Публикации

Что же ненавидят с такой силой дроиды в облачном рынке Шамания?.. Высшие дроиды... Максимально подобные людям дроиды... Разумеется, свою же ошибку! Постоянно на глаза лезущую, ими же допущенную ошибку. Бессильную досаду, разумеется. Невозможность исправить, время отмотать назад. Приложили руку, ага.
 

Люблю тебя такой как ты есть....

Империей – владычицей всех звезд,

И всех миров всем вопреки религиям

Один агент на землю – мудр и прост

Был как-то послан с миссией великой.

Ближе к дальней стене Техно Рынка, где его элита, мастодонты его собирались обсудить текущие дела, уделяя этому утренних минут пятнадцать раза два в сезон, в остальное время тишину обеспечивал специальный модулятор, там и Карат отгородил себе уголок.
 

Школа боевых искусств "Миниатюра" открыта для всех желающих.

Приобретайте абонементы и занимайте места в партере!

Приглашаем всех на новый конкурс, друзья!

Последний оракул Буро явно не к нему относился, чем и огорчил безмерно. Встревожил.
Человек, ради его оракула окунувший в недра вирту свою руку, прежде не искавшую оракула, а именно – Каури, раскрыл шёлковые страницы тяжёлого как диван тома на месте, где оказалась открытка. Тоже вирту, с движением. Совпадение столь маловероятное, что текст на страницах Биг-Буро проигнорировал.
 

Крик затих, превратился в щёлкающие вспышки звука, плотные, как слои на блюде, мешавшие и разговаривать и молчать, хотя были тихи.
Они внушали напряжённое ожидание, что с минуты на минуту, вот-вот... На следующем щелчке кардинал сомкнётся. Перекусит, раздавит.

Дружеский визит. Просительский. Не с пустыми же руками к старому другу идти.
В красном она была, в юбке длинной с тонким воланом понизу, в шали, и с белёсой хризантемой-блюдцем. Буро, ко всякому привычного, продрало холодом по спине, едва глянул на это блюдце, с колеблющимся вертикальным зрачком... Порадовался, что лысый, волосы дыбом не встали. Скоро опять порадуется, когда Котиничка воды нальёт в блюдце и кое-кого... Кое-что кушать позовёт.
 

Всё дно озеро было заполнено людьми, которые стояли тесной толпой, по пояс погружённые в вязкий ил и их руки тянулись ко мне, колыхаясь точно растения. Их головы были оплавлены точно восковые свечи и черты их почерневших лиц были обезображены до неузнаваемости. Десятки, сотни рук алчно тянулись ко мне, и их кошмарные лики кривились в пароксизме боли и сумасшедшей ярости. Всё дно волнообразно копошилось в уродливой пантомиме смерти, призывая меня к себе и небывалый, первобытный ужас придал мне сил...

В какой-то момент, изображение начало меркнуть, точно комната погружалась во мрак, и моё отражение вдруг зажило своей собственной жизнью. Я обернулся, и с невыразимой тревогой присушилось к чему-то, что происходило за дверью, а затем, о Боже, бросился к зеркалу и закричал, стуча кулаками по стеклу.   Я кричал от ужаса, но звук не доходил до меня, того, что стоял в подвале, окаменевшего от ужаса. Это было точно немое кино, какой то ужасный и дикий сон из которого нельзя выбраться. Я отпрянул от зеркала, и волосы зашевелились у меня на голове. Комната по ту сторону неожиданно наполнилась какими-то угловатыми тенями, и мой двойник закричал ещё сильней, ещё отчаяннее и с удвоенной силой заколотил руками по зеркалу, словно стараясь выбраться из него и стекло вздувалось под ударами его кулаков, точно мягкий пластик...

Страх ощутимо витал над разморенными от жары дачами и, едва вечер опускался на землю и тени сгущались в кустах смородины вдоль канавы, я боялся выходить один из кухни, с дрожью глядя на крадущуюся по участку тьму. Ночами, когда ветви старой сосны царапали крышу и стучались в окно на втором этаже, я просыпался и подолгу сидел в кровати, охваченный смутным ужасом, прислушиваясь к каждому шороху в замершем доме...

Существование тени суть баланс захватывания и усвоения относительно объёма захваченного. Нарушается баланс, тень распадается или претерпевает пропорциональное видоизменение.
Увеличение обеих позиций, слишком быстро хватает, слишком много, как правило, приводит к распаду. Голод, медлительность – к трансформации.