе хранит.

Отступают от берега волны,

Выползает на камни русалка,

Выползает на тёмные камни,

Гладит хвост свой в чешуях зелёный

и тоскливо вокруг вопрошает:

Раньше электричества не было. Поезда ходили редко. Мерзость запустения царила страшная. Человека видевшего аэроплан запросто где-нибудь в глубинке могли сжечь на костре, как еретика, соблазняющего неокрепшие умы непуганых идиотов. В это-то мерзопакостное время глобальной дремучести дирижабль инженера Пупырина столкнулся в воздухе с воробьем и при посредстве клюва означенной птицы получил пробоину. А погода надобно сказать была прескверной: ветер свищет, дождик дрищет ( в смысле фигачит как из ведра), попросту говоря – плохая была погода.

У Средиземья лес Фангорн,

Живет там самый разный люд.

Они не сеют и не пашут,

И непонятно, как живут?

Всколыхнутся над нею в ночи,

Резким светом холодные звёзды.

Испепелённый однажды людьми,

Мир вздрогнет от тягостной грёзы.

Не состоявшемуся конкурсу фантастических анекдотов посвящается - 2.

Себе подчинивший алмаз и железо,

Волю царей и шептание ракит,

Сторож Вселенной, вернувшись из бездны,

Плывет по теченью Молочной реки.

Вторым зрителем их разминки на турнирном поле оказался, – без сюрпризов, – Августейший.
Нарочно подгадали, чтоб пустовало оно, да от автономного разве скроешься. Впрочем, он не вмешивался ни советами, ни комментариями, зыркал и перо серое грыз. Его высокая трибуна пустовала, сохраняя флёр покровов, духов красавиц, королев. Гаер топал внизу, по периметру площади.
 

Дыхание жизни вконец разлюбя,

Считалочкой древней потешу себя.

Слова в ней просты, и, ритмичность храня,

Ее я прочту в окончании дня.

В моей гостиной с самого утра

Шопен легко перебирает струны,